Дом Монтеану. Том 2

Мур Лина

— Мы живы, потому что есть такие, как я, которые убирают дерьмо за вами. Сколько твоих вампиров изнасиловало и бросило умирать женщин? Сколько твоих вампиров занимаются продажей детей и насилием над ними? Сколько твоих вампиров уничтожило умных и честных людей, которые готовы были служить им? Сколько твоих вампиров поработило людей и свой же вид ради развлечений? Ты хочешь сказать, что не знал? Никто из вас не знал? — рявкаю я.

— Мы боролись с этим. Мы старались…

— Хреново вы старались. Радимил уже пятьдесят лет передаёт мне отчёты по вашему бездействию. Ничего не изменилось. Ничего. Наоборот, их становится всё больше. Ты ведёшь учёт новых вампиров, разрешаешь им творить ужасы

с живыми существами. Ты. И виноват в смерти своей семьи, тоже будешь ты. Жди своего часа, старик. Я отправлю тебя в ад. Создатель никогда не примет тебя в свой мир за то, что ты сделал с моей семьёй.

— Я защищал тебя! — повышает он голос.

— Меня? От моих сестёр и братьев? От тех, кого я любил? От них?

— Да. Ты же знаешь правила, Томас. Только один наследник становится главой клана, остальных нужно убить. Они бы убили тебя. Я защищал тебя и помогал тебе все эти годы. Я прятал тебя, чтобы о тебе никто не узнал. А твои родители убили мою семью в отместку за то, что я хотел забрать тебя.

— И правильно сделали. Вам давно пора сдохнуть.

— Хорошо. Убей меня и тех, кто лично причинил тебе вред. Но Стан и Флорина. Они даже не знали о тебе. Они здесь ни при чём.

— Это не тебе решать. Королева должна заботиться о своих подданных. А ей было плевать на них. Она эгоистична и самолюбива, как и твой сын. Щенок.

— Ты ошибаешься, Томас. Ты сильно ошибаешься в них. Они другие. Они похожи на тебя и всегда заботились о людях. Всегда…

— Хватит! Не беспокойся, я с удовольствием позабочусь о них. На самом деле к ним уже выстроилась целая очередь насильников. Кровь за кровь, Рома.

— Прошу, Томас, не опускайся до такого. Ты же… ты другой. Ты мой мальчик. Я любил тебя, Томас. Флорина… я видел уже такую боль, которая была в её глазах в ту ночь. Боль, когда предают любовь, разрушает сердце. Умоляю тебя, не позволяй ненависти ослепить тебя. Флорина может тебе помочь. И я… я не могу сказать точно, но… мне казалось, что ты бы смог помочь и ей. Ты не один страдаешь, Томас. Она тоже. Она…

Он раздражает меня ещё больше. Я выхожу из темницы, и у меня за спиной щёлкают замки.

Голова болит ещё сильнее. Надо поесть, но сначала я загляну к своему питомцу. Нельзя позволить ей умереть без моего согласия. Теперь жизнь королевы зависит исключительно от меня. И мне нравится такой расклад.

Глава 2

Флорина

Порой я тебе так завидую, мой друг. С остервенением злости и ярости завидую твоей смертности. Она такой дар для вас, а многие разбрасываются им. Да, ты начнёшь убеждать меня в том, что именно жизнь — самый великолепный дар, но посмотри на меня. Посмотри, как унизительно и больно лежать брошенной на ледяные камни, ощущать каждую сломанную кость, растянутую мышцу и каждый синяк на теле, не имея возможности умереть в этот момент. При таких повреждениях, как у меня, ты бы умер и поверь, это был бы дар. Но взгляни, во что я сама себя превратила. Ну же, не отводи глаз, смотри, насколько безобразно изогнуты мои сломанные руки и бёдра. Посмотри на мою кожу, покрытую фиолетовыми вспухшими гематомами. Посмотри на моё сердце. Оно стучит, и это самое ужасное в этой ситуации. Я надеялась на смерть и молила о ней, клянусь тебе. Мне казалось, что никогда не узнаю того, что будет дальше, после предательства и жестокости, которые я вновь пережила. Лучше этого не знать, чем помнить всё и не иметь даже возможности плакать, страдать или как-то ещё проявить эмоции. Пустота. Это всё, что я чувствую. Ещё боль, физическая боль. Она, то усиливается, то ослабевает, то вновь на пике, то убаюкивает меня. Моё сознание плавающее. Я, то просыпаюсь и испытываю ужасающие боли по всему телу, которые заглушают душевные,

то боль отступает, и на смену приходит темнота с огромным чувством вины и стыда за то, что я сделала. Это адский круг. Это худшее наказание для вампира.

Когда я в сознании, то даже глаза открыть не могу, концентрируясь на боли, которая уничтожает моё тело. Так проще. Я не в силах даже крикнуть, словно всё атрофировалось. А когда я плаваю в чувстве вины, стыда и кровавых сгустках убитых и раненых… Стана… Рома и других, то страдаю ещё сильнее.

Я так хочу умереть. Хочу завершить свой цикл жизни. Кому ты молишься, мой друг? Он слышит тебя? Меня нет. Хотя говорят, что мы ближе к Создателю, чем вы. Но может быть его нет? Может быть, всё это чушь, и нам просто врали?

У меня нет никакого представления о том, сколько прошло времени с того момента, когда я узнала о предательстве Томаса. Я не знаю, живы ли Стан и Рома. Я не могу им помочь… Я их привела на верную смерть… опять… это убивает меня. Убивает…

— Это болевой шок.

Сквозь кровавую дымку боли я слышу голос ещё одного предателя. Я так хочу его ненавидеть. Хочу… за что, Сав? За что?

— Ты уверен? Она выглядит мёртвой, — произносит ублюдок, от которого меня тошнит. Я не желаю ему ничего хорошего. Соломон. Ненавижу… его ненавидеть могу.

— Убери ногу, — рявкает… Томас.

Мне хочется сжаться в клубок, как я делала, когда была маленькая, чтобы меня никто не заметил. Спрятаться и поплакать. Я не чувствую никаких прикосновений, но знаю, что меня пнули.

— Это болевой шок. Я уверен. Её пульс опустился до тридцати ударов в минуту. Это намного ниже, чем у людей, но он есть. Слабый, но есть. Помимо этого, её кожа побелела по этой же причине. Корка льда, покрывающая её кожу, говорит о том, что она ввела себя в состояние спячки. Я никогда такого не видел, если честно, но читал о таком здесь в архивах. Там есть записи о нашей жизни с самого начала, и иногда, при сильных травмах, вампиры входили в состояние спячки, таким образом притворяясь мёртвыми для хищников. Она сама себя заживляет.

— То есть к ней вернулась сила, раз она может это сделать?

— Я не уверен. Не знаю, Томас. Это можно будет понять, только когда она выйдет из спячки.

— Сколько времени это займёт?

— По словам историков, от месяца до года.

— У нас нет столько времени, чтобы возиться с этой сукой. Ускорь этот процесс. Мы не собираемся ждать целый год, чтобы эта мразь очнулась.

— Соломон, я не волшебник, чёрт возьми! Я, вообще, не врач, а психотерапевт и исследователь! Я не могу ускорить этот процесс, если только…

— Что? Что если только?

Вы все не сдохнете. Ты первым должен сдохнуть, Томас. Ненавижу тебя. Ненавижу… ненавижу… Создатель, как же больно. Больно в сердце. Больно… неужели я заслужила это? Неужели? Я не была хорошей девочкой, но и такой участи тоже не заслуживаю. Разве они не хуже меня? Разве Стан не лучше их? Лучше. Нет тебя, вот ответ. Некому больше молиться.

— Хм, может быть, дать ей знакомый запах. К примеру, Стана. Если учесть, что между ними довольно крепкая связь, то это, как вариант, поможет ей быстрее выйти из спячки, чтобы защитить его.

Стан жив? Он жив?

— Или убить его, чтобы её кровь захотела мести, и тогда она точно очнётся, — хмыкает Соломон. — А что? Он и так уже почти труп. Едва живой.

Жив, ещё жив. Господи, жив. Стан… прости меня. Прости, я вернусь за тобой. Стан… ответь мне. Пожалуйста, ответь мне… Стан.

— Соломон, начинай думать головой, а не своей задницей, — рычит Томас. — Стан — прекрасный вариант манипуляции. Он для неё, как красная тряпка для быка. И пока он едва дышит, мы точно выигрываем. Если он умрёт, то её уже будет невозможно разбудить.