Дом пустых сновидений
Шрифт:
Ной прищурился:
– Ты забыла, верно?
Я воскликнула:
– Конечно нет! Кто вообще забывает о своем дне рождения? Никто, и тем более – я! – И, вздохнув, добавила чуть тише: – Я люблю дни рождения.
– Лгунишка, – отрезал Ной и подошел к холодильнику. – Но, впрочем, мне все равно, потому что их люблю я. И вообще все на свете праздники. Я целый день готовил все это для тебя!
– Ты поэтому мне названивал сегодня? – уточнила я, наблюдая, как Ной в сумраке роется в холодильнике.
По телу распространилось тепло благодарности, и я подумала, как лучше ее выразить, чтобы звучать искренне.
– А то! Не хотел, чтобы ты что-то заподозрила или заявилась раньше времени. Но я не думал, что ты приедешь так поздно… – Он обернулся, и я уставилась на пирог, который Ной держал на расстоянии вытянутой руки. – Эй, только это мой собственный рецепт, предупреждаю: такого ты еще не пробовала! Я решил немножко поэкспериментировать и добавил кое-что свое, так что…
Ной улыбался, и его улыбка была заразительной, но я внезапно почувствовала, что мышцы лица одеревенели, а губы не двигаются. И хуже того – я почувствовала, как перехватывает дыхание, как начинают характерно болеть глаза, словно кто-то изнутри колет их иголками.
– Кая… – пробормотал Ной смутившись. Улыбка на его губах дрогнула, он погрустнел, поставил блюдо на стол и придвинулся ко мне.
– Прости, – сказала я, пытаясь объяснить Ною, что все это было очень важным для меня, что после смерти Джорджи мы никогда не праздновали дни рождения и что я… с тех пор просто ненавижу его.
Ной все понял без слов, он притянул меня к себе и притворился, что я не веду себя словно размазня, что не хватаюсь за его футболку в попытке перебороть приступ слез.
– Рождественский пирог… – выдохнула я, ткнувшись макушкой ему в грудь и глядя нам под ноги. Перед глазами были ноги Ноя в черных штанах. И домашние тапки-собаки. Он похлопал меня по голове, пытаясь приободрить.
– Знаю. Джорджи родилась как раз на Рождество.
– Ага… – судорожно вздохнула я. Ной погладил меня по плечам, но не отталкивал от себя. Я пробормотала: – Я действительно не люблю этот день.
– Знаю. – В его голосе не было ни капли жалости, и я ощутила облегчение: если бы он начал сочувствовать, я бы, наверное, заплакала. Тяжело вздохнув, отчего его грудь поднялась и опустилась под моей щекой, Ной отодвинул меня на расстояние вытянутой руки и сказал: – Давай пить чай. Знаешь, глядя на твой голодный вид, я и сам невольно испытываю голод. А ведь я полчаса назад съел целую тарелку суфле и выпил две кружки горячего шоколада!
– А почему ты не приехала со своим парнем? – внезапно вырвала меня из размышлений миссис Нэтвик, и я сказала, закидывая сумку на плечо:
– У меня нет парня. – Я уже открыла дверь, но немигающий взгляд миссис Нэтвик задержал меня. – Что?
– Как это – у тебя нет парня? – спросила она, так высоко поняв брови, что, если бы не ее тон голоса, полный сомнения, я бы решила, что она возмущена. – Ты же приезжала с ним в прошлый раз!
– С кем? – не поняла я.
– С Дорианом.
Я уставилась на миссис Нэтвик, боясь моргнуть. Щеки заалели, я почувствовала, что даже шея покрылась пятнами, а между лопатками выступил пот.
– Я думала, Дориан твой парень. Так-так. Закрой-ка дверь, милая, – сказала она милейшим тоном, и я, подчинившись, повернулась к миссис Нэтвик. Настроена она была решительно.
– Ты мне ничего не хочешь рассказать?
Как раз наоборот, подумала я, что-то мне совершенно ничего не хочется рассказывать. Миссис Нэтвик буравила меня взглядом, пока я стремительно соображала, что сказать. А в голове всплыла наша прошлая встреча. А ведь действительно: миссис Нэтвик ни о чем не спрашивала. Она разместила нас с Дорианом на втором этаже без всяких вопросов, а я, искренне веря в то, что он мамин сводный брат, ничего не стала уточнять. Но если мама не отсылала меня в Эттон-Крик, в чем Ной фактически признался, значит, ни мама, ни тем более миссис Нэтвик не знали о существовании этой странной семейки Харрингтонов.
– Да, – наконец сказала я и похвалила себя за бесстрастный тон голоса. – Но Дориан и я… мы несовместимы. То есть мы с ним расстались. Мы решили, что так будет лучше. И я бы предпочла больше о нем не вспоминать, – многозначительно добавила я, зная, что уж эта фраза должна расставить все точки над «i».
– Жаль. – Миссис Нэтвик понимающе кивнула и первой покинула салон автомобиля. Я с облегчением последовала за ней. Неприятный осадок оттого, что Харрингтоны все это время обманывали меня, вновь обжег желудок, но я проигнорировала это чувство. Миссис Нэтвик между тем продолжала расписывать все достоинства Дориана, несмотря на то что я дважды попросила ее прекратить.
– И главное, – подвела она итог заговорщицким тоном, оборачиваясь ко мне в прихожей и стягивая куртку, – что он красавчик.
Оспорить внешнюю привлекательность Дориана Харрингтона было сложно, да я и не стала. Чем меньше мы будем говорить о нем, тем быстрее миссис Нэтвик забудет эту неприятную ситуацию. Чтобы утихомирить ее разыгравшуюся фантазию, мне пришлось признаться, что Дориан – мой профессор по медицинской биологии и патанатомии, однако миссис Нэтвик ничуть не смутилась, воскликнув: «Это так романтично!»
В эту секунду мне страстно захотелось сказать ей, что я живу с ним в одном доме, и взглянуть на реакцию, но я этого не сделала. А ведь и вправду: я живу в незнакомом городе в особняке с двумя незнакомыми мужчинами и даже не представляю, как там оказалась. С какой стати в моей голове появился адрес особняка Харрингтонов? Как я оказалась на вокзале в Эттон-Крик, если мама не отправляла меня туда и не просила перевестись в «УЭК»?
Между тем миссис Нэтвик продолжала расспрашивать о моей новой жизни, о Первом медицинском павильоне, о студентах университета. Она охала, рассеянно слушая мой рассказ, и то и дело перебивала, чтобы вставить что-нибудь типа «ты так похудела, и эта модная куртка совсем не спасает от холода! А в Эттон-Крик, между прочим, как я слышала, всегда холоднее, чем здесь, у нас!».