Дом на могиле
Шрифт:
Я уставилась на него:
— А отец?
Джон покачал головой:
— Не знаю. Если он нашел крышку, то, наверное, решил, что она упала случайно. Я отнес Карен сюда и отправился искать вас. Моего отца не было в комнате, а его машина исчезла. Вероятно, он обнаружил, что его жена исчезла, и поехал искать ее в деревне. Это не важно. Он считает, так же как считал и я, пока не услышал признания Карен, что этот тоннель затоплен. А вскоре это и произойдет на самом деле. — Он посмотрел на прибывающую воду. — Думать о помощи бесполезно, Дениз! Пора засыпать... — Затем повернулся и опять отошел от меня.
Я сидела безнадежно глядя на воду. Но пока она текла мимо, не затрагивая моих ног, вдоль противоположной стены, потому что пол имел уклон к той стороне тоннеля. В моем полубессознательном уме всплыли слова Дина о том, что затопленный участок ближе к дому должен быть ниже, чем это место, и тот участок, но которому Джон принес меня от Тайной пещеры.
Однако сейчас разрушенный дом и Дин показались мне отдаленными от меня на целую жизнь. Я вспомнила его красивое, веселое лицо, умные голубые глаза, более голубые, чем имеют право быть глаза мужчины, и заплакала. По-моему, я никогда еще не испытывала подобного ужаса. Но когда я вспомнила Дина и мою привязанность к нему, которую начала испытывать, слезы хлынули из глаз. Я чувствовала, как они тяжело текут но зеленой краске, которой Джон раскрасил мои щеки. Их теплые, тяжелые капли падали на мои обнаженные руки.
Никогда в жизни я не чувствовала себя такой несчастной, но не столько потому, что знала о скорой смерти, сколько от сознания того, что навсегда покидаю Дина. Я влюбилась в него, но всего, о чем слышала от других, более счастливых девушек, со мной теперь больше никогда не произойдет. Ни ухаживаний, ни обручальных колец, ни счастливой совместной жизни, ни детей, которые могли бы у нас со временем появиться!
Мы даже пи разу не поцеловались!
— Вы плачете?
Я не слышала, как подошел Джон, но он с укоризной смотрел на меня, гневно сверкая глазами. На нем был золотой шлем, а лицо раскрашено краской. В руках он держал кубок.
— А я думал, вы мужественная женщина!
Я попыталась негодующе ответить ему, но не смогла. Рыдания душили меня.
Но даже рыдания не могли заглушить странные, булькающие звуки позади меня. Джон быстро повернул голову, посмотрел туда и заморгал от яркого света. Потом что-то пробормотал, огляделся, как вороватое животное, ищущее оружие, и быстро отскочил, а я, потеряв всякий страх перед смертью, оглянулась назад. И тут снова услышала какой-то странный звук. Он доносился из воды. Я была в этом уверена! Джон в это время выхватил из окоченевшей руки Хусейна золотой кинжал и поднял керосиновую лампу. Сначала она зашипела и чуть не погасла, но высоко над его головой вдруг вспыхнула ярче.
— Кто там? — гневно закричал Джон, глядя на воду.
Я вскочила и чуть не упала, если бы не оперлась о влажную, холодную стену. Золотые кольца и листья на головном уборе зазвенели, как крошечные музыкальные колокольчики.
Вода, освещенная светом лампы, казалась темной, гладкой и маслянистой. Но вскоре на ней появились пузырьки, и она забурлила, словно из нее что-то поднималось. Из воды к нам медленно двигалась блестящая черная голова. Присмотревшись, я увидела за ней вторую, а потом и третью.
Они медленно, угрожающе двигались в нашу сторону. Тот, что шел впереди, замедлил шаг и подождал, пока остальные не поравнялись с ним.
Джон дико заорал и начал размахивать кинжалом. Он шагнул к ним и вдруг резко остановился. Я увидела, что лампа в его руке буквально ходит ходуном, и поняла, что ему страшно. Он испытывал тот же безотчетный, суеверный страх, который обуял меня, когда я впервые увидела фигуру Хусейна в белом. Люди выходили из воды, приближаясь к нему. Теперь я видела их плечи и руки, затянутые черной резиной. Свет блестел на стеклах масок, и каждое походило на огромный глаз. Я рассмотрела трубки, двойные цилиндры за спинами и ремни, поддерживающие их.
Джон начал отступать. Глаза бешено сверкали на его зеленом лице, а рот так скривился от страха, что он стал похож на мертвого Хусейна.
Он пятился до тех пор, пока не дошел до воды с другой стороны сухого места. Шагнув в нее, остановился. Я быстро оглянулась. Один человек уже вышел из воды и нагнулся, чтобы снять ласты. Двое других последовали его примеру, и, словно по сигналу, все трое стали угрожающе приближаться к Джону.
— Нет! — закричал он. — Нет!
Я тоже закричала, и в это время он бросил лампу и кинулся в воду. Разбившаяся лампа взорвалась с оглушительным звуком, похожим на гром пушек. Керосин вспыхнул ярким пламенем. Тоннель, казалось, наполнился огнем, в котором двигались темные фигуры. Я вскрикнула от боли, когда горящие брызги попали на мох на скале возле меня и обожгли мне руку. Меня задел то ли осколок стекла, то ли что-то металлическое, потому что вдруг плечо мое обожгла резкая боль, и я увидела, как из разреза потекла кровь.
Света было полно, потому что везде горели маленькие лужицы и брызги керосина из лампы. Он стекал по стенам длинными огненными линиями, горел на полу и даже на темной воде. А там, куда бросился Джон, вода отчаянно забурлила, и темные фигуры тотчас же снова исчезли, нырнув в воду.
Стоя у стены, я видела, как один человек вынырнул и направился ко мне. Потом появились еще двое. Они тащили что-то тяжелое, поддерживая это в темной воде. Первая фигура быстро приближалась ко мне, раздвигая воду сильными руками. Человек бежал из воды, и ремень соскальзывал у него с плеч. Он сорвал маску, и я увидела знакомое лицо. Не помню, что сказал Дин, только знаю, что он крепко обнял меня. От мокрой резины моим обнаженным плечам и спине стало холодно. Я вдруг покраснела и оттолкнула его, вспомнив, что обнажена до пояса. Дин озорно улыбнулся, когда я скрестила на груди руки, но все же нашел мой промокший, грязный свитер и протянул его мне.
И я больше не могла бы сказать, что мы даже не целовались, потому что мы целовались, очень долго и очень жарко, хотя не знаю, кому принадлежала эта идея — Дину или мне. Остальные двое мужчин в это время веревкой связывали Джону руки за спиной, хотя он совсем не сопротивлялся.
Затем один из них подошел к нам, в ужасе посмотрев на Карен и тело Хусейна, лежащее у стены. Это был Билл Кеннеди. Он улыбнулся мне и спросил, в порядке ли я. Я ответила, что в порядке, и он, нахмурившись, повернулся к Дину:
— Мы быстро вытащили его, мистер Мейнард, — сообщил он, по-прежнему тяжело дыша от усталости. — Но он все еще без сознания. Может быть, сделать ему «рот в рот»?
И вдруг, когда Дни принялся меня развязывать, я вспомнила о наркотике и посмотрела на кубок, который поставил Джон. Кубок был пуст, но на дне остался перастворившийся осадок белого порошка. В напитке, который мне давала Карен, не было видимых частиц. Наверное, Джон насыпал порошка слишком много, чтобы это наверняка была смертельная доза. Я быстро изложила эту версию, и мужчины начали приводить Джона в чувство при свете угасающих огней.