Дом теней: Чихнёшь в воскресенье. Дом теней
Шрифт:
Несмотря на свою нелюбовь к Марджи, Фредерика пожалела её. Она уже собралась подойти к девушке и пригласить посидеть вместе, когда Филиппина, заметив направление её взгляда, сказала:
— Я уже приглашала её, но она отказалась. Марджи всегда… как бы это сказать… дуется. Она в сущности хорошая девочка, но думает, что её никто не любит… и действительно её не любят, потому что она так считает.
— А ничего нельзя сделать с её лицом? — спросил Джеймс.
— Это от нервов, я думаю, — с явной озабоченностью сказала Филиппина. — Мы всё
— Все ваши травы?
— Да. Придётся подождать, пока не перерастёт. Бедный ребёнок.
Словно понимая, что речь идет о ней, Марджи несколько раз посмотрела в их направлении, потом кинула комикс в груду журналов на столе и вышла, хлопнув дверью.
«Несносная девчонка», — про себя сказала Фредерика. Опять она не спросила Марджи об этой несчастной табакерке. Слишком много всего происходит. Невозможно думать обо всём сразу. Даже Питер должен это понять… Но она не сможет рассказать ему о Джеймсе. Он решит… Что он решит?..
Она стояла, с отсутствующим видом потягивая напиток через соломинку, когда знакомый голос произнёс:
— Какой детский шум, Фредерика! У вас кончился сок.
Она взглянула в серые дружелюбные глаза Питера и попыталась скрыть свою радость и облегчение.
— Закажите ещё за мой счёт и прекратите этот шум, — настаивал он. — А потом я «погляжу на ваш дом», как говорят в этом городке.
— Спасибо за то и другое, — ответила Фредерика. Она быстро повернулась, чтобы включить в разговор Филиппину и Джеймса, и с изумлением обнаружила, что они исчезли.
Заметив её удивлённый вид, Питер сказал:
— Они ушли, когда я входил. Вы были в таком трансе, что ничего не заметили. Если бы они поцеловали вас на прощание, вы бы тоже этого не заметили. А теперь скажите, о чём вы задумались. Это поможет нам перенести бремя нашего одиночества, как вы думаете?
Глава 9
Возвращаясь рядом с Питером Моханом в книжный магазин, Фредерика благословенно забыла о своих тревогах, говорила о самых обычных вещах и делала вид, что Марджи и Джеймс существуют лишь в её воображении, а тело в её гамаке — всего лишь кульминация дурного сна, от которого она уже проснулась.
Питер чувствовал её настроение и не настаивал, чтобы она рассказала, о чём задумалась, когда он увидел её в аптеке; дурная новость тоже может подождать, решил он. Взяв её под руку, он сказал:
— Я очень рад, что в Южный Саттон приехала Фредерика Винг, а не библиотекарша, которую я представлял себе, когда Люси Хартвел объявила, что нашла временного управляющего.
— Я тоже рада этому, — ответила Фредерика, игнорируя скрытый комплимент, но одновременно радуясь ему.
— Но даже сейчас я о вас не очень-то много знаю. Вы библиотекарь. Вы пишете книгу. Это я знаю. Кстати, как она продвигается? И что ещё вы написали? Давайте, девушка, выкладывайте.
— Я уже много лет делаю вид, что пишу, но без особого успеха. Однажды я даже закончила роман о загадочном убийстве… — Фредерика неожиданно замолчала. Собственный голос показался ей слишком громким в темноте и тишине улицы. Слова повисли в воздухе как дурное предзнаменование. Фредерика поторопилась похоронить их, отправить назад в кошмар, от которого сама еле очнулась. — Ну… не очень хорошо получилось. Я не беспокоилась о ключах. Всё казалось таким очевидным. Но сейчас я надеюсь на свой новый замысел… о викторианских писательницах. Я вам уже говорила. Издательство даже прислало мне одобрительное письмо.
— Хорошо, — согласился Питер. Он с некоторым беспокойством отметил нотку истерии в её голосе. Эта история сильно подействовала на неё — ещё бы! — Но вы не рассказали, в каком состоянии работа, как она продвигается.
— Не торопите меня. Если захотите, я буду всю ночь рассказывать. Я совершенно очарована этими невероятными викторианками. А у мисс Хартвел я нашла целую полку романов, которые давно разыскивала. Романы Сьюзан Уорнер, Марии Каммингс, Мэри Холмс. А я ведь все библиотеки в Нью-Йорке обыскала. Замечательные женщины, целая группа, авторы бестселлеров 1850–1860 годов… Но, наверно, я всё это уже рассказывала вам или вы знаете лучше меня.
— Я слышал только о «Просторном, просторном мире», но, кроме этого, признаюсь в своём невежестве.
— Конечно, это отличный образец патетического направления в литературе, но всё равно интересно, — она помолчала. Потом уже медленнее продолжила: — Знаете, перед приездом сюда я много часов переписывала сцену из «Квичи» Сьюзан Уорнер, причём по поводу лоскутного одеяла. Ужасно было трудно, шрифт слишком мелкий, и перепечатывать нельзя было, приходилось вручную… Но стоило усилий, типично американская сцена…
— Несомненно, поэтому вы и выиграли одеяло миссис Пайк.
— Да, знаю. Это одна из причин, почему я так его хотела. Но вы поймёте, в каком я состоянии, когда я признаюсь, что эта прекрасная вещь до сих пор лежит в кресле у меня на кухне. Я бросила его туда… в ту ночь. Больше того, сама миссис Пайк приходила сегодня в магазин. По-моему, с единственной целью рассказать, как она сделала одеяло и поговорить о нём. Но я так старалась поймать Марджи и спросить её об этой несчастной шкатулке, что не смогла даже поговорить с ней… да и не хотелось говорить.
— Это понятно. Дело оказалось не совсем такое, о котором вы договаривались с мисс Хартвел. И вы слишком умны, чтобы выбросить его из головы.
— Но я должна быть достаточно умна, чтобы не паниковать. Я вовсе не так храбра, как хотелось бы, — она поколебалась и быстро добавила: — Тэйн Кэри рассказывал вам о моих ночных приключениях?
— Нет, — Питер крепче сжал её руку. — А что случилось?
— Наверно, всего лишь хулиганство Марджи, но… ну… мне не понравилось, — и она кратко рассказала о случившемся. Закончив, подумала, не рассказать ли о недавнем приключении с Джеймсом, но решила не рассказывать.