Дом окнами на луг и звёзды
Шрифт:
Так Олимпиада Петровна убедила саму себя: всё должно получиться! В подарок паспортистке, которая, как она очень надеялась, выпишет ей справку, женщина приготовила деревенских продуктов: купила у соседки творог, масло, собрала в огороде молоденьких огурчиков. Эту справку она предъявит в школе – все-таки официальный документ, где будут указаны Юрочкины данные. Скажет, что документы мальчика скоро привезёт его мачеха – мол, та уехала на заработки, увезла. Юра станет ходить в школу, время пройдёт, глядишь, там и забудут, что документов настоящих нет…
Нет,
Когда автомобиль около неё остановился и её окликнули, она не сразу поняла кто это. Заглянула, узнала. У молодого мужчины такой был простой и доброжелательный голос, что она заколебалась. А с заднего сидения на неё смотрела девочка, возрастом ровесница Юры. От взгляда её тёмных огромных глаз женщине стало так тепло и славно, что она уже почти собралась сказать «Спасибо» и сесть в машину. Но тут другая девочка, маленькая, звонко закричала… Словно ударила её кулачком в грудь. И она отшатнулась, сжала зубы и пошла молча пешком.
Понятно, что маленькая насмешница не сама придумала обидное прозвище, повторила за старшими. Ну да, вспомнила Сазониха, на днях она резко одёрнула эту молодую женщину из машины – мать девочек. И правильно: богачи, буржуи, а туда же – в сельском магазине в очереди за мёдом стоит! Как будто им не могут привезти этого мёда прямо домой – хоть даже из другой страны. А тут из-за неё может какой-нибудь местной семье не хватить, не достаться. А та, небось, разобиделась, в свой дворец за прудом пришла и обзываться стала…
Несмотря на то, что, вспоминая, Олимпиада Петровна сама себя распаляла, пыталась вызвать былую злость, почему-то не получалось. И даже пробилось, стало давить на сердце другое чувство… Раскаяние, что ли? Вот чего она тогда, в магазине, прицепилась к женщине? Та стояла скромно, терпеливо, двое детей у неё, что же не принести медку… Всех в деревне против себя настроила, со всеми поссорилась, теперь вот и эти люди Бабой Ягой называют.
Сазониха сама себя одёрнула: что это она расчувствовалась, себя ругает… Но ответ знала. Всё время словно видела огромные глаза старшей девочки, до сих пор почти физически ощущала доброту её взгляда и – вот же странно! – глубинное понимание.
– Давайте помогу, бабуля! Тяжёлая сумка, небось?
Сазониха не заметила, как её нагнал мужчина и уже потянул ручки её сумки. Добавил со смехом:
– Не боись, не украду!
Молодой ещё, лет тридцати пяти, как сын её покойный. Крепкий, одет по-спортивному.
– Чего мне бояться, – пожала она плечами, отдавая сумку. – Денег там нет, а продукты…
– Да какой-нибудь бомж и на продукты позарится, – ответил попутчик. И, словно подтверждая, что в самом деле попутчик, спросил: –
Он приноровился к её небыстрому шагу, но идти медленно ему было скучно, а может просто словоохотливый человек оказался. Стал рассказывать:
– Я вот тут где-нибудь дом хочу купить, в деревне. Можно и старый, снесу и построю свой. В Выселках или в той, что у пруда… Как её?..
– Ужовка, – подсказала Сазониха.
– Вот-вот, – обрадовался попутчик. – Там даже лучше. Места красивые, и город рядом. Вы оттуда?
Она кивнула, и он тут же спросил:
– Продают там дома? Или может брошенные есть, где никто не живёт? Я бы у родственников купил.
– Есть и такие, – согласилась Сазониха. – Старики умерли, а дети живут далеко, в других городах, они им не нужны.
– Вот-вот, – опять поддакнул мужчина. – Сынок у меня… эта… лёгкими болеет. Врачи сказали: нужен деревенский воздух и питание.
Больной мальчик… Олимпиада Петровна глянула с приязнью на мужчину: хороший, видно, отец, заботливый. Готов ради ребёнка в деревню переехать…
– Много в Ужовке детворы? Будут приятели моему сыну?
– А сколько ему лет? – спросила она.
– Так… восемь уже.
«Восемь лет… Как Юрочке» – подумала Олимпиада Петровна, даже не отдавая себе отчёт, о каком мальчике мысль: о настоящем внуке или приёмном.
– Сейчас, летом, много наприезжало, – ответила. – Но и так есть. Не заскучает.
Она и попутчик уже подходили к развилке, но маршрутки видно не было. Ненадолго примолкнувший, он снова заговорил.
– Да, места у вас красивые, но не очень тихие… Я вот слышал, стреляли тут у вас недалеко, убили кого-то?
– А где сейчас не стреляют, – мрачно ответила Сазониха.
– Верно-верно, – опять зачастил мужчина и хохотнул. – А ещё вроде оборотни у вас тут водятся? Я в это не верю, но люди говорят…
Сердце у старухи забилось часто. Она никому не рассказывала о том, что видела в лесу, когда нашла Юрочку. Но и самой уже приходилось слышать о собаке-оборотне. Не мудрено, что человеку, разыскивающему в деревне жильё, тоже наболтали.
– Что ж, – проговорила она, – это уж кто как верит…
– А вы, бабуля, с кем живёте? Сами?
«Одна», – хотела ответить Сазониха, но спохватилась. Вдруг и правда станет жить этот попутчик в Ужовке, подумает: зачем старуха соврала? Ответила коротко:
– С внуком.
– На лето привезли?
«Вот настырный!» Уже и не рада была, что согласилась на помощь. Но всё же сказала:
– Нет, сирота он. Живёт со мной, своей родной бабушкой.
– Трудно вам, – посочувствовал он. – Мальчишки, они непослушные. Да и на пенсию парня тянуть…За него тоже что-то доплачивают?
– Да вот… буду оформлять, – почему-то растерялась Сазониха.
Но попутчик не обратил внимание, спросил:
– Сколько ему лет?
– Такой, как ваш.
– Да? – мужчина даже обрадовался. – Может, подружатся, если у вас поселюсь. Вас как зовут?