Дом напротив
Шрифт:
Джоэль отвернулся. Он попытался не рассмеяться – и ему это удалось, попытался не улыбаться – это у него тоже получилось. Три раза он готов был сдаться и захохотать в голос, и все три раза ему удалось сдержаться, но тут Калле схитрил и принялся его щекотать. Джоэль круто отклонился в сторону и, не удержавшись, вместе со стулом вывалился в проход.
– Хватит! – произнёс он одними губами и посмотрел на Еву, но она была так увлечена своим романом, что ничего вокруг не замечала. Зато заметила Молли Викторин, сидевшая перед ними. Она повернулась и сердито
– Вообще-то, – едко заметила она, – некоторые действительно пытаются читать.
Калле рассмеялся. Бог мой, Молли Викторин просит их не болтать. Это всё равно как если бы работник мусорной свалки пожаловался на то, что от кого-то несёт помойкой. Калле надавил языком на нижнюю губу и, скорчив дебильную рожу, передразнил:
– Некоторые действительно пытаются читать.
– Если не перестанешь кривляться, я тебе устрою, – пригрозила Молли.
– Если не перестанешь кривляться, я тебе устрою, – пропищал Калле.
– Хватит! Закрой пасть!
– Хватит! Закрой пасть!
– Болван, ты что, сам не понимаешь, что мешаешь?!
– Ты что, сам не по…
Закончить он не успел, потому что Ева сделала им замечание.
Калле заткнулся, и Молли отвернулась, наградив его напоследок взглядом, полным презрения. Сидевшие по обе стороны от неё сёстры-близнецы Дженнифер и Натали сделали то же самое.
Ева не сразу вернулась к чтению. Лишь убедившись, что Калле ведёт себя достаточно прилично и не пытается затеять что-то ещё, она перевела взгляд на часы и констатировала, что последний урок на этой неделе почти подошёл к концу.
– Вы можете закрыть книги, – начала она, но её дальнейшие слова потонули в шуме и грохоте.
Калле был уже на полпути к двери, когда учительнице удалось перекричать класс.
– Мы ещё не закончили! – надрывалась она. – Немедленно сядьте и займите свои места! ЗАЙМИТЕ! СВОИ! МЕСТА!
Калле с неохотой поплёлся обратно к парте.
– Прежде чем вы уйдёте, мы должны кое-что обсудить, – сказала Ева.
– А это надолго? – спросил Калле.
– Зависит от того, сколько раз меня перебьют.
В классе воцарилась тишина.
Двадцать восемь пар глаз недовольно взирали на Еву, пока она рассказывала о конкурсе сочинений на заданную тему, который пройдёт среди семиклассников по всей стране. Единственная, двадцать девятая, пара глаз, в которой читался хоть какой-то интерес, принадлежала Джоэлю.
По части сочинений Джоэль был одним из лучших в классе. Ну а когда Ева сказала, что она лично выберет победителя в их школьной параллели, то Джоэль понял, что этим победителем должен стать именно он. Когда же Ева добавила, что дальше сочинение будет отправлено на рассмотрение конкурсного жюри, которое определит победителя по стране, то даже и тут он подумал, что вполне могут выбрать его. Если его сочинение будет лучшим в Уддвикене, то почему бы ему не быть лучшим в стране? Если его признают самым талантливым тринадцатилетним писателем Швеции, то в этом не будет ничего удивительного.
– А что получит победитель? – спросил Калле. Шансов выиграть у него было ровно столько же, сколько у черепахи – взлететь, но он всё-таки хотел знать, ради чего стоит напрягаться.
– Славу, – сказала Ева и тут же увидела, как порвалась последняя ниточка, на которой ещё кое-как держалось внимание учеников. Скажи она, что это будет кило конского навоза, эффект был бы тот же. Ева сдалась и пообещала, что все смогут покинуть класс после того, как запишут тему сочинения.
– У вас есть целая неделя для работы, – продолжая объяснять, Ева писала что-то на доске. – Всё, что вам нужно, – это обдумать на выходных, о чём будет ваше сочинение.
Почти все ребята, чтобы выиграть драгоценные секунды, уже приподнялись над стульями, готовясь бежать, и перекрыли Джоэлю всю доску.
– Чёртов предмет. Ну и темку придумали, – пробормотал рядом Калле, небрежно черкая что-то в тетради. И тут же сорвался со своего места и стремительно вынесся из класса, не дожидаясь никаких там «спасибо за урок» или «приятных выходных», и все последовали за ним.
Остался только Джоэль. Он наконец смог прочитать то, что было написано на доске: «КОГДА ТЕБЕ ТРИНАДЦАТЬ».
Заботливо выводя каждую букву в тетради, Джоэль подумал, что отчасти Калле был прав: «темка» оказалась из разряда головоломных. Одна из тех смутных, неопределённо-личных тем, которые всегда выбирают для подобных сочинений. Джоэль считал, что гораздо интересней, когда есть простор для фантазии. Но тут он понял, что если мечтаешь стать лучшим тринадцатилетним писателем Швеции, то хочешь не хочешь, а придётся написать что-нибудь выдающееся. Хотя понятие «выдающееся» – это точно не про него.
Потому что Джоэль был обычным. Он не носил странную одежду, не занимался ничем особо интересным в свободное время и слушал ту же музыку, что и все остальные.
У него была сестра, но у кого её нет?
Его мама развелась и жила без мужа, но никого в Уддвикене это не удивляло.
Родители Джоэля были совсем молоды, когда встретились, молоды, когда у них родился ребёнок, и ещё молоды, когда его папаша вдруг решил, что здесь он, по его собственному выражению, «теряет самого себя», и умчался на юг страны, надеясь обрести себя там.
Обычно Джоэль не переживал на эту тему. Его семья состояла из мамы, сестры и его самого. Обычная семья.
Необычным был только их адрес.
Если бы два человека, один из которых не знает Джоэля, начали бы разговор о нём, то выглядело бы это примерно так:
– Вы знаете, что Джоэль…
– Это который Джоэль?
– Да тот, который живёт напротив Заброшенного Дома.
– А-а, тот самый Джоэль…
Он захлопнул тетрадь и увидел, что Ева смотрит на него.