Дом свиданий
Шрифт:
Тьфу! Иван Дмитриевич потряс головой, рассеивая эту чертовщину.
Он зашел с другой стороны кровати. Внезапно рядом с мертвецом в глаза бросилось нечто такое, от чего сердце заколотилось и подскочило к горлу. Господи, и этой штукенцией играет Ванечка? Отобрать сегодня же, чтоб духу не было! Осторожно, с едва ли не суеверной брезгливостью Иван Дмитриевич снял с постели знакомый желтый кружочек. Подброшенный и пойманный на ладонь, жетон явил то, что и ожидалось: Большую Медведицу, а вокруг нее слова, звучащие как заклинание. Они вспыхнули в мозгу раньше, чем Иван Дмитриевич прочел их глазами: ЗНАК СЕМИ ЗВЕЗД ОТКРОЕТ ВРАТА.
Опять вспомнился этот рыцарь, распахнутые за его спиной двери подъезда и те же семь звезд, грозно полыхающие в ночном небе. Иван Дмитриевич с такой силой сжал кулак, что ногти впились в кожу, как давеча у Ванечки.
Гайпель, однако, успел заглянуть через плечо.
— Догадываетесь, — тихо спросил он, — что это?
— Нет. А ты знаешь?
— Это масонский знак.
— Что ты мне обещал? — так же тихо напомнил Иван Дмитриевич.
— Что?
— Делать все, что я скажу.
— И что надо? — вскинулся Гайпель.
— Помалкивать.
Вышли обратно в коридор.
— У вас книга есть, куда постояльцев записывают? — спросил Иван Дмитриевич.
Хозяин смутился:
— Есть-то есть…
Швейцар приволок толстую книгу казенного образца за шнуром и печатью. Раз в месяц ее проверял квартальный надзиратель Будягин, что и было засвидетельствовано его подписью на каждой тридцатой странице. Но не составляло труда понять, что эти подписи обходились хозяину «Аркадии» не только в рюмку водки. Дело в том, что почти все постояльцы, проводившие ночи на аркадском лоне, фигурировали здесь под псевдонимами. Резвясь в зеркальных коробках, они, вероятно, проявляли немалую фантазию, но что касается фамилий, под которыми они это проделывали, тут прихотливое воображение им, как правило, изменяло. Многостраничный реестр был удручающе однообразен.
— М-да, — хмыкнул Иван Дмитриевич, добравшись до последней страницы.
На вчерашний вечер из четырнадцати номеров были заняты восемь. Фамилии проставлены следующие: четыре Ивановых, Петров, Энский, Энэнский и князь Никтодзе.
— Вы этих людей знаете? — спросил Иван Дмитриевич.
— Иных знаю, — подобострастно отвечал хозяин, — иных, сами понимаете-с, неприличным счел спрашивать. Вот, к примеру, Яков Семенович, — ткнул пальцем хозяин в нижнего из Ивановых.
Относительно троих его однофамильцев, один из которых занимал к тому же соседний номер, ничего путного он не сообщил: никаких особых примет, люди как люди.
— А Петрова знаете по фамилии?
— Так он и есть Петров, на морской таможне служит. Черт ему не брат, всегда прямо так и пишет: Петров.
— А Энский? Энэнский?
— Этих двоих вчера первый раз увидел. Раньше-то не живали у меня. Но оба солидные господа.
— А князь Никтодзе?
Хозяин помялся, но наконец произнес твердо и не без гордости за свое заведение, где бывают такие гости:
— Это большой человек.
— Кто именно?
— Я бы, господин сыщик, вам не советовал…
— Ну, живо! — потребовал Иван Дмитриевич.
— Нет, я не могу. Мне стыдно обмануть его доверие.
— В таком случае собирайтесь, поедем в часть. Когда вы скажете моему начальнику, что совесть не позволяет вам раскрывать имена постояльцев, он будет восхищен вашим благородством.
— Это… Это пензенский губернатор, князь Панчулидзев, — упавшим голосом сообщил хозяин.
— Тонкого юмора человек, — оценил Иван Дмитриевич. — И все были с женщинами?
— Все, кроме Якова Семеновича.
— Не заметили у кого-то из дам красного зонтика?
— Наталья! — крикнул хозяин мелькнувшей в конце коридора горничной. — Какая-нибудь была вчера с красным зонтиком?
— Не помню, — отвечала она, к большому разочарованию Гайпеля.
Тот уже приготовился, что этим невесть откуда взявшимся зонтиком Иван Дмитриевич прямо у него на глазах раздвинет завесу тайны.
— А что за дама была с князем Панчулидзевым?
— По всему видать, важная, — ответил хозяин, — но лица не разглядел. Вуаль на шляпке чернущая, ячея мелкая. Ничего не разглядишь, как у персиянки.
— А с Петровым?
— С ним-то Ксенька была. Шалава портовая, клейма ставить некуда. Я ее вначале и пускать не хотел, да Петров за нее горой. Разорался на весь этаж: не обижайте, мол, его заиньку! Она, мол, святая душа, чахоточному папаше на кумыс зарабатывает.
Про остальных заинек ничего путного сказано не было. Все прятались под вуалетками, рта не раскрывали и быстро проходили в номера.
— Ладно, — распорядился Иван Дмитриевич. — Айда к князю.
— Он съехал, — сказал хозяин.
— Вы его предупредили?
— Он мой старый клиент. Я должен был сообщить ему, что скоро будет полиция.
— Тогда к Петрову.
— Его я тоже предупредил, — покаялся хозяин.
— А Ивановы? Энский? Энэнский?
— Они на месте. Спят еще небось.
Сунулись в один номер, в другой — никого. Спустились на первый этаж, заглянули еще в чьи-то апартаменты. Пусто, но даже Гайпелю ума хватило определить, что отовсюду бежали второпях, недолюбив или недоспав.
Хозяин выскочил в коридор:
— Наталья! Куда они все подевались?
— Собрались и ушли, пока вы князю за извозчиком бегали.
— Одиннадцати нет! Чего так рано?
— Ушли, — повторила горничная, невинно лупая глазками. Тут наконец хозяин сообразил, кто в его отсутствие сыграл постояльцам тревогу.
— Ах ты, курва! — страшным шепотом сказал он, подступая к изменнице. — Или я тебе мало плачу? То-то, смотрю, у тебя третья титька выросла. Чего ты туда насовала? Деньги? За сигнал взяла, курва?
— Не подходите ко мне, — спокойно отвечала горничная. — Эта титька не про вас. Те две, пожалуйста, щупайте на здоровье, а эту не трожьте.