Дом теней: Чихнёшь в воскресенье. Дом теней
Шрифт:
— Конечно… если не начнут собирать сувениры, — Фредерика не очень любила детей. А проработав несколько недель в детском отделении городской библиотеки Нью-Йорка, приобрела почтительное уважение к их способности к проказам. Но, наверно, сельские дети полегче… Она задумалась. Возможно, это хороший предлог позвонить в полицию и прислать охрану. Вряд ли Питер согласится снова здесь ночевать… но она не могла признаться, что боится… Нет, если это сработает, будет замечательно. Она встала, сказала Крису, чтобы он подождал ещё несколько минут, и пошла в кабинет звонить.
Дежурный сержант был вежлив, но не очень уступчив. Фредерика снова попросила позвать начальника, последовала долгая пауза. Наконец она услышала голос
— Простите, Фредерика, — сказал полицейский, прежде чем она заговорила, — сержант Браун сказал мне, что вы звоните и просите прислать человека. Я и сам собирался послать. Надо было догадаться, что дети не упустят случая поиграть. Беда в том, что хотя мне и выслали помощь из Ворчестера, два человека, которых я просил, ещё не появились. Но я сейчас пошлю Брауна. А сам посижу здесь, пока они не явятся. Должны появиться с минуты на минуту.
— Всё в порядке, Тэйн, боюсь, что я слишком надоедлива. Я бы не беспокоилась так, но это дом не мой, а мисс Хартвел, — она была довольна своим голосом: он звучал обычно и спокойно. И не слишком озабоченно.
— Знаю, и мы с Питером считаем, что кто-то должен с вами побыть. Вообще я бы хотел поставить людей в разных местах. Поэтому мне и понадобилась помощь.
— Никакой спешки, Тэйн, — торопливо сказала Фредерика. — У меня здесь Крис. Его рабочие часы закончились, но я уверена, он побудет, пока не появятся ваши новые люди.
— Ну, хорошо. Спасибо, — в трубке щёлкнуло, и Фредерика почувствовала, что разочарована. Ей хотелось спросить, куда поставят людей и нет ли свежих новостей. Но, наверное, ему нужно так говорить, особенно по телефону. Она встала и вышла на крыльцо за посудой. Крис дремал на полуденной жаре и, когда Фредерика разбудила его, не очень хотел оставаться один. Поэтому она решила отложить своё бегство в сад и без энтузиазма вернулась за свой рабочий стол.
Работая, Фредерика продолжала размышлять о Марджи. Что она делала в теплице посреди ночи? Почему была так расстроена сегодня? Зачем ей эта несчастная табакерка? Фредерика испытывала чувство вины. Если бы удалось заставить себя хорошо относиться к этой девочке, может, пожалеть её. Тогда удалось бы уговорить её остаться и добиться признания. Записная книжка. Что за вздор! Чем больше она думала о Марджи, тем больше понимала, что совершила ошибку. Питер всегда относился к этой девочке добрее, чем она. Он успокоил бы её. Какой же она никчёмный Ватсон, думала Фредерика. И материнских инстинктов у неё нет.
От этих неприятных мыслей Фредерику избавило появление полицейского. Им оказался сержант Браун, которого она уже знала: именно он дежурил в ночь после смерти Кэтрин Клей. Приятный молодой человек с открытым лицом; гораздо приятнее, чем по телефону. Возможно, сказывалось воздействие полицейского участка и тени Тэйна Кэри. Фредерика предложила ему кофе со льдом, он принял его с готовностью, сказал, что отпустит Криса, а сам будет «держаться поблизости». Фредерика рассказала ему о своем плане бегства в сад, и он одобрительно кивнул.
— Я буду считать, что вас нет, мисс Винг, — сказал он.
— Не так мы обычно принимаем новичков в Южном Саттоне, штат Массачусетс.
— Знаю. Прекрасное место.
Сержант Браун начал распространяться о красотах городка, но Фредерика остановила его.
— Да… а сейчас я соберусь.
Молодой человек прошёл к задней двери; большой загорелой рукой он пригладил прекрасные набриллиантиненные волосы, прежде чем надеть шляпу. Открывая дверь, он громко сказал:
— Не беспокойтесь, мисс Винг. Когда я на дежурстве, я на дежурстве. Вы понимаете, о чём я. Я хорошая сторожевая собака.
Сторожевая собака, — это хорошо. И это заставило вспомнить о Питере. Тоже хорошо.
Выходя через заднюю дверь, Фредерика попрощалась с Крисом. Он оживлённо ответил. Десять минут спустя она устроилась в густой траве под старой грушей, раскрыла книгу, а ещё десять минут спустя крепко спала.
Глава 11
Поспав в саду, Федерика почувствовала себя гораздо лучше. Медленно встала, собрала чистую бумагу, неиспользованную ручку, непрочитанную книгу. Посмотрела на часы и удивилась: она проспала три часа. Когда она вернулась в дом, сержанта Брауна не было видно. Боясь тишины и одиночества, Фредерика, входя, громко хлопнула дверью. Звук подбодрил её; она также подумала, что это вызовет её защитника. И оказалась права. Через несколько мгновений в кухню просунул голову сержант Браун. Фредерика готовила там свежий чай со льдом. Он взял предложенный стакан и немного задержался, чтобы поболтать, прислонившись к двери спиной и скрестив перед собой длинные ноги.
— Беспокоили вас дети? — спросила Фредерика, с удовольствием прихлёбывая чай.
— Нет, — полицейский рассмеялся и добавил: — Как кошка, которая в доме отпугивает мышей. По отношению к детям полицейский — то же самое.
— Боюсь, вам было скучно. Вы уж простите.
— По правде говоря, я не прочь передохнуть. Пока нам больше в Южном Саттоне фейерверк не нужен. Аминь.
— Мне казалось, вы молоды и должны любить фейерверк, — Фредерика чувствовала, что говорит глупости. Но даже глупый и бессмысленный разговор лучше, чем ничего. Широкая спина сержанта Брауна и пистолет у него на поясе подействовали на неё успокаивающе. Она предложила ему ещё чая и наполнила стакан, прежде чем он смог отказаться.
Но спала она слишком долго. Никак не могла сосредоточиться и вообще не знала, о чём говорить. Сержант Браун отказался от третьего стакана и что-то сказал о возвращении к работе. Уходя, он произнёс через плечо:
— Не волнуйтесь, мисс Винг. Можете положиться на Джима Брауна. Буду в пределах слышимости, но если всё время будет так спокойно, я здесь долго не продержусь. Не везёт!
Как выяснилось, слова сержанта Брауна всецело оправдались. Мир царил два дня и две ночи, пока Тэйн Кэри не снимал сержанта с охраны Фредерики и книжного магазина. Для новой управляющей это было огромным облегчением. Она никак не могла избавиться от мысли, что мир этот поверхностный, затишье перед бурей. Даже на почте оживлённые обычно голоса сплетниц звучали приглушённо, все словно испытывали тяжкие предчувствия. В книжном магазине посетители не задерживались для разговоров. Фредерика, ставшая необыкновенно чувствительной, ощущала, что по причине обнаружения тела в её гамаке и — что ещё хуже — из-за того, что она сама его обнаружила, — она стала главной подозреваемой в глазах жителей города. Но она посчитала нечестным сообщить даже Филиппине и тем немногим покупателям, с которыми подружилась, что в глазах самого начальника полиции она чиста от подозрений. И одиночество, вызванное таким положением, постоянно усиливалось. Присутствие сержанта Брауна избавляло её от страха, но не от тревоги. И что хуже всего, с той ночи, когда Питер Мохан ночевал на её диване, она его больше не видела. Она вспоминала события того вечера, обдумывала каждое слово, которыми они обменялись. Но всё сводилось к выводам, которые сообщил ей Питер своей книгой. Может, поэтому он и решил оставить её одну.
В пятницу вечером она мыла посуду и в который раз перебирала свои мрачные мысли. И неожиданно яростно взмахнула полотенцем. Почему вообще ей интересно, всю ли душу и тело отдаёт Питер Мохан своей ловле шпионов? Почему так важно, что он не приходит к ней?
— Словно я хочу, чтобы он… — вдруг услышала она свои слова, обращённые к бокалу, который полировала уже десять минут.
— Кто это он, и что вы хотите? — раздался позади громкий голос.
Фредерика развернулась, бокал упал на пол и разлетелся на кусочки.