Дом в Мансуровском
Шрифт:
Ах, как пахла эта коробка!
Ася отвоевала ее у сестер и поселила туда маленькую тряпичную куколку, которую сшила мама. Куклу назвали Дюймовочкой.
– Не Дюймовочка, а принцесса, – смеялась мама, – живет во дворце! И вы, девки, стремитесь!
– Куда? – спрашивали сестры. – Во дворец?
– Замуж за приличных людей. Какой уж дворец! Хотя бы с квартирой!
В те годы они, наконец, увидели столицу – Красную площадь, Царь-пушку и Царь-колокол, улицу Горького, Парк культуры с колесом обозрения, с высоты которого была видна вся красавица Москва. И Выставку достижений народного
Прокатились на прогулочном пароходике по Москве-реке, увидели главный магазин страны ГУМ, где продается самое вкусное в мире мороженое, Исторический музей и еще много чего. Например, театры, куда их водили со школой. И вот тогда и пришло осознание, что Москва – самый великий и самый красивый на свете город, а они, сестры Акишевы, теперь москвички, и гордость заполняла их маленькие сердца.
Через шесть лет папа получил медаль и звание Героя Социалистического Труда, а еще через полгода – большую, просторную, светлую трехкомнатную квартиру, собственное жилье, и постоянную московскую прописку.
После восьмого класса Ася пошла в медучилище. Зухра окончила кулинарный техникум и устроилась в небольшое кафе возле дома, а Латифа работала продавцом в магазине.
В родную деревню по-прежнему ездили летом, во время отпусков и каникул. Дедушке отказывали ноги, и он почти все время лежал, а на хозяйстве оставалась бабуля, но и ей было трудно – возраст. «Закалка есть, а сил нет», – грустно смеялась она.
Вскоре пришлось расстаться с хозяйством – продали кормилицу-корову, и бабушка выла на всю деревню, – а потом зарезали почти всех кур и гусей, оставив совсем немного, как говорится, на еду и на яйца. Москвичи увозили с собой огромные, неподъемные баулы – теперь у них был холодильник.
После барака собственная трехкомнатная квартира показалась им раем. Еще бы! Теперь у них имелись общая комната – зал, комната девочек и родительская спальня. И пусть кухня была совсем крошечная, пятиметровая, и усесться всем вместе не удавалось – обедали и ужинали по очереди, сначала девочки, а потом родители, – это никого не смущало. Зато в выходные и праздники стол накрывали в зале и рассаживались свободно.
На мебель копили и первым делом купили кухонный гарнитур, а потом кровати для девочек и диван для родителей, а уж дальше собирали на стенку, мамину мечту. Осуществилась эта мечта через четыре года после переезда.
Ася давно привыкла к большому городу, правда, в душе оставалась все той же робкой деревенской девчонкой, тоскующей по свободе, простору и вольной жизни.
Но в Москве были театры. А театры, спектакли, ее завораживали, после финальных поклонов она еще долго не могла прийти в себя. Волшебство, дивный сказочный мир. Ася собирала фотографии актрис, продающиеся в газетных киосках, и мечтала стать актрисой. Украдкой, подолгу разглядывала себя в зеркало и сравнивала с фотографиями.
«Нет, не пройду, – вздыхала она. – Разве можно сравнить меня с белокурыми красавицами Скобцевой или Ларионовой? Или с брюнетками Быстрицкой и Фатеевой?»
Правда, были актрисы
Ася тоже была курносой, так, слегка. И глаза у нее были светло-серые, а не черные, как у сестер. Светло-серые и большие, с легкой, чуть заметной раскосинкой. А вот волосы темные, жесткие и прямые – поди накрути на бигуди! Но, невзирая на светлые глаза, восточная кровь в ней читалась. Сколько раз ей задавали вопрос, кто она по национальности.
– Башкирка, – гордо отвечала Ася.
Она навела подробные справки: чтобы поступить в театральный, нужно было окончить десять классов, иметь хороший аттестат и, конечно же, подготовить басню, отрывок из поэмы или стихотворение, быть готовой спеть песню и станцевать.
В седьмом классе Ася записалась в театральный кружок при Доме пионеров. Кружок вела пожилая и строгая Любовь Ивановна, в прошлом актриса. Через полгода Любочка, как звали ее за глаза, сказала Асе, что у нее есть перспектива.
От смущения и радости у Аси перехватило дыхание.
– В общем, девочка, если надумаешь – займусь тобой индивидуально! Индивидуально и бесплатно! Ты меня поняла?
«Я буду актрисой!» – повторяла Ася по дороге домой. «У тебя есть перспектива», – Любочка сказала это именно ей, Асе.
– Мам! – закричала она с порога. – Мам, послушай, что я расскажу! Это сенсация, мам!
Мама возилась на кухне, в тарелке горкой лежали горячие беляши. Ася схватила один, надкусила и обожглась. Усмехнувшись, мама осуждающе покачала головой:
– Руки сначала помой, а потом хватай, сенсация!
Она выслушала Асю с поразительным равнодушием.
– Мам, – теребила ее дочь, – ну что ты молчишь? Здорово, правда? Сама Любаша сказала, мам! А она очень строгая!
– Посуду помой, – как будто и не слышала ее, велела мать, – и суп погрей. И еще, Ася. – Она присела на табуретку. – Оставь эти глупости. В актрисы она собралась! Совсем спятила. Какая из тебя актриса, очнись! Очнись и посмотри на себя. После восьмого класса пойдешь в медучилище. Профессию получать. Медсестра – это всегда кусок хлеба. Какой институт, Ася? Тем более – театральный! Да кто тебя примет, дурочка? Там дети актеров и дипломатов. А мы, дочка, мы из простых, деревенских, рабочая косточка. Не возьмут тебя в актрисы. Выкинь это из головы и садись обедать! Тоже мне, «Любочка сказала»! А кто твоя Любочка? А? Что молчишь? Тоже актриса? Актриса погорелого театра! Кто ее знает, твою Любочку? «Любочка сказала»! – с издевкой повторила мама и вышла из кухни.
Есть расхотелось. Даже на любимые беляши Ася смотрела с отвращением. Она мыла посуду и глотала слезы. Как же было обидно!
А может, пойти наперекор? Потихоньку бегать к Любочке заниматься индивидуально, а потом… Что будет с родными, если она поступит? Правда, там конкурс… Но как обманывать своих, тем более что в медучилище поступают после восьмого, а в институт после десятого!
Жизнь все решила за нее – с мечтой пришлось расстаться, у папы случился инфаркт. Спасибо врачам, вытащили, но дали инвалидность и работать в цеху запретили.