Дом Уродов
Шрифт:
Как это смешно!
Прекрасно, что через три года Рик наконец-то перестал смотреть на Симону через призму запотевших очков. Он был слепым новорожденным щенком, но его глаза раскрылись, и Рик увидел рядом с собой коварного человека, которого стоит остерегаться.
Но не меньше необходимо опасаться Адама. Этот долбанный гинеколог, с хорошим глубоким шрамом на правой руке всегда раздражал Рика. В Адаме слишком много тщеславия, самолюбия. Насмешливый взгляд. Смотрит свысока. Всегда.
Этот ублюдок смеялся прямо Рику в лицо, пытался унизить, оскорбить, сравнять его с землей. И все это в первый же день пребывания Адама в Дом Уродов. Тогда Рику было двадцать лет, и он напал на него и попытался избить.
– Роберт, ты ведь давно хотел отомстить этому гнусному крысенышу за его побег? – вопрошает тихим голосом Адам и лукаво улыбается.
– Конечно, да, – подобно змее шепчет Роберт и наносит первый удар.
Они били так, чтобы на теле не оставались следы насилия.
Рик дал клятву себе самому, что когда-нибудь он убьет Роберта и Адама.
На третьем этаже располагаются постояльцы средней тяжести «заболевания», на втором – почти вылечившиеся. Знает ли Рик кого-нибудь, кто выздоровел? Нет. Белые Люди заявляют, что выпустили из Дома Уродов пятнадцать постояльцев. По их словам, сейчас они живут в Великобритании, усердно работают на заводах, воспитывают детей. Их больше не беспокоят несовершенные гены.
Что за вздор?!
Почему тогда за восемнадцать лет его пребывания в Доме Уродов никто не вылечился? Неужели за семнадцать лет Белые Люди не смогли избавить от несовершенного гена Кери?
«Выпушенных постояльцев из Дома Уродов нет» – уверенно может заявит Рик. Он считает, что всех держат для какого-то очень омерзительного дела. Может, на постояльцах собираются проводить различные опыты, эксперименты, чтобы проверить какое-либо лекарство или оружие.
– Рик, ты немного отличаешься от детей, – шепчет отец. Глаза его слезятся. – Тебе необходимо лечение.
– Лучше бы ты сказал мне что-нибудь трогательное и милое на прощание, папочка! – шипит Рик и недовольно хмурится. Как он может такое говорить своему шестилетнему сыну и полностью доверить его жизнь Грегеру Гао?
Люди с несовершенными генами такие же, как и все остальные, поэтому они не нуждаются ни в каком лечении!
Рик с Кери уникальны, но она этого не понимает.
Слишком внушаемая. Глупая…
Еда кажется безвкусной, пресной, но Рик уверен, что это кажется только ему: постояльцы с огромным аппетитом уминают блюда. Еда здесь и вправду очень вкусная, но сегодня Рик не получает удовольствия. Мысли о Кери добавляют горечи. Он смотрит на нее, и сердце невольно сжимается. Он не хочет видеть ее в таком состоянии. Она пережила многое. Хочется видеть ее вдалеке от Дома Уродов, где-нибудь в Великобритании. Где-то рядом с собой.
Побег был основной задачей для Рика, сейчас же он желает спасти Кери от «грязных» рук Белых Людей.
Немного поковырявшись и почти ничего не съев, Рик встает из-за стола, несет поднос к стойке с грязной посудой, подходит к кулеру и выпивает три стакана воды. Ни отрывает глаза от Кери.
Он спасет Кери, чего бы этого ему не стоило.
Хочется подойти к ней, обнять ее и спросить о самочувствии. Прижать ее к груди, чтобы она не убежала, чтобы всегда оставалась с ним. Кери любит рассказывать легенды Норвегии, которые узнает от Исы. Он готов слушать эти полоумные истории хоть весь день, лишь бы она была рядом. Но Рик проходит мимо, ловит носом воздух, чтобы ощутить ее характерный аромат, но ничего не чувствует.
– Черт.
Почему именно он родился без носа? Почему этот гнусный кусок хряща с кожей решил не «появляться» на его лице? Почему ему так тяжело дышать?
Он поднимается в комнату в полном одиночестве. Открывает дверь ключом (многие не закрываются, но только не Рик), тяжело вздыхает. Как же ему надоели эти четыре стены! Эта кровать. Шкаф. Стол.
Но больше всего он не может смотреть в сторону этого долбанного узкого окна, которое с трудом открывает вид на снежные просторы, которое закрывает всю красоту Норвегии, которое пытается скрыть от постояльцев ее силу, ее мощь, ее агрессивность и опасность. Но Рик знает Норвегию, и на что она способна. Удачность его побега зависела не только от замешательства Псов, но и от «настроения» Норвегии.
С одной стороны, отлично, что Псы догнали Рика, потому что навряд ли он смог бы выжить в сильную метель. Тогда он просто грезил о побеге, не задумывался о плане и собранности. С собой тогда он не имел толком верхней одежды. Выбежал в одном тонком свитере и черных штанах, в открытой обуви. Ему хватило и пяти минут на диком морозе, чтобы заболеть и чуть не умереть.
Сразу после побега он проснулся на четвертом этаже, рядом с ним стояла Симона. Она наклонилась над ним и внимательно рассматривала его, словно впервые видела. Он чувствовал ее дыхание на щеке.
Стоит, наверное, отметить, что Симона не оставляла Рика одного до полного выздоровления. И он очень сильно ей за это благодарен, но никогда об этом не признается. Потому что ему сложно сознаться, что когда-то он нуждался в человеке.
Он всегда один. И ни от кого не зависит.
Всегда, когда становится грустно, Рик обычно ухаживает за саженцами. Пять больших саженцев, через год которых можно назвать полноценными деревьями, стоят на полу в мраморных горшках возле двери. Один маленький, совсем еще молодой, стоит на столе. За ним Рику больше всего нравится ухаживать. Рик считается отличным садоводом, но, конечно, он немного уступает Бакстеру, бывшему фермеру и земледельцу.
Но сегодня Рик даже не смотрит в сторону саженцев. Он садится за рабочий стол, наклоняется и достает из плетенной корзины свои детские недоделанные подделки. Все они уродливы, некрасивы, кривы и несимметричны, но Рик все равно ими дорожит, потому что это единственная нить, связывающая его с детством, которое медленно, но уверенно стирается из его памяти.
Рик старается слепить из пластилина лису, но получается только рыжий монстр с тонкими длинными лапами, с огромной головой и большими черными глазами-пуговками. За свои семь лет он так и не научился лепке. Все фигурки животных и людей похожи, скорей всего, на существ неземного происхождения, космических. Но где вы видели бегемота с утонченной тонкой шеей?
Рик вздыхает и прикрывает глаза. Ладонь его невольно сжимается в кулак. Он чуть не убил лису, но вовремя остановился. Ставит фигурку на стол, протирает глаза двумя пальцами рук. Хочется заплакать от своей никчемности, криворукости, спрятаться в комнате и больше никогда не выходить из нее.
Почему у всех получается, а у него нет?
Глаза начинают щипать, к горлу подкатывает ком.
Рик безумно хочет домой, хочет обнять маму, хочет играть со своими игрушками, хочет стоять на стуле и наблюдать, как готовит родительница. Ему очень нравилось это занятие. Он не хочет находиться здесь, в этой дурацкой лечебнице, которая пытается вылечить его несуществующую болячку. Не хочет находиться в комнате для отдыха третьего этажа, не хочет находится с этими детьми.