Дом непредсказуемого счастья
Шрифт:
– Слышу! – огрызнулась она, будто Саня предъявил ей обвинение в убийстве собственного мужа, и, уткнув нос в песцовый воротник, пробурчала: – Подложил же мне свинью Ванечка прямо перед Новым годом. Испортил любимый праздник.
– Он-то при чем? – Смех в трагической ситуации неуместен, но Щелоков рассмеялся.
Юля не удостоила его ни ответом, ни взглядом, она, глубоко вздохнув, уставилась в окно с нарочито задумчивым видом, чтобы Саня не приставал с провокационными вопросами. А думала о нем, о Щелокове. Почему о нем? Что, ей не о чем подумать? А потому что Саня – неотъемлемая часть их с Иваном жизни, и так уж случилось, что Юля на днях начала
Щелоков напоминал ей дорогой чемодан, куда хочется заглянуть из элементарного любопытства и поглядеть, что за барахло он там хранит. Конечно, имеется в виду душа, а Саня туда не пускал никого, так что душа его в прямом смысле – потемки. Если же не лезть в душу, то внешне он – уверенный, оптимистично настроен, обходительный. Вышли-то мы все из народа, правда, не все любят в этом признаваться, но далеко не всякому народнику, даже достигнув высокого положения на социальной лестнице, удалось приобрести шикарный лоск. А Санька лоснится от лоска, и этот лоск так и лезет в глаза, смущая окружающих, отчего он всегда на высоте, всегда НАД всеми. Кто знает, может, это тоже своего рода признак выходца из низов, для которого обязательна превосходная степень? Есть у него и слабое место – бабы, которые кидаются на лоск и артистизм, хотя внешность у Сани заурядненькая и трудно поддается описанию. Кроме носа. Нос – это ва-аще! Выдающаяся часть. В прямом смысле выдающаяся, ибо далеко вперед выдается, чуть меньше носа Буратино. Как жить с таким шнобелем? А он живет. И хорошо живет, между прочим. И женскому полу клюв марабу не мешает кидаться Сане на шею. Кстати, ротик у него тоже длинный, почти до ушей, эдакая прямая линия без губ над коротким подбородком…
Когда Юля мысленно препарировала Саню на составные части, невольно передергивала плечами, едва не произнося «бее!». В воображении он рисовался страшилищем, а скосила глаза – ничего, симпатяга. Очевидно, недостатки нивелируются длинными волнистыми волосами цвета прибитой пылью смолы, томными мечтательными глазами испанского быка под кайфом и сладчайшей улыбкой кондитера.
Нет, скорее, он берет манерами. У Сани отпадные манеры – ручку облобызает, пальто подаст, подарок купит, комплимент кинет. Он прекрасно знает психологию и умеет манипулировать сознанием, короче, опасный тип, за что и любят его бабы-дуры. А он любит баб-дур, красивых и, как правило, выше ростом на голову, а на каблуках – на две. Поэтому женится и разводится, женится и разводится. Юля со счета сбилась, считая жен, старых уж и не помнит по именам, на данный момент Саня в разводе и, кажется, чертовски доволен.
Честно сказать, такого несовершенного совершенства Юля побаивалась, происходило это на подсознательном уровне, и, не желая тратить серые клетки, она не мучилась вопросом – из-за чего побаивалась Саню. А сейчас задумалась, потому что нежданно-негаданно перестала благоговеть перед ним. Без причин. Как без причин старалась улизнуть, когда он приходил к Ваньке, энергичный, подтянутый, умный аж жуть, но при этом Саня, а не Александр Ромуальдович. Нет, пусть лучше будет Саней, а то язык хоть и без костей, а сломается, пока отчество выговоришь.
– Скажи, – внезапно повернулась к нему Юля, – что мой благоверный делал на даче в это время года, к тому же перед праздником?
– Начнем с того, что у вас не дача, а загородный дом…
– Наш дом не приспособлен к зиме, – заспорила Юля.
– Там есть камин… то есть был. Камин неплохо отапливал комнаты, Ваня часто привозил туда деловых партнеров и зимой.
Тон у Санечки
– Надо же, – усмехнулась она. – А я не знала, что лоном природы можно насладиться на нашей даче и зимой. Ванька убедил меня, будто там в это время года Антарктида. Ну и что же он с партнерами делал зимой на даче?
– Может, Рождество решил отметить, половина мира отмечает двадцать пятого…
– А мой Ванька католик, да?
– Я не вникал в его вероисповедание. Бывало, он в неформальной обстановке обговаривал сделки… э… всякую там текучку.
– А неформальная обстановка это как? – настойчиво допытывалась Юля, будто отродясь таких слов не слышала. И не боялась уронить свое реноме в глазах Сани глупыми вопросами, она же домохозяйка по социальному статусу, какой с нее спрос?
– Юла, не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, что такое неформальная обстановка.
– Почему не в кабаке, – завелась Юлия, – не у нас дома эта самая неформальная обстановка, а у черта на куличках, где надо топить камин, завести припасы, приготовить пожрать? А кто, интересно, у плиты стоял? Не Ванька же!
– Ну, Юла… – неестественно рассмеялся Саня, значит, знает, гад, про всех скелетов в шкафу любимого мужа Ваньки. – Кабак и дом не всегда подходящее место для тайных переговоров. Надеюсь, теперь ты меня поняла?
Тональность Санькиных смешков была нежно-отеческой, еще так смеется старенький дедушка-богач, когда его молоденькая и глупая жена ляпнет невпопад, а ему (старому маразматику) глупость нравится. Все вместе говорит о том, что Саня воспринимает Юлю безнадежной дурочкой. Любопытно, почему? Кстати, о дурах! Это же подсказка! Да-да, дура – это отличный щит, за которым в трудную минуту не грех спрятаться. Юлия почти с любовью посмотрела на Саню, он заметил ее взгляд, неизвестно, что прочел и подумал, но как-то вдруг смягчился.
– Саня, а что тебе известно о взрыве и всем прочем? – спросила она, ведь надо хоть немного быть в курсе событий перед допросом. Со дня взрыва прошло несколько дней, но им не удавалось переговорить, господин адвокат зачищал хвосты в последние дни уходящего года, ему было не до друзей и их бед.
– Представь себе, ничего, – удивил Саня.
– Хм. Мне казалось, ты все-все знаешь.
– Юла, мы едем на разведку, так что лишнего не болтай. Посмотрим, что следак скажет, о чем будет спрашивать.
– Ну ладно. М-да… Сколько нового выясняешь о собственном муже после его кончины. Интересно, что еще мне предстоит узнать?
Ромуальдович покосился на нее с опаской, беспокойно. Юля сидела, нахохлившись и сунув нос в воротник шубки, на него даже не взглянула и оставшуюся дорогу не проронила ни слова.
Следователь представился Константином Ильичом Басиным. Самому лет тридцать пять максимум, а уже Ильич и следователь! Наверное, просыпается утром и мысленно повторяет: я лучший следователь, я умен и красив, я супермен, я… и так далее. Нет, Юлю следак Костя не впечатлил, хотя он явно заботится о физической форме, соблазняет женщин без счету, потому что смазливый брюнет с густым ежиком на голове, а к брюнетам дамы тяготеют точно так же, как мужики к блондинкам. Однако, судя по одежде в идеальном порядке и классическому стилю, он глухой консерватор, да у него на лбу написано: стабильно-надежный, как швейцарский банк. На формальные вопросы Юля отвечала по принципу «да» и «нет», наконец подошли к главному: