Дом с привидением
Шрифт:
– Зато она у тебя ангел. – уже без напора парирует Брат, кивая в спину Моей Женщине.
– Она – нет. Ну, а кто здесь ангел?
– Я! – молчавший весь скандал племянник, смотрит из под золотистых кудряшек голубыми глазами. Иногда его ангелочком называют. Но сейчас он действительно ангел. Ангел мира.
Весна…
А вот моя Женщина не ангел. Моя Женщина наркоманка. Худшая из наркоманок. Потому, что Героин любит больше, чем меня. И потому, что искренне пытается его бросить. А меня не любит. Но и расставаться со мной не хочет.
Еще недавно, весной, моя Женщина была похожа на изможденную голодом и загнанную охотниками волчицу. Она металась по городу по каким-то неясным делам. Взгляд ее, то тусклый, то горящий нездоровым блеском, был тревожен и отрешен.
Она подходила ко мне и говорила: «В школе опять вывесили списки. Снова должна тысячу рублей. Нет, нужно идти и оформлять льготы. Все-таки, я мать одиночка. Только времени нет…»
– Да брось ты… На государство надеяться… Пока бумажки соберешь, пока решение примут Настя школу закончит. Дам я денег.
Она мое «дам» никак не комментировала. Она рассказывала о жизни.
– Представляешь: на родительском комитете решили выпускной отмечать в кафе. Им хорошо. Они – богатые. А я как?
– Какой выпускной, – удивляюсь я, – Настя же в первом классе?
– Говорят, что детям праздник нужен. А мне опять деньги искать…
– Сколько?
– Полторы тысячи. И еще пятьсот в театр. На костюм.
Настя звезда. На сцене с детского сада. Поет, танцует, декламирует.
– Ладно, решим. – и я понимал, что снова не смогу досрочно закрыть давний банковский кредит.
Она никогда ничего не просила. Она говорила. Я слушал и открывал кошелек. Потому, что у любимой женщины проблемы, то мужчина обязан их решать.
О наркотиках я догадывался. Но догадка, не подтвержденная фактами, всегда похожа на оскорбление. Невозможно сказать: «Женщина, ты наркоманка!», если не поймал ее со шприцом в вене. Она скажет: «А ты идиот!» и будет права. И я помогал молча. И не пытался ловить. Унизительно это как-то: следить, подглядывать, вычислять противоречия в словах, фразах и поступках.
А потом все обрушилось. Как-то сразу, в один день. И едва не стоило ей и мне работы.
Моя женщина заняла денег у клиента. Немного, две тысячи. Но не отдавала несколько месяцев. Клиент возмутился. Потребовали объяснений. Сначала у нее. Потом у руководства. А что руководство могло объяснить?
Моя Женщина исправно выполняла план и вносила солидную лепту в пополнение бюджета компании.
Да, с нового года действовала неудачная система оплаты труда. Все менеджеры получали поровну, хотя моя Женщина приносила больше, чем остальные вместе взятые. Денег ей, естественно, не хватало. А когда денег не хватает – их занимают. Это нормально. Но только не у клиента! Заем у клиент – это табу. Клиент – это святое. Деньги клиента принадлежат исключительно компании и никому более. Даже если эти деньги не имеют никакого отношения к рекламному бюджету клиента. Того самого бюджета, за счет
Из директорского кабинета Моя Женщина шла c с глазами тяжелыми от непролитых слез. Тяжелыми, как беременная дождем июньская туча, безуспешно отрывающая свое черно-серое брюхо от шершавого магнита земли. Глядишь на нее и понимаешь: все усилия тщетны. Еще одно касание и беременность разрешится ливнем.
– Пойдем, покурим? – Моя Женщина пытается улыбнуться, но я вижу – мы выйдем на лестницу, и натянутую улыбку сменят неподдельные слезы.
Вообще, моя Женщина не плачет при чужих. Она и при мне-то редко плачет. От того я себя чувствую тоже немного чужим.
Бесконечный ряд ступенек, низвергающийся в бездну с тринадцатого этажа, создает иллюзию полного одиночества.
– За что? – тихо всхлипывает моя Женщина и торопливо щелкает зажигалкой. – Я что-то у них украла?
– Так, успокойся. Что произошло? – в подобных ситуациях я всегда чувствую себя идиотом. Мне ясно, что с первой слезы мы начинаем двигаться по расходящимся дорогам. Я пытаюсь понять: в чем причина ее трагедии. Но моя Женщина не ищет понимания. Она не хочет ничего объяснять. Ей нужно только сочувствие
– Они три месяца обещают начать нормально платить. Я же надеюсь. Я отдам деньги. Как только оплатят – сразу отдам.
– Ты взяла деньги клиента? – Напрягаюсь я.
– Да.. Нет.. Дурак!
Удивительная способность вместить в три слова ответ, историю и диагноз.
– Ладно, я дурак. Но ты расскажи…
– Зачем? Тебе это зачем!?
– Затем, – я понимаю, что перехожу на ее язык, в котором слова не несут смысла, а лишь скрывают его, язык, которым я владею не лучше, чем китайским, а, значит, ни понять, ни сказать ничего не смогу.
– Так, все. – Я пытаюсь обнять ее.
– Отпусти, дай докурю. – Она все время боится, что в редакции узнают о наших отношениях. Как будто они для кого-то тайна.
– Ладно, – соглашаюсь я. В этом состоянии с Моей Женщиной спорить бесполезно. Она не скандалит, не орет. Она бродит где-то внутри себя по лабиринтам страхов, за вязкой броней отстраненности. Пробиться к ней невозможно. Нужно просто дождаться того момента, когда лабиринт ее отпустит и она выйдет ко мне. – Давай. Я буду говорить, а ты меня поправишь, если ошибусь.
Она молчит, я продолжаю.
– Ты заняла деньги у клиента, а отдать пока не можешь?
– Он не клиент. Знакомый. То есть…, мы вместе учились…
– Сколько?
– Две тысячи.
– Хорошо. А как начальство узнало?
– Он позвонил.
– Почему мне не сказала?
– Ты и так постоянно помогаешь…
– Атас! – тяжело вздыхаю я. Не понимаю этой тактики: загнать себя в угол с тем, чтобы все равно вернуться к единственно возможному решению. Лезу в карман, достаю деньги. Прикидываю: до зарплаты еще неделя, но если не задержат, то дожить хватит. – Держи. Отпрашивайся, езжай сейчас и отдай, чтобы снять все вопросы. И пусть больше не звонит.