Дом падших ангелов
Шрифт:
Он прикрыл глаза и попытался припомнить, что там говорил его приятель Дейв: благодарность, медитация, молитва, внимание к мелочам, которые, как ни странно, бесконечны. Напомнил себе, что семья остается семьей, сохраняет свою душу не только в хорошие времена, но и в тяжкие. Душа – в разведении комнатных цветов, в совместном завтраке, говорил Дейв. Какая чушь.
– Господи, да пошло оно все! – произнес он вслух.
Извинился перед Богом, что упомянул всуе его имя.
Но в самом-то деле.
Минивэну оставалось ехать еще много миль, а часы все тикали.
Семья арендовала ритуальный зал «Баварское шале» на Автомобильной Миле. Неподалеку салоны «Хонда» и «Додж». Отцы семейств, собравшиеся в вестибюле, вытягивали шеи, разглядывая пестрые ряды «челленджеров»
Люди слонялись у двойных дверей.
Здесь они прощались с Браулио. И с Дедом Антонио. У них тесные отношения с этим местом – это их традиция. Странным образом чувствуют себя почти как дома и отчего-то в приподнятом настроении. Постоянные гости знают, где стоят кофейные автоматы, где взять стаканчик и отбеливающую жвачку. Это был их личный Диснейленд смерти.
А за оградой, на главной улице, в полуквартале отсюда, притаился наблюдатель. Легендарный Индио. Один, весь в белом. Руки у него мускулистые, и на левом бицепсе этнотатуировка – колибри и виноград. На другом – Aladdin Sane [68] . Строка из песни Боуи по всей длине руки: ПОДАРИ МНЕ ЗАВТРА. Через левую ключицу, сразу над сердцем, имя, о котором он никогда не рассказывал и не собирался ничего объяснять: ДОРОГАЯ МЕЛИССА. Вот в чем проблема с этими людьми, думал Индио. Они никому не позволяют иметь свои тайны, но при этом каждый божий день что-то скрывают друг от друга. Эту пластинку Младший Ангел подарил ему сто лет назад. На чокере болталось одинокое черное эмалевое перо. Индио сидел, понурившись, в белоснежной, с перламутровым отливом, «ауди 6». Салон внутри весь отделан черным деревом. Блестящие черные волосы стекали по плечам на грудь. И он целый квартал тащился под Pusherman Кёртиса Мэйфилда [69] , разглядывая их сквозь темные очки за двенадцать сотен баксов.
68
25-Aladdin Sane – альбом Дэвида Боуи 1973 г. – Примечание переводчика.
69
Кёртис Мэйфилд (1942–1999) – легендарный музыкант, поэт и продюсер, идеолог афроамериканской музыки, один из «100 величайших музыкантов всех времен», по мнению редакции журнала Rolling Stone. – Примечание переводчика.
Со многими из этих людей он не виделся годами. С похорон Браулио. Впрочем, с мамой он встречался. С мамой и Минни. Кто-то же должен позаботиться, чтобы дамы прилично выглядели. У него отличный косметолог, он и приводил их в порядок. Удалял бакенбарды, которые начали расти у мамы. Это был их секрет.
Его бесило, что семейство вело себя так, будто погибший Браулио был несчастным подростком. Да, блин, этот козел успел отслужить в армии. Ему было тридцать пять! Но они даже в смерти унижают парней. Что за идиотизм.
О черт, приперся Дядюшка Сезар, средний дядька. Чувак такой длинный – он и позабыл, какой дылда этот Сезар. И его знаменитая женушка – такая же каланча, как и он. Оба будто великаны среди хоббитов. Она типа chilanga [70] из Мехико-Сити. Сам он никогда с ней толком не разговаривал, и ему пофиг, кому там она нравится, а кому нет. Но знал, что ее недолюбливают, Минни рассказала. Они вообще не любят чужаков. Каждого постороннего семейка подозревает в посягательстве на территорию. По чести сказать, он терпеть не мог большую часть семьи. Что-то не видно никого из Ангелов.
70
Жительница Мехико (мекс. жарг.).
– Козлы, – вслух проговорил Индио.
Прибавил обороты. Двигатель заурчал дикой кошкой. Красота. Нет, он к ним не пойдет. Стремительно развернулся и рванул на север.
Здоровенная «краун виктория» болталась на задах парковки. Похоронное бюро с псевдонемецким фасадом располагалось через улицу от закусочной с такос, бензозаправки и «Старбакса». На улице воняло carne asada [71] . Витражные окна из пластика. Голуби толклись на двускатной крыше, невротически перелетая с пальм на морг, на taqueria [72] и обратно, истеря, как бы один из них не отыскал ненароком луковое колечко, просмотренное остальными. Младший Ангел выбрался из машины и вошел в здание.
71
Говядина, жаренная на гриле.
72
Ларек с едой, маленькая закусочная (исп.).
Семейство расставляло венки, некоторые выглядели как штандарты на параде школьных оркестров. Переливающиеся блестками транспаранты с соболезнованиями. Вокруг центрального алтаря разложены на пюпитрах фотографии Мамы Америки в ее лучшие годы. «Какая цыпочка», – заметил один из внуков. И все улыбнулись. К рамкам девочки прикрепили голубков из перьев и пенопласта. Как мило, подумали все. Младший Ангел потягивал карамельный латте и старался держаться уверенно в своем блейзере c черным галстуком-бабочкой. Женщина, которой он не помнил, кинулась ему на грудь, оставив на лацканах следы макияжа.
Любовь и печаль струились в воздухе, точно аромат духов.
Впрочем, аромат тоже струился.
Минни что-то не видно. Он высматривал Ла Глориозу. Старшего брата, с которым он боялся встретиться, тоже не видать.
Распорядитель, прятавшийся в своем кабинете, смотрел в телефоне гольф. Наконец поставил на паузу, встряхнулся, вышел в зал, подключил лэптоп, который начал демонстрировать слайд-шоу из картин маминой жизни под саундтрек ее любимого певца, Педро Инфанте. Фото сменяли друг друга: совсем еще ребенок Старший Ангел; какие-то странные мелкие черные собачки; младенцы; старинные дома, увитые виноградом; пустыня; Старший Ангел, Мэри Лу и Сезар – тощая лопоухая малышня с густыми бровями; еще какие-то дети на черно-белых фотографиях, сделанных старым «кодаком». Мотоцикл. Облезлая рыбацкая лодка. Куча из устричных раковин и ракушек вонголе – выше детей. Ни одной фотографии Дона Антонио.
Скорбящие гости, несколько ошарашенные эксцентричностью обстановки, начали подтягиваться ближе, высматривая в зале Старшего Ангела. Сорок пять минут объятий, и вот самые нахальные из приглашенных и все близкие родственники устроились в первом ряду, а прочие потомки, подобно ударным волнам от попадания метеорита, распределились кольцами по залу. Паз, одиозная невестка из Мехико, испускала ангельские лучи презрения на всех, кто, по ее мнению, одет неподобающим образом. Она наблюдала за собравшимися, расстилая на алтаре парчовые золотые покровы. Третья трофейная жена Сезара. В чем-то леопардовой окраски, волосы торчат забавными заостренными лохмами с лиловыми кончиками. Младший Ангел подошел к брату, и они обнялись.
– Мой самый сексуальный братец. – Сезар потянулся и ухватил Младшего Ангела за задницу.
Младший Ангел обернулся проверить, не видел ли кто. Это уж точно ни в какие ворота не лезет.
Паз ухмыльнулась.
– Рад видеть тебя, Carnal [73] , – сказал Младший Ангел.
Паз присматривалась. Постарел, но не слишком. И по-прежнему считает себя особенным. Живет где-то за тридевять земель с этими хиппи гринго. Никаких тебе забот. Ну да, с чего бы ему стареть? Хотя вот на висках пробивается седина, с удовлетворением заметила она. И Сезар еще, щиплет брата за задницу. Да он и в дырку в земле полезет, если решит, что там суслик.
73
Брат, братишка (исп.).