Дом в Лондоне
Шрифт:
– Она знает, что ваша мама приезжает.
– Если она еще будет звонить, – предупредила Иришка, – то вы с ней язык не распускайте. Любую информацию она тут же унесет на хвосте.
– Давайте, Ириша, договоримся сразу, – сказала Лидочка. – Я буду относиться к вам лояльно, не стану вмешиваться в ваши дела, вы же воздержитесь от всяческих неточных выражений в мой адрес.
– Я свободный человек и называю людей, как мне хочется. Особенно папиных курочек.
Великое чувство облегчения охватило Лидочку. Теперь она с чистым сердцем покинет этот домик. И обретет
Лидочка повернулась, чтобы выйти из дома. Движение было нелепым – ведь сначала надо было бы собраться и заказать гостиницу.
Но, обернувшись, Лидочка столкнулась носом к носу с Кошками из Краснодара, которые вернулись из очередного похода и заполонили собой весь проем двери, которую Лидочка за собой не успела закрыть. Они стояли сплошной массой, и преодолеть их было невозможно.
– Ирина! – возопили родственники, когда Лидочка налетела на них. – Ирина, ты сошла с ума! Лидия Кирилловна заплатила за свою комнату вперед!
Этот аргумент был для них исчерпывающим и переводил Лидочку из папиных курочек в самостоятельные и достойные люди.
– А вы, кстати, нет! – закричала Иришка с середины лестницы. Для того чтобы оскорбить дядю и тетю, ей пришлось нагнуться.
И тут, раздвинув родственников, в коридор втиснулся сам хозяин дома. Сделать это ему было нетрудно, так как он вообще мог бы проникнуть в любую щель.
– Я все слышал, – сообщил он деловым голосом совершенно спокойно, как, бывает, говорят люди, доведенные до крайности. – Мне все стало ясно. Сначала я хочу сказать, что Лидия Кирилловна не относится к числу птичек и кошечек. У меня вообще нет и не было птичек и кошечек! – Голос Славы поднимался с каждой фразой.
Он шагал вперед по коридору. Лидочка отступила в сторону, чтобы его пропустить, ибо он ее не видел – все внимание было приковано к замершей в изогнутой позе посреди лестницы дочери.
– Здесь решаю я! Мне надоело выслушивать глупости и терпеть хамство со стороны девчонки! Ты, Ирина, принимаешь мою любовь и доброту за слабость. В этом моя вина. Я думал, что с тобой можно обращаться по-доброму. Нет, ты понимаешь только палку. Ты – типичный представитель российского жлобства, новое издание своей матери. Или ты немедленно просишь прощения у Лидии Кирилловны и Василия с Валентиной, а затем ведешь себя ниже травы, либо собираешь вещи и первым же самолетом отправляешься домой.
– А зачем ты к ней в комнату лазил?! – закричала Иришка. – Я видела!
– Как так лазил? – удивился Слава.
– Вчера подглядывал, как она голая валялась!
– Лидия Кирилловна не валялась, а я не подглядывал. Иди собирай вещи!
– И не подумаю! Я уеду к Снежане. Они ко мне относятся по-человечески.
– До тех пор, пока ты живешь у меня.
– Роберт меня любит! Да, он готов на мне жениться!
– Хорошо, – тихо сказал Слава. – Ты идешь к себе, а я звоню Снежане или еще лучше самому мистеру Ричардсону и рассказываю о твоих с Робертом планах.
– Не смей!
– Ты же сказала правду? Чего ты боишься?
И тогда Иришка сдалась и кинулась, преувеличенно громко топоча, вверх по лестнице, хлопнула дверью, а Слава уселся на стул возле телефона и сжал голову в ладонях.
– Это ужас, – прошептал он.
– Воды! – приказал Василий Валентине, сам кинулся на кухню, и они там загремели стаканами.
– Эта чертова генетика, – неожиданно произнес Слава. – Ну точно ее мать! Точно! Такая же безответственность, тот же кухонный синдром, который вылезает из нее в стрессовые моменты. Простите, Лида, я не представляю, что в нее втемяшилось.
Лида стала вспоминать, когда Слава мог наблюдать за ней так, что Иришка сделала роковые выводы. Потом подумала, что, наверное, она сама виновата – заснула вчера на диване в халатике… Даже неловко. Поговорить об этом сейчас нельзя. Ей вообще лучше помолчать.
Прибежала Валентина со стаканом холодной воды.
От жары и волнения ее желтые завитые кудри растрепались и выглядели разоренным гнездом. Слава стал отводить ее руку со стаканом, а Василий, склонившись к нему, принялся жарко шептать:
– Мы сегодня же собираем вещи, сегодня же покупаем билет, даю тебе слово офицера. Вместо причала надежды и семейной любви мы попали в змеиное гнездо, я понятно выражаюсь?
Говорилось это с сильным южным, украинским акцентом и потому казалось монологом из оперетты, вроде «Запорожца за Дунаем». И лишало Лидочку возможности встать на котурны – окажешься в компании клоунов.
– Ну кто вас гонит? Кто вас гонит? – повторял Слава и все отводил руку с водой, а рука упорно возвращалась. Тогда он вскочил и закричал: – Какого черта вы мне суете эту жидкость?
Лида отступила поглубже в коридор, ей хотелось раствориться в полутьме, вписаться в стену, остаться лишь наблюдательницей, не более.
Почувствовав, что победа клонится на их сторону, Кошки из Краснодара принялись жаловаться на Иришку, и оказалось, что ее прегрешения не ограничиваются сегодняшним хамством, а включают некоторые выпады против Василия и Валентины в предыдущие дни, зафиксированные памятью родственников. В конце концов Слава сбежал к себе и хлопнул дверью. Родственники победителями уплыли в другую сторону, и Лидочка, никем не замеченная и, к счастью, никому не нужная, поднялась на второй этаж.
На площадке было тихо. Только Иришка рыдала за дверью в своей комнате. Но рыдала не громко и даже не демонстративно, а как положено рыдать юной девице, которая поняла, что никто ее не любит, никому она не нужна и, главное, никто ее не боится.
Лидочка не стала зажигать света.
Она подошла к окну. Кто-то должен был взять себя в руки и идти на кухню готовить обед. Можно предположить, что Слава и Иришка исключаются, потому что переживают. Валентина с Василием ленивы и избегают любых работ по дому, тем более не выносят тратить деньги на пищу. Дома, так поняла Лидочка, они едят много и вкусно. Но здесь они оказались травмированными промышленным изобилием. Нетрудно было пересчитать шиллинги с капусты и мяса на рубашки и ботиночки, и тогда мясо терпело сокрушительное поражение.