Дом, в котором… Том 1. Курильщик
Шрифт:
Горбач играл, притоптывая косолапыми ступнями по мокрым листьям. Он впитывал в себя спокойствие и доброту, он заключал себя в круг чистоты, сквозь который не пролезут бледные руки тех, что путают душу. По ту сторону сетки мелькали люди, это его не тревожило. Наружность отсутствовала в его сознании. Только он сам, ветер, песни и те, кого он любил. Все это было в Доме, а снаружи – никого и ничего, только пустой, враждебный город, живший своей жизнью.
Двор заносило листьями… Два тополя, дуб и четыре непонятных куста. Кусты росли под
Облезлые кошки обегали двор по периметру. Вороны расхаживали по голым газонам, расшвыривая жухлые листья. Большеносый мальчишка в красном свитере сидел на перевернутом ящике и играл на флейте, замыкая себя в круг одиночества и пустоты. Дом дышал на него окнами.
Курильщик. О летучих мышах, драконах и скорлупе василисков
В спальне было весело. Мы с Горбачом сидели на кровати. Лорд, Табаки и Слепой – на полу, передавая друг другу какие-то банки и бутылки, внюхиваясь, дегустируя и переливая таинственные смеси из одних емкостей в другие. Рядом с ними стоял складной манежик. Толстый в розовой пижаме наблюдал за их действиями изнутри, через сетку.
Я смотрел с кровати через прутья спинки.
Горбач выстругивал что-то перочинным ножом из черного, узловатого корня. На нем была дворовая куртка со следами Нанеттиного помета, в волосах застряла стружка.
– А я говорю, что хвоя перестояла, – гудел Табаки, ныряя в банку с чем-то мутно-коричневым. – Запах совсем не тот.
– Возьми другую.
Лорд отобрал у него банку, понюхал и отставил:
– Эта прошлогодняя. И хватит трясти, осадок взболтаешь.
Слепой облизал ладонь, подставленную под бутылку, и скривился:
– Откуда здесь масло? Это что, заправка для салатов?
– Ай! – взвизгнул Табаки. – Где ты ее взял? Там скорпион, утопленный в подсолнечном масле! Средство от укусов! Я его совсем отдельно припрятал!
Лорд поднес бутылку к лицу и всмотрелся:
– Кажется, так и есть. Вон он плавает. Придурок, зачем было брать матовую? Его же совсем не видно.
– Что оказалось под рукой, то и взял, – обиделся Табаки. – Не очень-то повыбираешь, когда у тебя в руке скорпион. И вообще, я наклеил на нее предупреждающую надпись. Наверное, она оторвалась.
– Что Слепому твоя надпись? Вот помрет сейчас, и останемся без вожака накануне военного переворота.
Лорд улыбнулся. Мечтательно и нежно.
Сразу вспомнилась присказка Табаки: «Лорд улыбается раз в году когда кто-нибудь умудрится сломать себе ногу». «Или хлебнуть из бутыли
– Слепой, у тебя есть заговор от ядов? – заботливо выспрашивал Табаки. – А охранный амулет?
Слепой уже занимался другой бутылкой. Откупорил, бросив пробку в манежик Толстому, и капнул оттуда себе на палец. Умирать он в ближайшее время явно не собирался.
– Да что ему какой-то скорпион? – сам себе ответил Табаки. – Он и не такое жрал. Накануне и не накануне.
Осчастливленный Толстый игрался пробкой. Подбрасывал ее двупалыми клешнями и пробовал поймать. Пробка не ловилась, но Толстый не отчаивался. Потом он сунул ее в рот и принялся мусолить, как соску.
Я еще немного поглядел на них и лег на спину. От строгавшего Горбача веером разлеталась стружка.
– Извини, – говорил он всякий раз, когда она долетала до меня.
– Ничего, – всякий раз отвечал я.
Глаза у Горбача были, как мокрый чернослив, ресницы казались приклеенными.
– Между прочим, – сказал он, прервав наш однообразный обмен любезностями, – Валет сказал, что Помпей тренируется в метании ножей, представляете? Вроде бы попадает в центр мишени с десяти шагов, три раза из пяти.
– Ты это кому рассказываешь? – спросил с пола Табаки.
– Всем.
Я опять перевернулся на живот и раздвинул пакеты и сумки, висевшие на спинке кровати.
– Ну и зря. Нам в принципе с такими разговорами и Лэри хватает.
Табаки достал из банки полуразложившийся чилийский перчик, потряс его и сунул в рот.
– Вот эта настойка хороша, – сказал он, зажмурившись. – Одно, знаете ли, удручает. Пока Помпей достигнет совершенства в метании ножей, Лэри нас затрахает до смерти. Он уже не в себе. На людей бросается. Правда, теперь еще не скоро бросится, но все равно. Плохо парню. Надо с этим что-то делать.
– Почему он теперь не скоро бросится? – спросил я.
Лорд послал мне еще одну лучезарную улыбку:
– Вчера мы убедили Лэри, что он тебя убил.
Следующим вопросом я подавился.
– Он долго рыдал где-то в недрах Дома, – продолжил Лорд, – навек прощаясь с верными Логами. Этого потрясения ему надолго хватит.
– А тебе, конечно, приятно, что человек помучился! – возмутился Табаки. – Что он, может, чуть не повесился? С каким удовольствием ты об этом рассказываешь!
– Я думаю, Сфинкс успел бы вынуть его из петли, – безмятежно сказал Лорд. – Он такой заботливый… иногда. Кроме того, Табаки, ты, кажется, забыл, что это была твоя инициатива?
Я смотрел на Лорда и думал о том, что, доводя меня в туалете до истерики, Сфинкс уже знал, что сотворили с Лэри его состайники. И что лучшей гарантии для моей безопасности просто быть не может. Но ничего не сказал. Проверил, способен ли я на стукачество, а потом согласен ли я считаться стукачом в глазах Лэри, которого не особенно уважаю. А может, попутно еще много чего проверил, о чем я даже не догадываюсь. Не случайно меня тогда посетило чувство, что я на экзамене. Это и был экзамен. Я понял, что не скоро ему это забуду. И еще – что никогда никому об этом не расскажу.