Дом, в котором я тебя потеряла
Шрифт:
Ну вот, началось. И снова внутри все наполнилось липким стыдом с примесью злобы. Да почему я вообще чувствую себя виноватой? Словно я сама очень хотела бросить дом и уехать в Белгород с бабушкой. И тетя Вера не уставала меня тыкать в это, как провинившегося котенка. О том, что я не очень-то жаждала покидать родные края, все деликатно умалчивали.
– Говорила, – ответила я сухо. – Я с удовольствием помогла бы вам с ремонтом. Но жизнь распорядилась иначе.
Вот так. Получай свою дозу обвинений. Ведь не жизнь, а именно ты с удовольствием избавилась от меня, отправив подальше от моего дома. Я чувствовала нарастающее раздражение. И впилась ногтями в ладонь, стараясь держать себя в руках. Привычка так резко реагировать на провокации до добра точно не доведет.
– Да я разве говорю что насчет этого? – искренне удивилась Вера. – Просто чтобы ты не беспокоилась. Все под присмотром.
– То есть мне показалось, и ты не собираешься его продавать? Ох, прости тогда, – злость выходила из-под контроля.
– Собираюсь, – спокойно ответила Вера. – А ты против? Жить там уже невозможно, по крайней мере, нашей семье, время его тоже не щадит, с каждым годом состояние все хуже и хуже. Не продадим в ближайшее время – и от него точно ничего не останется.
Я постучала пальцами по столу, раздумывая несколько секунд над словами тети. Что ж, в них есть резон, и мой пыл начал угасать. Злостью тут точно дом не отвоевать.
– Ты могла для начала посоветоваться со мной.
– Да я позвонила бы, как только появился первый покупатель, – тетя Вера не сдавала позиций. – В очередь за домом никто не стоит, что толку тебя заранее тревожить? А так, ясное дело, что сказала бы, без тебя эту громадину не продашь.
– Посоветоваться насчет продажи, – пояснила я, решив не отступать. – Ты не думала, что я не хочу его продавать?
– Ну, тогда тебе стоит найти того, кто будет за ним присматривать, пока тебя здесь нет. У меня уже здоровье не то. Да и Динке помощь скоро будет нужна.
– С ней все в порядке? – пожалуйста, скажи, что нет.
– Все в порядке. Забеременела просто, – с запинкой ответила тетя.
– Ого, так даже лучше. Я одернула себя. Алиса, нельзя быть настолько злопамятной.
– Ох, поздравляю. Передай ей мои поздравления.
– Спасибо. У тебя как на этом фронте дела?
– Глухо. Что ж, я поняла, теть Вер. Но ты подумай насчет дома – может его стоит сначала частично восстановить? Я бы могла помочь с деньгами.
Моя рука невольно погладила сумочку, где лежал кошелек с заветной карточкой, на которую я упрямо в течение девяти лет откладывала деньги, сначала с сиротского пособия, а потом и со стипендии, стараясь получать всегда повышенную. Любая лишняя копейка отправлялась в «фонд дома», как я называла его про себя. Конечно, сумма не была огромной, но на восстановление дома вполне могло хватить. И я всегда знала, что потрачу эти деньги именно так.
– Восстановить? – Вера всегда оживлялась, услышав слово деньги. – Можно. Так и быстрее продадим.
– Да, вот и я о том же, – одобрительно закивала я, – ты подумай хорошо и позвони мне, ладно?
– Хорошо.
– Тогда до связи. Приятно было тебя услышать, – солгала я, вспоминая холодный пот, который прошиб меня перед разговором.
– И я всегда тебе рада, – под стать мне «искренне» ответила Вера.
Да уж, наши семейные узы как никогда крепки. Отключившись, я некоторое время смотрела в пол. Линолеум, покрытый кругами от жвачек, представлял собой жалкое зрелище. Я вздохнула, отводя глаза. Внутри меня что-то перестраивалось. Момент, которого я так долго ждала наконец наступил. Я выдохнула и, выпрямившись, быстро вышла из кабинета.
Я приняла решение еще четырнадцать лет назад, когда меня, сжавшуюся на заднем сидении с прижатым к груди рюкзаком с вещами, отправляли из родного города в неизвестность. И каждый день, проведенный сначала в доме бабушки, а потом и в этой квартире я раз за разом принимала одно и то же решение. Вернуться домой, что бы мне это ни стоило.
Пока я шла к остановке, перед глазами вновь возник образ любимого дома. Обои кремового цвета в гостиной, подранные старой вредной кошкой Томой, выцветшее зеленое кресло у камина в углу, в котором я пряталась от непогоды. Наш маленький садик, в котором мама каждое утро возилась в широкополой шляпе и розовых перчатках. Яблонька, посаженная в день моего шестого рождения, мамин мольберт, стоявший одиноко на балконе. Гараж, заваленный старыми и таившими в себе истории вещами. Стена славы, как называли ее бабушка и дедушка со стороны отца, увешанная фотографиями с семейных праздников, портретами и памятными наградами предков.
«Этот дом строился для тебя несколько десятков лет, поэтому постарайся беречь эти стены и эти вещи», – в моих ушах вновь как наяву прозвучал строгий голос отца, отчитывавший меня за разрисованную стену в коридоре.
Я села в маршрутку и перевела взгляд, полный слез, на картины города, пролетавшие за окном. Страшно бросить свою жизнь, Тима, нашу маленькую семью в бедной, но наполненной тысячами теплых воспоминаний квартире. И в то же время мое сердце рвалось в прошлое, туда, где стоит мой дом. Внутри настойчиво звенела одна мысль – я должна вернуть то, что мне принадлежит.
3 глава
Открывая дверь квартиры, я мысленно умоляла Тимура оказаться внутри. Перешагнув порог, я сразу взглянула на место для обуви под тумбой и, не увидев обычно валявшийся там кроссовок, почувствовала болезненный укол в сердце. Что я там думала десять минут назад? Семья, Тимур, квартира?
– Черт, – вырвалось у меня устало.
Я села на пуфик и тупо уставилась на закружившую у ног Милку. Слезы бессилия хлынули из уставших глаз. Меня разрывало от обиды и досады. Неужели для него ничего не имеет значения? От боли хотелось застыть здесь, в этой темной и холодной прихожей до тех пор, пока у двери не загремят ключи.
Переждав внутреннюю бурю, я все же нашла в себе силы успокоиться. Достав телефон, ткнула на его имя. Пошли гудки, но по ту сторону никто не ответил. Я почувствовала отчаяние. Вдруг что-то случилось? Проклятая, мучащая меня с самого детства, мысль. Потому что всегда что-то в итоге случается.
Мысли вихрем проносились у меня в голове – когда он вернется, вернется ли вообще, что мне делать, как не умереть от этой волны отчаяния и осознания собственной беспомощности. Я еще долго сидела так, вслушиваясь в шуршание лифта и стуки соседских дверей, надеясь, что скоро и наша дверь также стукнет. Как же мне хотелось снова его увидеть. Уже неважно, что он снова ушел и, скорее всего, не придет ночевать. Я застонала от этого невыразимого желания. Мое сердце словно сковали во что-то горячее и колючее. С каждой мыслью оно стучало отчетливее, врезаясь в эти болезненные путы.