Дом Павлова
Шрифт:
Боевые дни сблизили этих людей. К тому же оба они сталинградцы. Командир полка родом из Дубовского района, комиссар работал до войны на тракторном заводе.
Двадцать два года назад Иван Елин, красноармеец отдельного артиллерийского дивизиона легендарной Азинской Железной дивизии, оборонял красный Царицын. Теперь он, уже командир гвардейского полка, снова у стен родного города.
— Вот и вернулись домой, Олег Иольевич… Не думал я, что еще раз придется воевать в этих местах, — проговорил Елин своим хрипловатым голосом.
— А я, разве я мог бы когда-нибудь поверить, что на моем тракторном будут
Как поведет себя завтра полк? Оправдает ли добытое кровью высокое гвардейское звание? Исход предстоящего боя зависит от мужества каждого из тех, кто сейчас забылся сном здесь в лесочке. Впрочем, в этих людях командир полка уверен!
Переправа началась с наступлением темноты.
Ночью же боевые задачи получили и подразделения. Так же как и командир первого батальона Червяков, его коллеги, командовавшие остальными батальонами, разглядывали чистенькие листы только что полученных карт и хмурились, стараясь разгадать, что таят в себе эти ровные квадраты кварталов. Комбаты прикидывали, пока что в уме, боевые задачи для своих рот, и всех тревожила одна мысль: подоспеет ли оружие?
В заволжском резерве дивизию вооружить полностью не успели. Предназначенные для нее карабины, пулеметы, противотанковые ружья запаздывали. А тут полки подняты по тревоге, враг прорвался, ждать нельзя. Было приказано выступать с чем есть, а вооружаться в бою.
Но вот комиссар дивизии Вавилов принес важное известие: Военный совет фронта позаботился, чтоб полк, который будет переправляться через Волгу первым, был отлично вооружен. Ящики с оружием уже в пути, они будут с часу на час…
Вскоре стали прибывать грузовики. Тут же в лесу, на небольшой поляне, построены все три батальона сорок второго гвардейского стрелкового полка: первый батальон — старшего лейтенанта Захара Червякова; второй — капитана Василия Андриянова; третий — капитана Виктора Дронова.
Развернуто алое боевое гвардейское знамя.
Воины подходят к дощатому столику. Они получают оружие и торжественно клянутся не выпускать его из рук, пока бьется сердце.
Вот получают карабины коммунист Александр Александров, вслед за ним ефрейтор Василий Глущенко. Затем два земляка — Никита Черноголов и Андрей Шаповалов. Скоро они пойдут с этим оружием в рейд по вражескому тылу, и мы еще услышим их имена…
К столу подходят бронебойщики Григорий Якименко и Файзерахман Рамазанов. До конца сталинградских боев не разлучатся друзья с противотанковым ружьем, которое они получили, и принесет оно гибель не одному фашистскому танку!
Вслед за прославленным пулеметчиком старшим сержантом Ильей Вороновым, станковый пулемет вручают Павлу Демченко. Кто мог знать, что этому пулемету суждено оказаться в музее!
Ручные пулеметы для своего отделения получает Яков Павлов. Плотный, приземистый колхозный паренек из деревни Крестовая, что в Новгородской области под Валдаем, он пришел в дивизию в мае 1942 года. В ее рядах он проделал нелегкий путь из-под Харькова до берега Волги. Солдат — каких миллионы, и ничто сейчас не говорило, что имя Якова Павлова прогремит на весь мир и станет символом солдатской славы.
Взволнованные, вытянулись перед строем командир и комиссар полка — гвардии полковник Елин и гвардии
И безмерно величественной была деловито безмолвная церемония.
Оружие роздано. Подсумки плотно набиты патронами. Рассованы по карманам, заткнуты за пояса гранаты. И тогда в ротах огласили приказ Военного совета Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. «Никогда не отдадим Сталинграда, — говорилось в приказе. — А на подступах к нему окончательно разгромим гитлеровских захватчиков. Таков приказ Родины!..»
Короткий митинг — и в пешем строю полк выступил к месту переправы. Вначале дорога вела лесом — все так же по-осеннему праздничным. Под ногами шуршал сухой лист, пахло грибами. И только приглушенный гул далекой канонады напоминал о том, что происходит на другом берегу.
Чем ближе к городу, тем слышней, тем явственней грохот орудий. Когда вышли на опушку, сразу открылась Волга. И, окутанный дымом пожарищ, предстал глазам Сталинград.
Внизу, вдоль противоположного правого берега, текла по Волге другая, еще одна река — огненная. То горела нефть, выливавшаяся из простреленных баков нефтехранилищ.
Но и к левому берегу, омываемому прозрачной водой, приблизиться было трудно. Враг уже занял в центре города высокие дома, установил на чердаках наблюдательные пункты, держал под прицельным огнем всю округу. И как только голова колонны показалась из-за деревьев, начался артиллерийский обстрел.
Стало ясно, что при свете дня к берегу не подойти. Батальоны рассредоточились и снова укрылись в лесу — до наступления темноты.
Тем временем Елин и Кокушкин с одним связным — нечего тут маячить лишним людям! — пошли к речникам. Пробираться приходилось, маскируясь в прибрежных кустах.
Молодой политрук со щегольскими светлыми усиками — комендант переправы — стал показывать свое хозяйство:
— Здесь у нас пристань, там — баржи, левее — буксиры…
Елин и Кокушкин, как ни старались, ничего, кроме кустарника, разглядеть не могли. Полковник так и сказал. Высокая оценка маскировки польстила политруку, однако излишняя самоуверенность была тут же наказана: снова посыпались снаряды. Вражеские наблюдатели обнаружили даже этих, четверых… Политрук поспешил увести гостей в укрытие. Полторы сотни метров до ближайшего блиндажа преодолели ползком.
— Вот так мы и живем, — проговорил политрук, вставая и отряхиваясь, когда налет окончился.
С наступлением сумерек полк вторично покинул лесок и в быстро надвигавшейся темноте подошел к берегу.
Теперь картина пылающего Сталинграда была еще более величественной и грозной.
Трассирующие пули, словно бесконечные раскаленные струны прорезают небосвод. Вспыхивают осветительные ракеты — «зонтики». Они неподвижно повисают в воздухе. И становится видно, как взлетают фонтанчики земли, как вспухают облачка пыли — то рвутся снаряды и мины… Проходит минута, другая, и ракета, как бы поразмыслив, начинает плавно опускаться, озаряя все окрест равнодушным голубоватым светом. И черные-черные тени, подпрыгивая, разбегаются от молчаливых коробок домов. И снова все тонет во мраке.