Дом свиданий
Шрифт:
Иван Дмитриевич невольно перебрал в памяти прегрешения своих отверстий. По крайней мере, одно из них оставалось невинно: к содомии он склонности не имел.
— Простите мне это маленькое нравоучение, господин Путилин.
— Ничего, ничего. Я люблю душеполезные разговоры, — в тон ему ответил Иван Дмитриевич, не переставая удивляться тому, что никто из этой семейки до сих пор ни словом не обмолвился о бегстве Марфы Никитичны.
В гостиной уже появилась чета Нейгардтов. Баронесса была в роскошном платье, больше похожем на подвенечное, будь оно не черным, а белым. Иван Дмитриевич
При виде своего врага Куколев тоже помрачнел.
— Я по-прежнему, — сказал он, — уверен, что смерть моего брата не обошлась без Нейгардта. Видеть не могу этого человека! На кладбище я вынужден был терпеть его присутствие, но совершенно не представляю, как мы с женой и дочерьми сядем с ним за один стол.
— Кстати, расскажите мне подробнее, при каких именно обстоятельствах отравилась Лиза. Это было в будний день?
— В субботу. Я хорошо помню, потому что, согласно принципам моей жены, в субботние вечера наша прислуга пользуется полной свободой. Кати тоже дома не было. Они вдвоем с Лизой собирались ночевать на даче у подруги, но Лиза там с кем-то поругалась. В расстроенных чувствах она приехала домой и с горя обратилась к моему хересу. Я еще не вернулся, в квартире была только Нина Александровна. Страшно подумать, что ей пришлось пережить.
— Кошмар, — подтвердила она сама, выныривая из-за спины у Ивана Дмитриевича.
— Лиза, — усмехнулся Куколев, — характером в бабку. Недаром они сговорились и провели нас всех.
Иван Дмитриевич направился к жене, но по дороге им завладел Зеленский:
— Уделите мне пять минут. Отошли к окну, Зеленский спросил:
— Убийца, как я понимаю, не найден?
— Пока нет.
— Тогда вернемся к нашим баранам. Не возражаете?
Иван Дмитриевич понял, что о побеге Марфы Никитичны никто не удосужился ему сообщить, и решил тоже промолчать.
— Если вы помните, у Каллисто было сорок девять братьев, и все они вместе с Ликаоном участвовали в убийстве Аркада. — Зеленский извлек из-за пазухи лист бумаги, карандаш и пристроился на подоконнике. — Итак, записываем. Марфа Никитична, как мы предполагаем, это Каллисто. Яков Семенович — Аркад. Ликаона обозначим буквой «икс». Его сыновей, соответственно, «икс-один», «икс-два» и так далее до сорока девяти. Понятно, в нашем варианте их может быть и меньше. Зевс у нас пусть будет «игрек».
— Пусть, — одобрил Иван Дмитриевич, с тоской взирая на эту бухгалтерию.
— Теперь смотрите. Этих двоих вычеркиваем. — Зеленский размашисто и, похоже, с удовольствием перечеркнул Якова Семеновича с его матушкой. — Рядом с Ликаоном ставим знак вопроса. Он жив, но должен умереть. Его сыновья тоже пока живы, и трудно в современных условиях предположить, что все они будут испепелены молнией. Миф, я это вам сто раз говорил, не схема, а намек. Разумеется, братья Каллисто — это не родные братья Марфы Никитичны, а соучастники убийства Аркада, то есть Якова Семеновича, и, само собой, заинтересованы в том, чтобы тайна его смерти осталась нераскрытой. Но кто они, эти братцы? По моему мнению, тут замешались интересы каких-то весьма влиятельных лиц. Какая-то коммерческая, скорее всего, компания сочла деятельность Якова Семеновича вредной для себя, и он был убит.
— Ого, — засмеялся Иван Дмитриевич, — куда занесло вас от аркадской царевны!
— Зря смеетесь. Я думаю, вы сильно рискуете, занимаясь этим делом. Ваша жизнь в опасности.
— Вот как?
— Да, я так думаю. Скажите, не получали вы… ну, что ли, некоего знака?
— Я вас не понимаю.
— Чего-то вроде угрозы. Как бы предостережение. Не получали? Если да, то мой вам совет: внемлите. С этими братцами, пусть даже их не сорок девять, шутки плохи. Они страшнее, чем масоны, которыми вы интересовались.
— Я, Сергей Богданович, понадеялся на егерей, но те проспали.
— Хотите призвать на помощь солдат? О чем вы? Какие егеря?
— Оловянные, — сказал Иван Дмитриевич, не снисходя до объяснений.
Жена давно и отчаянно сигналила ему, что ей неловко стоять без мужа, когда все мужья при женах. Это, впрочем, было не совсем так, как она изображала. Ее развлекал беседой Зайцев, чья курочка тем временем кокетничала с бароном Нейгардтом. Его короткое дыхание в смысле неплатонической любви не мешало невинному соседскому флирту.
— Вчера я заметил у вашей супруги прелестный красный зонтик, — подходя к Зайцеву, оказал Иван Дмитриевич.
— Мой подарок, — похвалился тот.
— И давно вы ее порадовали?
— Три дня назад. В воскресенье вечером вышел прогуляться перед сном и вернулся с добычей. Вы не поверите, этот зонт я нашел в мусорном ларе возле дома. Случайно проходил мимо, смотрю, алеется. Причем целехонек.
— Вы объяснили его происхождение вашей жене?
— Конечно! Ей ведь вдвойне приятно иметь такую вещь и знать, что за нее не заплачено ни копейки.
Зайцев говорил достаточно громко для того, чтобы его мадам поняла, о чем речь.
— Идем! — велела она мужу, обворожительно улыбаясь его собеседникам, а заодно всем тем, кто мог слышать это признание.
— Я, душенька, в чем-то провинился?
— Идем…
Они вышли в коридор, и через мгновение оттуда донесся звонкий всплеск пощечины.
3
Теперь настал черед поговорить с баронессой, а для этого следовало сначала отделаться от жены. Задача была не из легких, но решение нашлось: послать ее в соседнюю комнату, где принимала соболезнования Шарлотта Генриховна.
— Пойди к ней без меня, — предложил Иван Дмитриевич, — наедине у тебя выйдет естественнее. Вы обе женщины, я вам только помешаю. Скажешь что-нибудь простое, сердечное.
Он нежно тронул жену за плечо и добавил грудным голосом:
— Как ты умеешь.
Она клюнула, а Иван Дмитриевич из-за спины Нейгардта знаками показал баронессе, чтобы та вышла в коридор. Там он быстро провел ее в пустой кабинет хозяина, закрыл дверь и сказал:
— У нас мало времени, обойдемся без предисловий. Мне известно, что в ночь смерти Якова Семеновича вы были в «Аркадии».