Дом ужасов

Куин Сибери

Это были человеческие туловища, страшно изможденные длительным голоданием и покрытые коркой засохшей грязи, хотя на этом их сходство с человеческой природой, пожалуй, и заканчивалось. Книзу от плеч и поясницы свисали переплетающиеся друг с другом щупальца отвислой плоти - верхние из них оканчивались плоскими, лопатообразными плавниками, имеющими отдаленное сходство с ладонями, тогда как нижние завершались почти бесформенными обломками, смутно напоминающими ступни лишь тем, что каждый из них был увенчан бахромой свисающей сморщенной кожи.

Костлявые шеи поддерживали странно балансирующие карикатуры на лица плоские, безносые, лишенные подбородков, с ужасными, скошенными наружу и внутрь глазами, растянутыми до невероятных пределов ртами, м - о ужас! вытянутыми, разрезанными вдоль, выступающими сантиметров на десять языками, безжизненно мотающимися в тщетных усилиях вымолвить какое-то слово.

– Сатана, твой гений посрамлен!
– воскликнул де Гранден, поднося свечу к листку бумаги, прикрепленному к одному из ящиков на манер табличек, которые вывешивают перед клетками зверей в зоопарке.
– Смотрите!
– дрожащим пальцем он указал в сторону этого листка.

Я отпрянул в ужасе. Это была фотография Элен Мунро одной из пропавших девушке. Здесь же имелась и надпись ее имя и фамилия.

Ниже нетвердой рукой было нацарапано: "Уплачено 12.5.97".

Как завороженные, мы двинулись вперед вдоль расположенных у стен ящиков. На каждом из них была фотография молодой симпатичной девушки и соответствующая подпись.

И везде стояло слово "уплачено" и дата. Все девушки, о которых газеты сообщали как о пропавших без вести, присутствовали в этих ящиках.

Наконец мы подошли к ящику, который был меньше всех остальных и в котором находилось особо изуродованное тело. На нем была фотография Доры Ли. Дата "платежа" была выполнена ярко-красной краской.

– Черт побери, - шепотом, с оттенком истерики в голосе произнес де Гранден.
– Мы же не можем вернуть этих несчастных людям: это было бы самым отвратительным проявлением жестокости. И все же я содрогаюсь при мысли о милосердии, о котором они наверняка стали бы молить нас, имей они возможность говорить.

– Пойдемте наверх, - стал упрашивать я.
– Нам надо будет все это хорошенько обдумать, а кроме того, если я еще хоть на минуту задержусь здесь, то определенно упаду в обморок.

Де Гранден не стал возражать и пошел следом за мной из этой палаты ужасов.

– Да, нам действительно есть о чем подумать, - начал он, когда мы поднялись в холл.
– Если мы сжалимся над этими несчастными и прикончим их, то тем самым вступим в конфликт с законом, а с другой стороны, разве возможно выставить их в таком виде перед людьми? Непростое решение придется нам принять, как вы находите, Траубридж?

Я кивнул.

– Черт побери, а ведь какой башковитый малый оказался, - продолжал де Гранден.
– И какой хирург! Четырнадцать ампутаций рук, столько же ног - и каждый пациент остался жив! Жив, чтобы жить и страдать от пыток в этой дьявольской яме! Уму непостижимо! Лишь безумец мог сотворить подобное.

Нет, вы вспомните, Траубридж, вспомните и подумайте о том, как горевал этот доктор над телом умершего сына и как вынашивал он свою ненависть и жажду мести в отношении женщины, покинувшей его. И вот в его сознании ненависть к одной женщине трансформировалась в ненависть ко всем, которым было суждено ответить за грехи лишь одной. А месть-то какова! Как тщательно он должен был разрабатывать планы, чтобы завлечь их, сколько трудов было потрачено на то, чтобы сотворить это дьявольское сооружение, где хранились их бедные, несчастные, изувеченные тела, и каких высок достигло его хирургическое мастерство, когда он, даже будучи безумцем, смог превратить их некогда очаровательные лица и фигуры в олицетворение страшного кошмара, свидетелями которого мы только что явились. Это невероятно, ужасно! Извлечь из тела все эти кости, а жертвы продолжают жить!

Он встал и беспокойно заходил по холлу.

– Что же делать? Что же делать?
– повторял он, ударяя себя ладонями по лбу.

Я следил за его передвижениями по комнате, но разум мой был настолько потрясен увиденными зверствами, что едва ли я был способен кто-то помочь ему найти ответ на этот вопрос.

Я безнадежно смотрел на него. Случайно взгляд мой упал на стену, в которую был встроен камин. Она медленно, очень медленно отклонялась от вертикали.

– Де Гранден, - закричал я, обрадовавшись тому, что что-то отвлекло меня от страшных мыслей, - стена, стена наклоняется!

– Стена?
– повторил она.
– О черт побери, и правда! Ну конечно, это дождь, он подмыл фундамент. Быстрее, быстрее, мой друг, в подвал, иначе эти несчастные существа погибнут!

Мы кинулись вниз по ступеням, но сразу же почувствовали, что вся земля набухла от влаги. Колодец, который вел к тайному хранилищу безумца, наполовину утопал в булькающей, липкой грязи.

– Святая Дева Мария!
– воскликнул де Гранден.
– Они погибли, как крысы в ловушке. Да упокой Господь их измученные души, - он повернулся, чтобы идти назад.
– Пожалуй, так даже лучше. А сейчас, дружище Траубридж, скорее наверх, надо вынести отсюда то бедное дитя. Нужно спешить, если мы не хотим навечно остаться под руинами этого мерзкого дома!

Гроза наконец истощила все свои силы и над горизонтом появилось красноватое весеннее солнце, когда мы с де Гранденом подвели измученную, едва державшуюся на ногах девушку к моему дому.

– Драгоценнейшая, уложите ее в постель, - приказал де Гранден моей экономке Hope, которая вышла нас встречать, закутанная в неимоверных размеров ночную рубашку и преисполненная благородного негодования.
– Она уже достаточно настрадалась.

Мы прошли в мой кабинет. Он наполнил стакан виски и горячей водой, закурил свою вонючую французскую сигарету, потом посмотрел на меня.

– Так как же могло случиться, мой друг, что вы не знали про этот дом?
– требовательным тоном спросил де Гранден.

Я глуповато ухмыльнулся.

– Я свернул не там, где надо, и в итоге оказался на Эрбишир-роуд. Ее лишь недавно заасфальтировали, а прежде я ею не пользовался, потому что там практически было невозможно проехать. А поскольку я все время был уверен, что мы едем по Эндовер-пайк, мне и в голову не пришло увязать то место со старым поместьем Олмстед, мимо которого я проезжал сотни раз.