Дом в Порубежье (рассказы)
Шрифт:
Во второй половине дня дед опять что-то услышал, но на сей раз не доверился своему слуху и угрюмо продолжал работать. Но затем, вдруг, все сомнения пропали… пронзительный, нежный детский голосок пел эту песню где-то в серых сумерках, где-то вдали за его спиной. Он с поразительной ясностью, несмотря на окружающую воду и шлем, слышал его. Этот звук он бы услышал через все горы вечности. Весь трясясь, он оглянулся назад.
Этот звук, казалось, исходил из сумерек за небольшой рощицей подводной поросли в ближайшей на морском дне долине, откуда беззвучно поднимались их корни.
Когда дед смотрел туда, все вокруг него погрузилось в удивительный и ужасный мрак. Он тут же рассеялся, и Закчи вновь видел все вокруг себя, но как-то, можно сказать, иначе. Пронзительный нежный детский голосок замолк, но позади полурыбы-полуконя что-то появилось… небольшая подвижная фигурка, заставлявшая полурыбу-полуконя качаться и подпрыгивать на привязи. И вдруг эта маленькая фигурка оказалась верхом на полурыбе-полуконе, а сам конь не на привязи, и две мелькающие ножки пришпорили его на морском дне в направлении деда.
Деду показалось, что он встал и побежал навстречу мальчику, но Небби увильнул от него, полурыба-полуконь сделала красивый курбет, и мальчик тут же начал скакать галопом вокруг деда, напевая;
И вот мы под водой, ребята. Где скачут дикие кони. Кони с хвостами Громадные, как старые киты, И прыгают вокруг один за другим, И когда говоришь «тпру!», Эти дьяволы удирают!Безмерное ликование слышалось в голосе синеглазого малыша, и вдруг дед почувствовал себя необыкновенно молодым, и непонятная радость овладела им.
На палубе судна Неда и Бинни терзали сомнение и беспокойство. Всю вторую половину дня погода портилась, и теперь на них стремительно надвигался ужасный, черный шквал.
Время от времени Бинни пытался подать старому Закчи сигнал, чтобы он поднимался; однако дед обмотал вокруг выступа горной породы, поднимавшейся на дне моря, спасательный трос, и Бинни, поскольку второго комплекта водолазного снаряжения на борту не было, был не в силах что-либо предпринять. Все, что эти двое мужчин могли сделать, — это, запасшись терпением, страдая, упрямо вращать рукоятку насоса и ждать сигнала, который старый Закчи так никогда и не подаст, ибо в эту самую минуту он неподвижно сидел, прислонившись к выступу, вокруг которого обмотал спасательный трос, чтобы Бинни не сигналил ему, как повелось у последнего, когда дед без всякой причины задерживался внизу.
И пока Нед вращал рукоятку никому уже не нужной насосной установки, пузырьки воздуха постоянно поднимались вокруг большого медного шлема. Однако дед уже дышал воздухом небесной свежести и больше не нуждался в кислороде, усиленно качаемом для него преданным Недом.
Налетел яростный шквал в пелене дождя и пены, и неуклюжую старую посудину круто развернуло. На мгновение она было заартачилась с той стороны, где свисал канат верпа, издавший резкий, но затерявшийся в реве ветра звук. Никем не услышанный резкий звук каната вдруг, когда тот оборвался, превратился в глухой стук; и на старое сорванное с места судно обрушился сбоку шквал. Его понесло с поразительной скоростью; спасательный трос и воздушный шланг, шумно разматываясь с барабанов, тянулись за ней и оборвались двумя шумными хлопками, отчетливо прозвучавшими во время секундного затишья.
Бинни помчался на нос, чтобы бросить за борт другой верп, но тут же, крича, вернулся обратно на корму. Нед с выражением тупого ужаса в глазах по-прежнему машинально качал воздух, и насос гнал бесполезную струю воздуха по обрывку воздушного шланга. Судно отогнало уже на четверть мили с подветренной стороны от места погружения, и мужчинам не оставалось ничего другого, как поднять фок и попытаться отвести его в безопасное место за мель, лежавшую теперь с заветренной стороны.
На дне старый дед Закчи переменил после рывка воздушного шланга положение. Впрочем, дед был доволен — и не только сейчас, но и в вечности, ибо все изменилось после того, как вокруг него стал скакать ликующий Небби; в серых сумерках пучины появились странные и едва приметные огни, которые, казалось, манили в невиданные и бесконечно прекрасные дали.
— Ты слушаешь, деда? — спросил мальчик у старого Закчи, и тот внезапно обнаружил, что Небби просит его последовать за ним в удивительно восхитительных сумерках, которые отныне будут вечно окружать их.
— Конечно, малыш, — бесстрашно ответил дед Закчи, и Небби повернул своего ретивого коня.
— Но! — закричал мальчик, и его маленькие ножки замелькали впереди, дед же радостно и неторопливо бежал сзади.
Так и оказались дед Закчи и Небби в Стране, где маленькие мальчики могут вечно скакать на полурыбах-полуконях и где не ведают печали расставаний.
А Небби все скакал галопом, возможно, хоть мне этого и не дано знать, к трону самого Всевышнего, напевая пронзительным и нежным голоском:
И вот мы под водой, ребята. Где скачут дикие кони. Кони с хвостами Громадные, как старые киты, И прыгают вокруг один за другим, И когда говоришь «тпру!». Эти дьяволы удирают!А наверху (всего в дюжине морских саженей!) неслись белогривые морские кони, обезумевшие от величия бури и безжалостно швыряющие с гребня на гребень деревянную лошадку, волочащую за собой оборванную шкимушку.