Дом падших ангелов

Урреа Луис Альберто

– Отпусти мой зад.

Лицо Сезара впервые за неделю скривилось в усмешке.

– Скучал по мне?

– Постоянно.

Сезар наблюдал за Младшим Ангелом, пока взгляд того скользил по толпе собравшихся. Он смотрел на этих людей, будто видел их первый раз в жизни. В этом он вылитый Старший Ангел, подумал Сезар, всегда настороже.

Внуки держали на коленях вырывающихся капризных правнуков. Американизированные подростки тусовались по углам, пялясь в свои телефоны. Все вырядились как могли, кроме одного придурка в гавайке и шортах.

В зал вошла старшая сестра Мэри Лу, печальная и элегантная в своем черном платье. Младшему Ангелу нравилось, как от нее пахнет – неизменные «Шанель № 5».

Объятия, аккуратные поцелуи, не касаясь губами.

– Маленький братец, – приветствовала она.

Говорили они по-английски.

– Все собрались?

– Pos, chure [74] .

– Даже Эль Индио?

Оба обернулись, словно тот внезапно появился в дверях.

– С ним сложнее, – вздохнула она.

74

Ну еще бы (исп. – англ.).

Неловкая пауза затянулась, за такое время и одуванчик успел бы созреть.

– Ну а где же патриарх? – нарушил наконец молчание Младший Ангел.

Сестра в ярости посмотрела на крошечные квадратные часики на руке.

– Наверное, опаздывает. – И, кажется, в ее усмешке мелькнуло садистское удовлетворение, как у училки, которая застукала школьника за списыванием на контрольной.

Подхватив Младшего Ангела под руку, подвела его к скамье. Они образовали маленький ряд – брат-сестра-брат. И Паз – злейший враг Мэри Лу на этом свете. Обе женщины старательно игнорировали друг друга. Сезар самоотверженно воздвиг между ними преграду из собственного тела.

Мэри Лу выудила из сумочки пакетик мятных леденцов. Младший Ангел взял один и еще бумажный платочек, на всякий случай. Достал из кармана блокнот и щелкнул ручкой.

– Ты что, собираешься писать? – изумилась сестра. – Сейчас?

– Нет, конечно. – Склонившись к ней, он приоткрыл блокнот, показывая: – Просто заметки на память. Я не знаю, кто здесь кто. Это моя шпаргалка.

Слово «Паз» обведено черным кружочком. Волнистая линия соединяет с Сезаром. На другой половине разворота – бывшие Сезара в своих кружочках, с отходящими от них стрелками – разные дети. Внук или даже два. Разрозненные сведения.

Мэри Лу сделала фирменное семейное лицо я-понимаю-о-чем-ты.

– Хмм… – протянула она. – Расскажи-ка мне подробнее, – она постучала пальцем по страничке с потомками, – и ты забыл про Марко.

– Кто такой Марко?

– Сатана.

Сезар, перегнувшись через сестру, выставил пятерню над макушкой.

– Прическа, – пояснил он. – Es mi hijo! [75]

Младший Ангел добавил Марко в схему, подрисовав к его кружку торчащие волосы.

Меж тем за занавесом слонялся, поглядывая на часы, священник в полном парадном облачении, эдакий Либераче [76] . Ему было плевать, на месте Старший Ангел или еще нет. Точно в назначенное время падре вылетел из-за занавеса, воздевая руки и умильно гримасничая. Только соответствующей песенки не хватало. И сразу начал орать, будто демоны рвались сквозь окна. Он указывал куда-то вдаль и ввысь, к благословенным зеленоватым Небесам над головами скорбящих. Не обращая внимания на ближайших родственников и их детей, он запускал свои евангелические ракеты поверх собравшихся. Люди нервно пригибались, недоумевая: «Он орет на меня?»

75

Это

мой сын! (исп.)

76

Владжу Валентино Либераче (1919–1987) – знаменитый американский пианист-виртоуз и шоумен, известен, кроме прочего, ярким, эксцентричным сценическим имиджем, в 1950-60-е был самым высокооплачиваемым артистом в мире. – Примечание переводчика.

Такое уже случалось раньше. Кажется, с недавнего времени мексиканские похороны считались последним шансом запугать и обратить выживших в истинную веру. Так было и на прощании с Доном Антонио, и похороны Браулио священник тоже испоганил.

– Мы скорбим по Донне Америке! – завывал священник. – Мы тоскуем по Маме Америке! Говорите, вы любили ее? Тогда почему не вся семья собралась на ее похороны? Ей было почти сто лет, и где же все остальные родственники? Смотрят телевизор?

Мысль у всех скорбящих была одна – различные версии «Вот же блин».

Падре взревел, как гоночный мотоцикл архангела, готовящегося вскинуть его на заднее колесо и так и нестись дальше по треку. Паства уже смирилась, поскольку бежать-то все равно некуда.

– Она принесла вам в жертву почти столетие материнства! Добрая мать, добрая бабушка, добрая католичка, добрая соседка! Толпы скорбящих должны стоять у дверей! Позор. Позор. Позор.

Ну, он был не так уж не прав.

* * *

Минивэн Старшего Ангела только-только подруливал к зданию похоронного бюро.

– Ну наконец-то, – сказал он. И потер ладони.

В последнее время его гнев частенько проявлялся в форме подозрительно игривого настроения. Чем короче дни его на земле, тем более он убежден в своей неуязвимости. Если бы только мир следовал его планам. Как там сказал Младший Ангел, когда учился в колледже и читал всякие европейские книжки? «Ад – это другие». Врачи отлично поработали, но его личная способность перехитрить и обвести вокруг пальца всех и все, даже смерть, – вот его суперсила. Наебать смерть.

Умирание – для червей и цыплят, не для ангелов.

Рак костей? Он нашел травы и минералы, которые заставят кости расти, как коралловые рифы! Витамин С, витамин D, витамин А. Чай из чаги. Опухоль во внутренних органах? Куркума! Да селен, в конце концов!

Я непобедим, твердил он себе. Я не невидим.

Даже сидя в инвалидном кресле, Старший Ангел верил, что одолеет все, что посмеет на него напасть, и остальные тоже в это верили. Им важно, чтобы это было правдой. Даже когда дети думали, что благополучно надули папашу, скрывая свои мерзкие проступки и поганое поведение, они в глубине души надеялись на его непогрешимость. Старший Ангел всегда разоблачал их, но всегда и прощал.

Я – патриарх, в тысячный раз напомнил он себе, пока его вытаскивали из минивэна и усаживали в хромированную колесницу. Ангел настолько взбеленился от процесса, что даже улыбнулся жене, сыну и дочери. И все сразу перепугались.

Из-за дверей доносились завывания на высокопарном испанском: «Мама Америка хотела одного – спасти вас от падения в ад! Вы, поколение гаденышей, змеиное семя!»

Что там за вопли?

– Бож-же пр-ра-вый. – И Старший Ангел протянул руку, указывая на двери, словно подавая сигнал к кавалерийской атаке.