Дом на острове
Шрифт:
– Жаль, что дом пришёл в такой упадок, – осторожно начала я.
Чарли поморщился:
– Да кому он нужен! Делать на этой кучке камней нечего. Жить здесь дорого, постоянно всё надо возить. Рамона была богата и могла себе позволить такую прихоть. Отец, когда уезжал в Штаты, пробовал продать, но не вышло.
Я растерялась. Сейчас даже не могла вспомнить, кто из нас выдвинул идею сделать этот островок привлекательным для туристов, но совершенно точно знала, Чарли относится к идее с энтузиазмом, и тут вдруг такие слова! Он, видно, заметил моё недоумение, и тепло улыбнулся:
– Отец как-то не думал развивать туристический
Я кивнула и спросила:
– А он не станет возражать против нашей деятельности? Не сочтёт чем-то вроде святотатства?
– Не думаю, что сейчас ему есть до этого дело, – сухо отозвался Чарли. – В любом случае это полностью моя собственность. Отец счёл, что ему более не по карману содержать такой дом. Деньги Рамоны пропали, даже украшения найти не смогли.
Поколебавшись, я уточнила:
– Ты не рассказывал, как умерла твоя мама. Она болела? Если не хочешь, не рассказывай, любимый, я не хотела бы сделать тебе больно.
– Нет, – сухо отозвался Чарли, исподлобья взглянув на меня. – Это, наверное, нехорошо, но я не могу испытывать какие-то чувства к человеку, которого даже не помню. Она не болела, нет. Это был несчастный случай. Она оступилась на лестнице и неудачно упала.
– В башне? – вырвалось у меня.
– Нет, – удивился Чарли. – Хотя… на самом деле я не знаю, может быть. Её похоронили на городском кладбище, – он махнул рукой в сторону города.
Я озадаченно молчала. Если мать Чарли похоронена, значит я встречалась не с ней. С кем же ещё?
– Пойдём спать? Завтра поеду пораньше, чтобы успеть со всеми делами.
Я не сразу вспомнила, о каких делах он говорит. В первый момент испугалась остаться в доме без него, но сразу разозлилась на себя. Вот ещё! У меня же куча работы, а призрак вряд ли появится днём. А если и появится, что такого? Попробую найти общий язык – в буквальном смысле слова. Досадно, что не сообразила сразу начать с французского, с которым здесь многие знакомы! О русском я вообще молчу. Надо ж было ляпнуть!
Чарли пошёл в ванную первым. Когда я поднялась в спальню, он ждал в постели. Я юркнула под одеяло, прижалась к мужу. К тому времени я решилась рассказать ему о женщине в башне. Как бы преподнести эту историю, чтобы он не счёл её шуткой? Нашла его руку, сжала пальцы:
– Чарли…
Он повернулся с нетерпеливой готовностью и закрыл мой рот поцелуем, на который я с жаром ответила, одновременно погладив его по груди, по мягкой «шёрстке». Следующий час полностью стёр из моих мыслей намерение обсудить мистическое существо, живущее с нами под одной крышей.
Сначала Чарли был жаден и неистов, действуя почти грубо, затем стал нежным и неторопливым, словно смакуя каждый момент близости.
Когда вспомнила, что хотела поговорить с мужем, он уже уютно сопел в шею, привалившись колючей щекой к моему плечу. Ну, значит, утром.
Но когда я проснулась, Чарли на острове не было. Звонить ему я не решилась: плохо представляла, когда именно будет происходить собеседование, и не хотела помешать.
После завтрака прошлась по дому, представляя, какое впечатление он может произвести на нового человека. Да тут любой развернётся и убежит! Глаз внезапно начал подмечать и пятна плесени на стенах, и жёлтые разводы протечек на потолке, и осыпавшуюся штукатурку, и неуютную пустоту
Несмотря на беспокойство о перспективах затяжного и финансово неподъёмного ремонта, мысли постоянно возвращались к привидению, объявившемуся в доме. Кто эта таинственная женщина?
Наконец, я не выдержала, оставила уборку и нетерпеливо устремилась к башне. В мире существует много непознанного, и вовсе не обязательно всё из этого враждебно. Неуверенно помялась на пороге, затем ступила на лестницу, осторожно поднялась на пару ступеней и недоуменно огляделась.
Никого.
Я растерялась. Почему-то была уверена, что дама в белом только меня и поджидает. Поднялась на верхнюю площадку башни, огляделась, не замечая красот пейзажа, и направилась вниз, аккуратно держась у наружной стены, где ступени были шире. У двери задержалась и, чувствуя себя довольно глупо, спросила:
– Tu voulais me dire quelque chose? (Ты хотела мне что-то сказать?)
Ничего не произошло.
Мне казалось, что за мной наблюдают, но я склонялась к мысли, что это чувство вызвано моими собственными фантазиями, а не коварно подглядывающим призраком. Потопталась на ступеньке и, поправляя волосы, выбившиеся из пучка, покосилась назад, за спину, стараясь делать это незаметно. Никого.
Ну и подумаешь! Не больно надо.
Я решительно спустилась на несколько оставшихся ступеней и вышла в зал второго этажа. Пол перед окном щетинился мебельными обломками. Комната не производила такого гнетущего впечатления, как в первый раз, несмотря на беспорядок, а может даже благодаря ему: здесь не царило запустение, а что-то делалось. Мои попытки сложить всё более-менее аккуратно не дали особого результата. Разнокалиберные деревяшки невозможно было сформировать в штабель, разве что груда приобрела более компактный вид. Обозрев мизерные результаты трудов, я бросила взгляд в зеркало. Волосы торчали во все стороны, как солома из пугала, и нахально лезли в глаза. Я вынула шпильки, окончательно развалив пучок, пятернёй расчесала волосы, заплела косу, вновь посмотрела и замерла.
Она стояла за плечом.
Я узнала эти черты, но сейчас женщина не выглядела материальной, сквозь изображение явственно просвечивала стена с расплывшимся желтым пятном на штукатурке. В груди похолодело, несколько мгновений я не могла отвести глаз от зеркальной поверхности, напряжённо изучая лицо призрака, выдохнула:
– Хай, – и медленно обернулась.
Комната оказалась пуста. Я озиралась. Первое облегчение сменилось разочарованием. Может ей не понравился мой английский? Подавив нервную усмешку, вновь заставила себя повернуться к спиной к комнате. Для этого потребовалось некоторое усилие. Женщина по-прежнему глядела на меня из зазеркалья. Поколебавшись, решила продолжить общение на французском:
– Я думала, ты в комнате.
– Si, – согласилась она. – На солнце не видно.
Похожее состояние я испытывала стоя на краю обрыва: ужас в душе мешался с восторгом. Безуспешно попыталась привести в норму участившееся дыхание и спросила:
– К тебе нельзя прикасаться?
Она казалась озадаченной. Неуверенно сказала:
– Я не ожидала…
– Ты меня перепугала, – честно созналась я. – Кто ты?
Она не ответила, лишь шагнула ближе, и стала почти плечом к плечу со мной.