Дом Счастья. Дети Роксоланы и Сулеймана Великолепного
Шрифт:
Это было самой больной точкой Роксоланы, понимавшей, что жизнь, по крайней мере, троих из четверых сыновей будет длиться до тех пор, пока жив их отец. Мустафу готовили к правлению, он старший. Мехмеда тоже готовили, втайне Роксолана все равно надеялась, что ее сын станет султаном.
А на что надеяться Селиму и Баязиду, точно знающим, что жить им не так уж долго?
Они и не надеялись.
Пока Мехмед изучал все, что только можно, тренировал ум и тело, укреплял память и мускулы, познавал науки, читал и учился правлению (возможному в будущем), два брата предпочитали
К чему корпеть над книгами, если твоя жизнь коротка и может прерваться в любой день? К чему учить языки, запоминать множество разных фактов, цифр, правил?
С малых лет Мехмед тянулся за куда более взрослым Мустафой (между ними шесть лет разницы) и соревновался с умной, беспокойной сестрой Михримах, не желавшей ни в чем отставать от старшего брата.
Они так и росли попарно – Мехмед и Михримах, Селим и Баязид, отдельно только Джихангир, которому за братьями не угнаться.
Но если Селим и Михримах похожи, как две половинки яблока, то Селим и Баязид словно рождены разными матерями. Внешне оба похожи на родителей, только Селим на Роксолану – рыжеватый и зеленоглазый, а Баязид на Сулеймана. Нравом же непонятно в кого. Оба беспокойные, но по-разному. Селим жизнелюбивый лентяй, рано усвоивший, что за короткую жизнь надо получить как можно больше удовольствия. Ему легко давалось бы учение, если бы учился. Но усидчивостью шехзаде не отличался никогда.
Ради того, чтобы не позволить Мустафе, вернее, его матери Махидевран, уж слишком явно возвыситься над ней самой, Роксолана делала все, чтобы хоть как-то уравнять сыновей. Понимала, что это просто невозможно из-за положения и возраста, но попыток не оставляла. Относительно Мехмеда это удалось, мальчик оказался схватчивым и упорным в учебе, причем неважно, чему учился. За ним тянулась и сестра.
А вот подтянуть Селима и Баязида не удавалось категорически.
Обучать их начали рано, возможно, слишком рано для правильного восприятия знаний, это тоже сказалось.
Сыновья росли, и у матери появилась новая забота – им следовало подобрать достойный гарем, это для Сулеймана она не желала гарема. А для сыновей намерена собрать, пусть не такой большой, но стоящий.
Роксолана сама требовала от Сулеймана, чтобы закрыли невольничьи рынки, вернее, не требовала, а постоянно говорила об этом, о том, как же унизительно видеть торговлю людьми, такого давным-давно нет в Европе!
Слова о Европе были для Сулеймана очень весомыми, потому что он равнялся на Европу пусть не во всем, но во многом. Закрыли только рынки в Стамбуле. Но от этого торговля живым товаром не прекратилась, пираты самых разных мастей по-прежнему привозили дорогой товар и продавали закрыто.
Роксолане невольно пришлось воспользоваться услугами таких торговцев.
Сулейман смеялся:
– Чего ты добилась? Переплачиваешь торговцам только чтобы посмотреть на рабыню, вместо того, чтобы увидеть
Но султанше проще – купцы и чиновники снова дарили, хотя и редко, красивых девушек уже для гаремов шехзаде.
Одну такую привезли корсары Барбароссы.
Роксолана слушала Марию, рассказывавшую о юной красавице-итальянке, привезенной Бар бароссой. У хитрого адмирала хватило ума предложить красавицу не султану, а султанше.
– Почему ты так печешься о ней?
– Она из рода Баффо, в котором очень красивые и умные женщины. И девочка очень красива. Пригодится.
– Для Повелителя?
– Нет, госпожа, у вас сыновья…
– Хорошо, приведи, я посмотрю.
Девочка была выше самой Роксоланы ростом, тонкая и стройная, как стебелек, но что-то в очертаниях ее не до конца оформившейся фигуры подсказывало, что станет этот стебелек мощным красивым деревом. Такие тоненькие потом отличаются статями.
Роксолана сделала жест, чтобы сбросили накидку. Девушка осталась только в шальварах и верхней части, одежда непривычная, видно мерзла, куталась в прозрачную ткань. Лицо закрыто яшмаком, в прорези большие темные глаза, чуть влажные, но не от слез, с чистыми, без прожилок, чуть голубоватыми белками. Отсутствие прожилок и белый цвет говорили о хорошей работе внутренних органов.
Девушка здорова, это видно сразу, но султанша снова жестом приказала раздеть донага. Юная красавица воспротивилась рукам служанок, попыталась защитить остатки ткани на своем теле.
Роксолана усмехнулась и вдруг отчетливо произнесла по-итальянски:
– Если ты будешь сопротивляться, я прикажу евнухам раздеть тебя.
Девушка подчинилась скорее от неожиданности, чем по велению здравого смысла.
Султанша подошла ближе. Красива, очень красива. Фигурка пока еще девичья, с тонкой талией, упругой грудью, длинными ногами, плечи невелики, но и не узенькие, руки с небольшими красивыми кистями…
Ноздри точеного носика раздувались от едва сдерживаемого раздражения, но что могла возразить эта малышка всесильной султанше, которая разглядывала ее, словно живой товар?
– Кто ты?
Шелк ресниц дрогнул, большие темные глаза глянули почти с вызовом:
– Я Сесилия Веньер-Баффо! И меня будут разыскивать.
Роксолана словно и не заметила ни возмущения юной красавицы, ни второй ее фразы.
– Откуда?
– Мой отец – брат дожа Венеции! Меня будут разыскивать.
Уверенность в ее голосе несколько поблекла.
Теперь Роксолана сделала знак, чтобы девушку одели. Относительно фигуры она уже все поняла, Сесилия Баффо немного погодя будет потрясающей красавицей и таковой надолго останется. На древность ее рода и родственные связи Роксолане наплевать, но предстояло убедиться, что девушка умна, а не только строптива. И умна именно тем умом, который нужен самой Роксолане, ей ни к чему еще одна претендентка на ложе Сулеймана, юная красавица будет предназначена для … возможно, для Мехмеда.
Султанша устроилась на диване среди подушек и все так же жестом приказала Сесилии приблизиться. Усмехнулась: