Дом у дороги, Твардовский Александр Трифонович

Дом у дороги

1985 г.

6.25 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Лирическая хроника

ГЛАВА 1

Я начал песню в трудный год,Когда зимой студенойВойна стояла у воротСтолицы осажденной.Но я с тобою был, солдат,С тобою неизменно —До той и с той зимы подрядВ одной страде военной.Твоей судьбой я только жилИ пел ее доныне,А эту песню отложил,Прервав на половине.И как вернуться ты не могС войны к жене-солдатке,Так я не могВесь этот срокВернуться к той тетрадке.Но как ты помнил на войнеО том, что сердцу мило,Так песня, начавшись во мне,Жила, кипела, ныла.А я ее в себе берег,Про будущее прочил,И боль и радость этих строкМеж строк скрывая прочих.Я нес ее и вез с собойОт стен родной столицы —Вслед за тобой,Вслед за тобой —До самой заграницы.От рубежа до рубежа —На каждом новом местеЖдала с надеждою душаКакой-то встречи, вести…И где бы ни переступалКаких домов пороги,Я никогда не забывалО доме у дороги,О доме горестном, тобойПокинутом когда-то.И вот в пути, в стране чужойЯ встретил дом солдата.Тот дом без крыши, без угла,Согретый по-жилому,Твоя хозяйка береглаЗа тыщи верст от дому.Она тянула кое-какВдоль колеи шоссейной —С меньшим, уснувшим на руках,И всей гурьбой семейной.Кипели реки подо льдом,Ручьи взбивали пену,Была весна, и шел твой домНа родину из плена.Он шел в Смоленщину назад,Что так была далече…И каждый наш солдатский взглядТеплел при этой встрече.И как там было не махнутьРукой: «Бывайте живы!»,Не обернуться, не вздохнутьО многом, друг служивый.О том хотя бы, что не всеИз тех, что дом теряли,На фронтовом своем шоссеЕго и повстречали.Ты сам, шагая в той странеС надеждой и тревогой,Его не встретил на войне, —Другою шел дорогой.Но дом твой в сборе, налицо.К нему воздвигнуть стены,Приставить сени и крыльцо —И будет дом отменный.С охотой руки приложить —И сад, как прежде, домуЗаглянет в окна.Жить да жить,Ах, жить да жить живому!А мне бы петь о жизни той,О том, как пахнет сноваНа стройке стружкой золотой,Живой смолой сосновой.Как, огласив войне конецИ долголетье миру,Явился беженец-скворецНа новую квартиру.Как жадно в рост идет траваГустая на могилах.Трава – права,И жизнь жива,Но я про то хочу сперва,Про что забыть не в силах.Так память горя велика,Глухая память боли.Она не стишится, покаНе выскажется вволю.И в самый полдень торжества,На праздник возрожденьяОна приходит, как вдоваБойца, что пал в сраженье.Как мать, что сына день за днемЖдала с войны напрасно,И позабыть еще о нем,И не скорбеть всечасноНе властна.Пусть меня простят,Что снова я до срокаВернусь, товарищи, назад,К той памяти жестокой.И все, что выразится здесь,Да вникнет в душу снова,Как плач о родине, как песньЕе судьбы суровой.

ГЛАВА 2

В тот самый час воскресным днем,По праздничному делу,В саду косил ты под окномТраву с росою белой.Трава была травы добрей —Горошек, клевер дикий,Густой метелкою пырейИ листья земляники.И ты косил ее, сопя,Кряхтя, вздыхая сладко.И сам подслушивал себя,Когда звенел лопаткой:Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.Таков завет и звук таков,И по косе вдоль жала,Смывая мелочь лепестков,Роса ручьем бежала.Покос высокий, как постель,Ложился, взбитый пышно,И непросохший сонный шмельВ покосе пел чуть слышно.И с мягким махом тяжелоКосье в руках скрипело.И солнце жгло,И дело шло,И все, казалось,

пело:Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.И палисадник под окном,И сад, и лук на грядах —Все это вместе было дом,Жилье, уют, порядок.Не тот порядок и уют,Что, никому не веря,Воды напиться подают,Держась за клямку двери.А тот порядок и уют,Что всякому с любовьюКак будто чарку подаютНа доброе здоровье.Помытый пол блестит в домуОпрятностью такою,Что просто радость по немуСтупить босой ногою.И хорошо за стол свой сестьВ кругу родном и тесном,И, отдыхая, хлеб свой есть,И день хвалить чудесный.Тот вправду день из лучших дней,Когда нам вдруг с чего-то —Еда вкусней,Жена милейИ веселей работа.Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

Домой ждала тебя жена,Когда с нещадной силойСтаринным голосом войнаПо всей стране завыла.И, опершися на косье,Босой, простоволосый,Ты постоял – и понял все,И не дошел прокоса.Не докосип хозяин луг,В поход запоясался,А в том саду все тот же звукКак будто раздавался:Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.И был ты, может быть, ужеЗабыт самой войною,И на безвестном рубежеЗарыт иной землею.Не умолкая, тот же звук,Щемящий звон лопатки,В труде, во сне тревожил слухТвоей жене-солдатке.Он сердце ей насквозь изжегТоскою неизбытой,Когда косила тот лужокСама косой небитой.Слепили слезы ей глаза,Палила душу жалость.Не та коса,Не та роса,Не та трава, казалось…Пусть горе женское пройдет,Жена тебя забудетИ замуж, может быть, зайдетИ будет жить, как люди.Но о тебе и о себе,О давнем дне разлукиОна в любой своей судьбеВздохнет при этом звуке:Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

ГЛАВА 3

Еще не здесь, еще вдалиОт этих нив и улицСтада недоеные шлиИ беженцы тянулись.Но шла, гудела, как набат,Беда по всей округе.За черенки взялись лопат,За тачки бабьи руки.Готовы были день и ночьКопать с упорством женским,Чтоб чем-нибудь войскам помочьНа рубеже смоленском.Чтоб хоть в родимой стороне,У своего порога,Хотя б на малый срок войнеПерекопать дорогу.И сколько рук – не перечтешь! —Вдоль той канавы длиннойЖивьем приваливали рожьСырой тяжелой глиной.Живьем хлеба, живьем травуПриваливали сами.А он уж бомбы на МосквуВозил над головами.Копали ров, валили вал,Спешили, будто к сроку.А он уж по земле ступал,Гремел неподалеку.Ломал и путал фронт и тылОт моря и до моря,Кровавым заревом светил,В ночи смыкая зори.И страшной силой буревой,В медовый срок покоса,В дыму, в пыли перед собойОт фронта гнал колеса.И столько вывалило вдругГуртов, возов, трехтонок,Коней, подвод, детей, старух,Узлов, тряпья, котомок…Моя великая страна,У той кровавой датыКак ты была еще беднаИ как уже богата!Зеленой улицей села,Где пыль легла порошей,Огромный край война гналаС поспешно взятой ношей.Смятенье, гомон, тяжкий стонЛюдской страды горячей.И детский плач, и патефон,Поющий, как на даче, —Смешалось все, одной беды —Войны знаменьем было…Уже до полудня водыВ колодцах не хватило.И ведра глухо грунт скребли,Гремя о стенки сруба,Полупустые кверху шли,И к капле, прыгнувшей в пыли,Тянулись жадно губы.А сколько было там одних —С жары совсем соловых —Курчавых, стриженых, льняных,Чернявых, русых и иныхРебяческих головок.Нет, ты смотреть не выходиРебят на водопое.Скорей своих прижми к груди,Пока они с тобою.Пока с тобой,В семье родной,Они, пускай не в холе,В любой нужде,В своем гнезде —Еще на зависть доля.И приведись на горький путьСменить свое подворье —Самой детей одеть, обуть —Еще, поверь, – полгоря.И, притерпевшись, как-никакБрести в толпе дорожнойС меньшим, уснувшим на руках,С двумя при юбке – можно!Идти, брести,Присесть в путиСемьей на отдых малый.Да кто сейчасСчастливей вас!Смотри-ка, есть, пожалуй.Где светит свет хоть краем дня,Где тучей вовсе застится.И счастье счастью не ровня,И горе – горю разница.Ползет, скрипит кибитка-дом,И головы детишекХитро укрыты лоскутомЖелезной красной крыши.И служит кровлей путевойСемье, войной гонимой,Та кровля, что над головойБыла в краю родимом.В краю иномКибитка-дом,Ее уют цыганскийНе как-нибудьНалажен в путь, —Мужской рукой крестьянской.Ночлег в пути, ребята спят,Зарывшись в глубь кибитки.И в небо звездное глядятОглобли, как зенитки.Не спит хозяин у огня.На этом трудном светеОн за детей, и за коня,И за жену в ответе.И ей, хоть лето, хоть зима,Все ж легче путь немилый.А ты реши-ка все сама,Своим умом и силой.В полдневный знойИ в дождь ночнойУкрой в дороге деток.Далекий мой,Родимый мой,Живой ли, мертвый – где ты?..Нет, ни жена, ни даже мать,Что думала о сыне,Не в силах были угадатьВсего, что станет ныне.Куда там было в старину, —Все нынче по-иному:Ушел хозяин на войну,Война подходит к дому.И, чуя гибель, этот домИ сад молчат тревожно.И фронт – уж вот он – за холмомВздыхает безнадежно.И пыльных войск отход, откатНе тот, что был вначале.И где колонны кое-как,Где толпы зашагали.Все на восток, назад, назад,Все ближе бьют орудья.А бабы воют и висятНа изгороди грудью.Пришел, настал последний час,И нет уже отсрочки.– А на кого ж вы только насКидаете, сыночки?..И то, быть может, не упрек,А боль за них и жалость.И в горле давящий комокЗа все, что с жизнью сталось.И сердце женское вдвойнеТоска, тревога гложет,Что своего лишь там, в огне,Жена представить может.В огне, в бою, в чадном дымуКровавой рукопашной.И как, должно быть, там ему,Живому, смерти страшно.Не подсказала б та беда,Что бабьим воем выла,Не знала б, может, никогда,Что до смерти любила.Любила – взгляд не оброниНикто, одна любила.Любила так, что от родни,От матери отбила.Пускай не девичья пора,Но от любви на диво —В речах остра,В делах быстра,Как змейка вся ходила.В дому – какое ни житье —Детишки, печь, корыто —Еще не видел он ееНечесаной, немытой.И весь она держала домВ опрятности тревожной,Считая, может, что на томЛюбовь вовек надежней.И та любовь была сильнаТакою властной силой,Что разлучить одна войнаМогла.И разлучила.

ГЛАВА 4

Томила б только ты бойца,Война, тоской знакомой,Да не пылила б у крыльцаЕго родного дома.Давила б грузным колесомТех, что твои по списку,Да не губила б детский сонПальбой артиллерийской.Гремя, бесилась бы спьянаУ своего предела, —И то была бы ты, война,Еще святое дело.Но ты повыгнала ребятВ подвалы, в погребушки,Ты с неба наземь наугадСвои кидаешь чушки.И люди горькой стороныУ фронта сбились тесно,Боясь и смерти и виныКакой-то неизвестной.А ты все ближе ко двору,И дети, чуя горе.Пугливым шепотом игруВедут в углу, не споря…В тот первый день из горьких дней,Как собрался в дорогу,Велел отец беречь детей,Смотреть за домом строго.Велел детей и дом беречь, —Жена за все в ответе.Но не сказал, топить ли печьСегодня на рассвете.Но не сказал, сидеть ли тут,Бежать ли в свет куда-то.Все бросить вдруг.А где нас ждут,Где просят?Свет – не хата.Здесь потолок над головой,Здесь – дом, в хлеву – корова…А немец, может, он инойИ не такой суровый, —Пройдет, минет.А вдруг как нет?Не тою славен славой.А что ж, тогда ты в сельсоветПойдешь искать управы?Каким сгрозишь ему судом,Как встанет на пороге,Как в дом войдет?Нет, кабы домПодальше от дороги……Последних четверо солдатКалитку в сад открыли,Железом кованых лопатУстало грюкнули не в лад.Присели, закурили.И улыбнулся, обратисьК хозяйке, старший вроде:– Хотим тут пушечку у васПоставить в огороде.Сказал, как будто человекПроезжий, незнакомый,С конем просился на ночлег,С телегой возле дома.Ему и ласка и привет.– Не уходите только,Не покидайте нас…– Да нет, —Переглянулись горько.– Да нет, от этой коноплиМы не уйдем, мамаша.Затем, чтоб все уйти могли, —Такая служба наша.– И ты спеши, – сказал боец,Поскольку эту пушку,А заодно и твой дворецУж он возьмет на мушку.А впрочем, малость погоди, —Прислушавшись, добавил: —Кладет уж вон где, впереди,Как раз по переправе.Земля вокруг как на волне,И день оглох от грома.– Вот жизнь: хозяин на войне,А ты, выходит, дома.А у нее про всех готовОдин вопрос печальный:– Сивцов – фамилия. Сивцов.Не слышали случайно?– Сивцов? Постой, подумать дай.Ну да, слыхал Сивцова.Сивцов – ну как же, Николай,Так он – живой, здоровый.Не твой? Ага, а твой Андрей?Андрей, скажи на милость…Но чем-то вроде дорог ейИ тот однофамилец.– Ну, что, друзья, кончай курить.Разметил план лопатойИ стал усердно землю рытьСолдат в саду солдата.Не для того, чтоб там взрослаКакая-либо штука,И не нарочно, не со зла,А как велит наука.Он рыл окоп, по форме чтобИ глубина и бруствер…Ах, сколько в том рытье одномПокорной делу грусти.Он делал дело – землю рыл,Но, может, думал мелькомИ даже, может, говорил,Вздыхал:– Земля, земелька…Уже они по грудь в земле,Зовет к столу солдатка,Как будто помочи в семье,Обед и отдых сладкий.– Устали, кушайте.– Ну что ж,Горячего, покамест…– Еще, признаться, грунт хорош,А то бывает – камень…И первым старший ложку нес,А вслед за ним солдаты.– А что, богатый был колхоз?– Нет, не сказать богатый,Не так, а все-таки. ХлебаСильнее за Угрою…– Смотри, притихнула пальба.– Детишек трое?– Трое…И общий вздох:– С детьми – беда. —И разговор с заминкой.Жирна не вовремя еда,Грустна, как на поминках.– Спасибо наше за обед,Хозяюшка, спасибо.А что касается… так – нет,Не жди, беги как-либо.– Постой, – сказал другой солдат,В окно с тревогой глядя: —Смотри, народ как раз назадПотек.– Чего бы ради?Дорога пыльная полна,Идут, бредут понуро.С востока к западу войнаОглобли завернула.– Выходит, он уж впереди.– А что ж теперь, куда же?– Молчи, хозяйка, и сиди,Что дальше – день покажет.А нам стеречь твой огород,Хозяйка, – дело худо,Выходит, наш теперь чередИскать ходов отсюда.И по лихой нужде своейТеперь они, солдаты,Казалось, женщины слабей,И не виновны перед ней,А все же виноваты.– Прощай, хозяйка, жди, придем,Настанут наши сроки.И твой найдем приметный домУ столбовой дороги.Придем, найдем, а может, нет;Война, – нельзя ручаться.Еще спасибо за обед.– И вам спасибо, братцы.Прощайте.—Вывела людей.И с просьбой безнадежной:– Сивцов, – напомнила, – Андрей,Услышите, возможно…Шагнула вслед, держась за дверь,В слезах, и сердце сжалось,Как будто с мужем лишь теперьНавеки распрощалась.Как будто он ушел из рукИ скрылся без оглядки…И ожил вдруг в ушах тот звук,Щемящий звон лопатки:Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой…

ГЛАВА 5

Вам не случилось быть при том,Когда в ваш дом роднойВходил, гремя своим ружьем,Солдат земли иной?Не бил, не мучил и не жег, —Далеко до беды.Вступил он только на порогИ попросил воды.И, наклонившись над ковшом,С дороги весь в пыли,Попил, утерся и ушелСолдат чужой земли.Не бил, не мучил и не жег, —Всему свой срок и ряд.Но он входил, уже он могВойти, чужой солдат.Чужой солдат вошел в ваш дом,Где свой не мог войти.Вам не случилось быть при том?И бог не приведи!Вам не случилось быть при том,Когда, хмельной, дурной,За вашим тешится столомСолдат земли иной?Сидит, заняв тот край скамьи,Тот угол дорогой,Где муж, отец, глава семьиСидел, – не кто другой.Не доведись вам злой судьбойНе старой быть при томИ не горбатой, не кривойЗа горем и стыдом.И до колодца по селу,Где есть чужой солдат,Как по толченому стеклу,Ходить вперед-назад.Но если было сужденоВсе это, все в зачет,Не доведись хоть то одно,Чему еще черед.Не доведись вам за войну,Жена, сестра иль мать,СвоихЖивыхСолдат в пленуВоочью увидать.…Сынов родной земли,Их стыдным, сборным строемПо той земле велиНа запад под конвоем.Идут они по нейВ позорных сборных ротах,Иные без ремней,Иные без пилоток.Иные с горькой, злойИ безнадежной мукойНесут перед собойНа перевязи руку…Тот хоть шагать здоров,Тому ступить задача, —В пыли теряя кровь,Тащись, пока ходячий.Тот, воин, силой взятИ зол, что жив остался.Тот жив и счастью рад,Что вдруг отвоевался.Тот ничему ценыЕще не знает в мире.И все идут, равныВ колонне по четыре.Ботинок за войнуОдних не износили,И вот они в плену,И этот плен – в России.Поникнув от жары,Переставляют ноги.Знакомые дворыПо сторонам дороги.Колодец, дом и садИ все вокруг приметы.День или год назадБрели дорогой этой?Год или только часПрошел без проволочки?..«А на кого ж вы насКидаете, сыночки!..»Теперь скажи в ответИ встреть глаза глазами,Мол, не кидаем, нет,Глядите, вот мы с вами.Порадуй матерейИ жен в их бабьей скорби.Да не спеши скорейПройти. Не гнись, не горбись…Бредут ряды солдатУгрюмой вереницей.И бабы всем подрядЗаглядывают в лица.Не муж, не сын, не братПроходят перед ними,А только свой солдат —И нет родни родимей.И сколько тех рядовТы молча проводилаИ стриженых голов,Поникнувших уныло.И вдруг – ни явь, ни сон —Послышалось как будто, —Меж многих голосовОдин:– Прощай, Анюта…Метнулась в тот конец,Теснясь в толпе горячей.Нет, это так. БоецКого-то наудачуНазвал в толпе. Шутник.До шуток здесь кому-то.Но если ты меж них,Окликни ты Анютой.Ты не стыдись меня,Что вниз сползли обмотки,Что, может, без ремняИ, может, без пилотки.И я не попрекнуТебя, что под конвоемИдешь. И за войнуЖивой, не стал героем.Окликни – отзовусь.Я – пось, твоя Анюта.Я до тебя прорвусь,Хоть вновь навек прощусьС тобой. Моя минута!Но как спросить сейчас,Произнести хоть слово:А нет ли здесь у вас,В плену, его, СивцоваАндрея?Горек стыд.Спроси, а он, пожалуй,И мертвый не простит,Что здесь его искала.Но если здесь он, вдругИдет в колонне знойной,Закрыв глаза…– Цурюк!Цурюк! – кричит конвойный.Ему ни до чегоИ дела нету, право,И голос у него,Как у ворон, картавый:– Цурюк! —Не молод он,Устал, до черта жарко,До черта обозлен,Себя – и то не жалко…Бредут ряды солдатУгрюмой вереницей.И бабы всем подрядЗаглядывают в лица.Глазами поперекИ вдоль колонны ловят.И с чем-то узелок,Какой ни есть кусокУ многих наготове.Не муж, не сын, не брат,Прими, что есть, солдат,Кивни, скажи что-либо,Мол, тот гостинец святИ дорог, мол. Спасибо.Дала из добрых рук,За все, что стало вдруг,С солдата не спросила.Спасибо, горький друг,Спасибо, мать-Россия.А сам, солдат, шагайИ на беду не сетуй;Ей где-то есть же край,Не может быть, что нету.Пусть пахнет пыль золой,Поля – горелым хлебомИ над родной землейВисит чужое небо.И жалкий плач ребят,Не утихая, длится,И бабы всем подрядЗаглядывают в лица…Нет, мать, сестра, женаИ все, кто боль изведал,Та боль не отмщенаИ не прошла с победой.За этот день одинВ селе одном смоленском —Не отплатил БерлинСвоим стыдом вселенским.Окаменела память,Крепка сама собой.Да будет камнем камень,Да будет болью боль.

ГЛАВА 6

Еще не та была пора,Что входит прямо в зиму.Еще с картошки кожураСчищалась об корзину.Но становилась холоднаЗемля нагрева летнего.И на ночь мокрая копнаВпускала неприветливо.И у костра был сон – не сон.Под робкий треск валежникаТеснила осень из лесовТех горьких дней ночлежника.Манила памятью жилья,Тепла, еды и прочего.Кого в зятья,Кого в мужья, —Куда придется прочила.Внушала голосом молвы,Дождем, погодой золкою,Что из-под Ельни до МосквыИдти – дорога долгая……В холодной пуне, у стены,От лишних глаз украдкой,Сидел отставший от войныСолдат с женой-солдаткой.В холодной пуне, не в дому,Солдат, под стать чужому,Хлебал, что вынесла емуЖена тайком из дому.Хлебал с усердьем горевым,Забрав горшок в колени.Жена сидела перед нимНа том остывшем сене,Что в давний час воскресным днем,По праздничному делуВ саду косил он под окном,Когда война приспела.Глядит хозяйка: он – не онЗа гостя в этой пуне.Недаром, видно, тяжкий сонЕй снился накануне.Худой, заросший, словно весьПосыпанный золою.Он ел, чтоб, может быть, заестьСвой стыд и горе злое.– Бельишка пару собериДа свежие портянки,Чтоб мне в порядке до зариСниматься со стоянки.– Все собрала уже, дружок,Все есть. А ты в дорогеХотя б здоровье поберег,И первым делом ноги.– А что еще? Чудные вы,С такой заботой, бабы.Начнем-ка лучше с головы, —Ее сберечь хотя бы.И на лице солдата – теньУсмешки незнакомой.– Ах, я как вспомню: только деньТы этот дома.– Дома!Я б тоже рад не день побыть, —Вздохнул. – Прими посуду.Спасибо. Дай теперь попить.С войны вернусь, – побуду.И сладко пьет, родной, большой,Плечьми упершись в стену,По бороде его чужойКатятся капли в сено.– Да, дома, правду говорят,Что и вода сыраяКуда вкусней, – сказал солдат,В раздумье утираяУсы бахромкой рукава,И помолчал с минуту. —А слух такой, что и МоскваНа очереди, будто…Идти – не штука, был бы толк, —Добавил он с заминкойИ так невесело примолк,Губами сжав сенинку.Жена подвинулась к немуС участливой тревогой.Мол, верить стоит не всему,Болтают нынче много.А немец, может, он теперьК зиме остепенится…А он опять:– Ну, что же, верьТому, что нам годится.Один хороший капитанСо мной блуждал вначале.Еще противник по пятамЗа нами шел. Не спали,Не ели мы тогда в пути.Ну, смерть. Так он, бывало,Твердил: идти, ползком ползти —Хотя бы до Урала.Так человек был духом золИ ту идею помнил.– И что же?– Шел и не дошел.– Отстал?– От раны помер.Болотом шли. А дождь, а ночь,А тоже холод лютый.– И не могли ничем помочь?– И не могли, Анюта…Лицом к плечу его припав,К руке – девчонкой малой,Она схватила за рукавЕго и все держала,Как будто думала онаСберечь его хоть силой,С кем разлучить одна войнаМогла, и разлучила.И друг у друга отнялаВ воскресный день июня.И вновь ненадолго свелаПод крышей этой пуни.И вот он рядом с ней сидитПеред другой разлукой.Не на нее ли он сердитЗа этот стыд и муку?Не ждет ли он, чтобы самаЖена ему сказала:– Сойти с ума – идти. Зима.А сколько до Урала!И повторяла бы:– Пойми,Кому винить солдата,Что здесь жена его с детьми,Что здесь – родная хата.Смотри, пришел домой соседИ не слезает с печи…А он тогда сказал бы:– Нет,Жена, дурные речи…Быть может, горький свой удел,Как хлеб щепоткой соли,Приправить, скрасить он хотелТаким геройством, что ли?А может, просто он устал,Да так, что через силуЕще к родным пришел местам,А дальше – не хватило.И только совесть не в ладуС приманкой – думкой этой:Я дома. Дальше не пойдуИскать войну по свету.И неизвестно, что верней,А к горю – в сердце смута.– Скажи хоть что-нибудь, Андрей.– Да что сказать, Анюта?Ведь говори не говори,А будет легче развеСниматься завтра до зариИ пробираться к Вязьме?Никем не писанный маршрутРаспознавать на звездах.Дойти до фронта – тяжкий труд,Дойдешь, а там – не отдых.Там день один, как год, тяжел,Что день, порой минута…А тот – он шел и не дошел,Но все идет как будто.Ослабший, раненый идет,Что в гроб кладутся краше.Идет.«Товарищи, вперед.Дойдем. Настанет наше!Дойдем, иному не бывать,Своих достигнем линий.И воевать – не миновать.А отдыхать?В Берлине!»На каждом падая шагуИ поднимаясь снова,Идет. А как же я могуОтстать, живой, здоровый?Мы с ним прошли десятки сел,Где как, где смертным лазом.И раз он шел, да не дошел,Так я дойти обязан.Дойти. Хоть я и рядовой,Отстать никак не волен.Еще добро бы он живой,А то он – павший воин.Нельзя! Такие вот дела… —И ей погладил руку.А та давно уж поняла,Что боль – не боль еще была,Разлука – не разлука.Что все равно – хоть наземь ляг,Хоть вдруг лишись дыханья…Прощалась прежде, да не так,А вот когда прощанье!Тихонько руку отнялаИ мужние колениС покорным плачем обнялаНа том угретом сене…И ночь прошла у них.И вдругСквозь кромку сна на зорьке,Сквозь запах сена в душу звукВошел ей давний, горький:Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой…

ГЛАВА 7

Все сборы в путь любой женыИ без войны не сладки.И без войны тревог полныВсе сборы в жизни краткой.Но речь одна, когда добром, —Не по нужде суровойМы край на край и дом на домИной сменить готовы.Другая речь – в годину бедЖене самой, без мужа,Из дома выйти в белый светИ дверь закрыть снаружи.С детьми из теплого угла,С гнезда родного сняться,Где, может быть, еще моглаТы весточки дождаться.С котомкой выйти за порог —И, всей той мукой мучась,Брести…Но если на восток, —То как бы ни был путь жесток, —Бывает горше участь.Как на родной земле своей,Так ты, и дом теряя,Хоть под кустом, а все ж на ней —В любом далеком крае.А вот когда чужим судомОбмен решен иначе, —Не край на край, не дом на дом,А плен —На плен с придачей.С какой придачей – погоди:Расчеты эти впереди.Еще он твой – последний часВ твоем дому, покаПереведут тебе приказС чужого языка.Но твой – он выбран не тобой —Лежит на запад путь.И взять ни имени с собой,Ни отчества. Забудь.Забудь себя еще живойИ номер получи.И только этот номер свойНа память заучи.И только можешь ты молчать,Приказ в дорогу дан.На нем недвижная печатьИ подпись: комендант.И в нем твой дом, и хлеб, и соль,Что от немых властей.И хоть самой – на снег босой,Троих одеть успей.Рукой дрожащею ловиКрючки, завязки, мать.Нехитрой ложью норовиРебячий страх унять.Зови меньших живей, живей,Как в гости, в тот поход.И только старшенькой своейНе лги – и так поймет.И соберись, и уложись,И в час беды такойЕще хозяйкой окажисьПроворной и лихой.И всю свою в дорогу кладь,Как из огня, схвати.И перед тем, как выйти, мать,Не оглянись и не присядь, —Нельзя.И дом – прости!..Прости-прощай, родимый дом,Раскрытый, разоренный,И пуня с давешним сенцом,И садик занесенный.Прости-прощай, родимый дом,И двор, и дровосека,И все, что памятно кругомЗаботой, замыслом, трудом, —Всей жизнью человека.Дом, где он жил среди хлопотИ всем хозяйством правил.И, чтоб годам был виден счет,Он надпись: тыща девятьсотТакой-то год поставил.Среди такой большой земли,Родной, заветный угол,Где эти девочки рослиИ наряжали кукол.И где как будто жизнь прошла,Куда хозяйка домаКак будто девочкой вошлаК парнишке молодому.Где пел по веснам свой скворецИ жил, как все на свете,Порядком вечным: мать, отец,Потом скворчата-дети.Пришла в родную сторонуЧужая злая сила.И порознь мужа и женуИз дома проводила.И где-то, где-то он сейчас,Какой идет дорогой,Солдат, что воинскую частьСвою искал с тревогой.Теперь меж небом и землей,Огнем вокруг объятой,Она была его семьей,Его родною хатой.И человек среди людей,Как хлебом и одеждой,Он был обязан только ейСвоей мечтой-надеждой.В пути, за тридевять земель,У Волги ли, у ДонаСвою в виду держал он цель,Солдат, – дойти до дома.Хоть кружным, может быть, путем —Дойдем, придем с победойДомой!А что уже тот дом —Не все ты знал и ведал.В тот первый день из горьких дней,Как собрался в дорогу,Велел отец беречь детей,Смотреть за домом строго.Велел сидеть в своем углуВ недобрую годину,А сам жену в чужом тылу,В глухом плену покинул.Ну что ж, солдат, взыщи с нее,С жены своей, солдатки,За то, что, может быть, жильеРодное не в порядке;Что не могла глядеть назад,Где дом пылал зажженный,Как гнал ее чужой солдатНа станцию с колонной;Что не могла она сберечьВ саду трехлеток-яблонь;Что шла, покинув дом и печь,А так детишки зябли!Что шла, как пленные, в толпеНа запад под конвоем;Что не отправила тебеПисьма с дороги, воин.За все с того, кто виноват,По всем статьям уставаВзыщи со строгостью, солдат,Твое, хозяин, право.Всего и нужно для судаИ для сведенья счетовПрийти с победою туда,Проверить, как и что там.Отдать поклон краям своим,Припав к земле с винтовкой,Сквозь смерть прийти туда живым,За малым остановка.Сквозь смерть иди, не умирай,В жару лица не утирай,В снегах не мерзни в зиму.Там, впереди, твой отчий край,Солдат, твой дом родимый.Шагай, солдат, свои праваИмея в этом мире,Шагай, воюй и год, и два,И три, и все четыре!..Прошла война, прошла страда,Но боль взывает к людям:Давайте, люди, никогдаОб этом не забудем.Пусть память верную о нейХранят, об этой муке,И дети нынешних детей,И наших внуков внуки.Пускай всегда годину туНа память нам приводитИ первый снег, и рожь в цвету,Когда под ветром ходит.И каждый дом и каждый садВ ряду – большой и малый.И дня восход и дня закатНад темным лесом – алый.Пускай во всем, чем жизнь полна,Во всем, что сердцу мило,Нам будет памятка данаО том, что в мире было.Затем, чтоб этого забытьНе смели поколенья.Затем, чтоб нам счастливей быть,А счастье – не в забвенье!

ГЛАВА 8

Родился мальчик в дни войны,Да не в отцовском доме, —Под шум чужой морской волныВ бараке на соломе.Еще он в мире не успелНаделать шуму даже,Он вскрикнуть только что посмелИ был уже под стражей.Уже в числе всех прочих онБыл там, на всякий случай,Стеной-забором огражденИ проволокой колючей.И часовые у воротСтояли постоянно,И счетверенный пулеметНа вышке деревянной.Родился мальчик, брат меньшойТроих детей крестьянки,И подают его роднойВ подаренной портянке.И он к груди ее прирос —Беда в придачу к бедам,И вкус ее соленых слезОн с молоком отведал.И начал жить, пока живой,Жилец тюрьмы с рожденья.Чужое море за стенойВорочало каменья.Свирепый ветер по ночамСо свистом рвался в щели,В худую крышу дождь стучал,Как в полог колыбели.И мать в кругу птенцов своихТепло, что с нею было,Теперь уже не на троих,На четверых делила.В сыром тряпье лежала мать,Своим дыханьем греяСынка, что думала назватьАндреем – в честь Андрея,Отцовским именем родным.И в каторжные ночиНе пела – думала над ним:– Сынок, родной сыночек.Зачем ты, горестный такой,Слеза моя, росиночка,На свет явился в час лихой,Краса моя, кровиночка?Зачем в такой недобрый срокЗазеленела веточка?Зачем случился ты, сынок,Моя родная деточка?Зачем ты тянешься к грудиОзябшими ручонками,Не чуя горя впереди,В тряпье сучишь ножонками?Живым родился ты на свет,А в мире зло несытое.Живым – беда, а мертвым – нет,У смерти под защитою.Целуя зябкий кулачок,На сына мать глядела:– А я при чем, – скажи, сынок, —А мне какое дело?Скажи: какое дело мне,Что ты в беде, родная?Ни о беде, ни о войне,Ни о родимой стороне,Ни о немецкой чужинеЯ, мама, знать не знаю.Зачем мне знать, что белый светДля жизни годен мало?Ни до чего мне дела нет,Я жить хочу сначала.Я жить хочу, и пить, и есть,Хочу тепла и света,И дела нету мне, что здесьУ вас зима, не лето.И дела нету мне, что здесьШумит чужое мореИ что на свете только естьБольшое, злое горе.Я мал, я слаб, я свежесть дняТвоею кожей чую,Дай ветру дунуть на меня —И руки развяжу я.Но ты не дашь ему подуть,Не дашь, моя родная,Пока твоя вздыхает грудь,Пока сама живая.И пусть не лето, а зима,И ветошь греет слабо,Со мной ты выживешь сама,Где выжить не могла бы.И пусть ползет сырой туманИ ветер дует в щели,Я буду жить, ведь я так мал,Я теплюсь еле-еле.Я мал, я слаб, я нем, и глуп,И в мире беззащитен;Но этот мир мне все же люб —Затем, что я в нем житель.Я сплю крючком, ни встать, ни сестьЕще не в силах, пленник,И не лежал раскрытый весьЯ на твоих коленях.Я на полу не двигал стул,Шагая вслед неловко,Я одуванчику не сдулПушистую головку.Я на крыльцо не выползалЧерез порог упрямый,И даже «мама» не сказал,Чтоб ты слыхала, мама.Но разве знает кто-нибудь,Когда родятся дети,Какой большой иль малый путьИм предстоит на свете?Быть может, счастьем был бы яТвоим, твой горький, лишний, —Ведь все большие сыновьяИз маленьких повышли.Быть может, с ними белый светМеня поставит вровень.А нет, родимая, ну, нет, —Не я же в том виновен,Что жить хочу, хочу отцаПризнать, обнять на воле.Ведь я же весь в него с лица —За то и люб до боли.Тебе приметы дороги,Что никому не зримы.Не дай меня, побереги…– Не дам, не дам, родимый.Не дам, не дам, уберегуИ заслоню собою,Покуда чувствовать могу,Что ты вот здесь, со мною.…И мальчик жил, со всех сторонВ тюрьме на всякий случайСтеной-забором огражденИ проволокой колючей.И часовые у воротСтояли постоянно,И счетверенный пулеметНа вышке деревянной.И люди знали: мальчик им —Ровня в беде недетской.Он виноват, как все, одним:Что крови не немецкой.И по утрам, слыхала мать,Являлся Однорукий,Кто жив, кто помер, проверятьПо правилам науки.Вдоль по бараку взад-впередС немецким табелем пройдет:Кто умер – ставит галочку,Кто жив – тому лишь палочку.И ровным голосом своим,Ни на кого не глядя,Убрать покойников – живымВелит порядка ради.И мальчик жил. Должно быть, онНедаром по природеБыл русской женщиной рожден,Возросшей на свободе.Должно быть, он среди большихИ маленьких в чужбинеБыл по крови крепыш мужик,Под стать отцу – мужчине.Он жил да жил. И всем вокругОн был в судьбе кромешнойРовня в беде, тюремный друг,Был свой – страдалец здешний.И чья-то добрая рукаВ постель совала мамеУ потайного камелькаВ золе нагретый камень.И чья-то добрая рукаВ жестянке воду грела,Чтоб мать для сына молокаВ груди собрать сумела.Старик поблизости лежалВ заветной телогрейкеИ, умирая, завещалЕе мальцу, Андрейке.Из новоприбывших иной —Гостинцем не погребуй —Делился с пленною семьейПоследней крошкой хлеба.И так, порой полумертвы,У смерти на примете,Все ж дотянули до травыЖивые мать и дети.Прошел вдоль моря вешний громПо хвойным перелескам.И очутились всем дворомНа хуторе немецком.Хозяин был ни добр, ни зол, —Ему убраться с полем.А тут работницу нашел —Везет за двух, – доволен.Харчи к столу отвесил ейПо их немецкой норме,А что касается детей, —То он рабочих кормит.А мать родную не учить,Как на куски кусок делить,Какой кусок ни скудный,Какой дележ ни трудный.И не в новинку день-деньской,Не привыкать солдаткеКопать лопатою мужскойДа бабьей силой грядки.Но хоть земля – везде земля,А как-то по-другомуЧужие пахнут тополяИ прелая солома.И хоть весна – везде весна,А жутко вдруг и странно:В Восточной Пруссии онаС детьми, Сивцова Анна.Журчал по-своему ручейВ чужих полях нелюбых,И солона казалась ейВода в бетонных трубах.И на чужом большом двореПод кровлей черепичнойПетух, казалось, на зареГорланит непривычно.Но там, в чужбине, выждав срок,Где что – не разбирая, —Малютка вылез за порогХозяйского сарая.И дочка старшая в дому,Кому меньшого нянчить,Нашла в Германии емуПушистый одуванчик.И слабый мальчик долго дул,Дышал на ту головку.И двигал ящик, точно стул,В ходьбе ловя сноровку.И, засмотревшись на дворе,Едва не рухнул в яму.И все пришло к своей поре,Впервые молвил:– Мама.И мать зажмурилась от слез,От счастья и от боли,Что это слово произнесЕе меньшой в неволе…Покоса раннего пораЗа дальними пределамиПришла. Запахли клевера,Ромашки, кашки белые.И эта памятная смесьЦветов поры любимойБыла для сердца точно вестьСо стороны родимой.И этих запахов тоскаВ тот чуждый край далекийКак будто шла издалека —Издалека с востока.И мать с детьми могла тогдаПодчас поверить в чудо:– Вот наш отец придет сюдаИ нас возьмет отсюда.Могло пригрезиться самойВ надежде и тревоге,Как будто он спешит домойДа припоздал в дороге.А на недальнем рубеже,У той границы где-то,Война в четвертое ужеСвое вступала лето.И по дорогам фронтовымМы на дощечках самиСебе самим,Кто был живым,Как заповедь писали:Не пощадиВрага в бою,ОсвободиСемьюСвою.

ГЛАВА 9

Я начал песню в трудный год,Когда зимой студенойВойна стояла у воротСтолицы осажденной.И завершаю в год иной,Когда от стен БерлинаПришел солдат с войны домойСвоей дорогой длинной.Чего, чего не повидал,Казалось, все знакомо.Но вот пришел, на взгорке сталИ ни двора, ни дома.И там, где канули в огнеВенцы, столбы, стропила, —Темна, жирна по целине,Как конопля, крапива.Да груда глины с кирпичом,Золою перебитая,Едва видна на месте том,Уже травой прошитая.Глухой, нерадостный покойХозяина встречает.Калеки-яблони с тоскойГольем ветвей качают.Глядит солдат: ну, ладно – дом,А где жена, где дети?..Да, много лучше о другом,О добром петь на свете.Но не минуешь горьких слез,Которым срок не минул.Не каждой матери пришлосьОбнять родного сына.Не каждой женщине – жене,Родной сестре, невесте —О тех, что сгинули в войне,В конце дождаться вести.Ответ не каждому письму, —Иное без ответа.Привет не каждому тому,Чье сердце ждет привета.Но если та горька печаль,Чье место свято в доме,То, может, легче, да едва ль,Печаль особой доли.Печаль подвижника-бойца,Что год за годом крядуВойну исполнил до конца,И вот тебе награда!Присел на камушке солдатУ бывшего порога,Больную с палочкою в рядСвою устроил ногу.Давай солдат курить табак,Сходиться люди стали,Не из чего-нибудь, а так —В свидетели печали.Стоят над нею, опершисьНа грабли, на мотыги.Вздохнул один и молвил:– Жизнь… —Другой сказал:– Как в книге…А третьи только и моглиДобавить осторожно:– Еще не все домой пришлиИз той дали острожной.И отвести старались взглядСоседи в разговоре,Чтоб не видать, как он, солдат,Давясь, глотает горе.Не мог он душу освежитьТем трудным, скрытым плачем…Все так.А надо было жить.И жить хозяин начал.Погостевал денек-другой.– Ну что ж, на том спасибо. —И потянул с больной ногойНа старую селибу.Перекурил, шинель долой,Разметил план лопатой.Коль ждать жену с детьми домой,Так надо строить хату.А где боец за столько летСебе жилья не строил!Не только там, где лесу нет,А нет земли порою.Где нет земли, один песок,А то, как камень, грунт жесток,А то – болото. Мука!А на земле – не штука.Так-сяк, колхозЛеску подвез,Помог до крыши сруба.А дальше самМостил, тесал, —Займись – оно и любо.И все спешил покончить в срок,Как будто в хате новойСкорей солдат увидеть могСемью живой-здоровой.К покосу был окончен дом,Как раз к поре горячей.А сам солдат ютился в немСо дня, как строить начал.На свежеструганом полу,Что облекал прохладой,Он отдыхал в своем углуС великою отрадой.Да что! У смерти на краю,На каждом новоселье,И то любитель был своюОбжить, устроить келью.Не знаешь, год иль день там быть,А все же и в землянкеОхота гвоздь какой-то вбить,Зажечь фитиль в жестянке.Водой, дровами запастись,Соломой побогаче.А там – приказ. И в ночь снялись,И с тем жильем навек простись! —А жить нельзя иначе.Соорудил хозяин стол,Лежанку возле печи.И все в порядок произвелЖеланной ради встречи.Гадал, старался что к чемуПриладить, вспомнить кстати…И так тоскливо самомуВдруг стало в этой хате.Такая горькая нашлаДуше его минута.– Зачем не ты меня ждала,А я тебя, Анюта?И не мила, не дорогаЕму своя светлица…Пошел солдат с людьми в луга.Чтоб на людях забыться.Чтоб горе делом занялось,Солдат вставал с рассветаИ шире, шире гнал прокос —За все четыре лета.Вслед за косой качал солдатСпиной, от пота серой.И точно время на свой лад,Своею мерял мерой.И добрым ладом шли часы,И грудь дышала жадноЦветочным запахом росы,Живой травы из-под косы —Горькавой и прохладной.И сладкий пек июльский зной,Как в годы молодые,Когда еще солдат с женойХодил в луга впервые.В луга верст за пять от села.И пот кипел на коже,И точно сила, как была, —Не та, не та, а все же!..И косу вытерши травойНа остановке краткой,Он точно голос слушал свой,Когда звенел лопаткой.И голос тот как будто вдальВзывал с тоской и страстью.И нес с собой его печаль,И боль, и веру в счастье.Коси, коса,Пока роса,Роса долой —И мы домой.

1 2