Дом за поселком (сборник)
Шрифт:
Фильм, который они сочиняли, обещал быть долгоиграющим, то есть не стареющим. Так оно и получилось.
Лиля и Ганди не были расписаны в загсе, но они были расписаны на большом экране. Их фамилии стояли рядом. СО-авторы. Разве это мало? Браков на земле сколько угодно. Пошел в загс и расписался. А творческие браки, настоящее соавторство – редкость. Один на тысячу. И даже реже.
Фильм вышел и имел успех.
Поехали на премьеру в Ленинград. После просмотра – банкет.
Банкет
Нужно было как-то переправить его в гостиницу и уложить спать. Но как переправить?
Лиля потянула его со стула. Ганди был тяжелый, килограммов восемьдесят, как мешок с картошкой.
Подошел официант – довольно спортивный парень – и выволок Ганди из зала, держа за подмышки. Его ноги волочились по паркету, «как два завядших гладиолуса». Выражение одного пьющего писателя. Он понимал в этом толк.
Официант вынес груз на улицу и положил на крыльцо. Его ждала работа.
Лиля осталась рядом со спящим Ганди. Дул ветер. На Лиле был красивый модный плащик, но легкий, практически летний.
Ветер продувал ее до костей. Рядом – любимый человек. Не защитник. И не помощник. Нагрузка, при этом неподъемная: восемьдесят килограммов. Но любовь…
Самая большая нагрузка – это отсутствие любви.
Лиля остановила такси и попросила шофера загрузить тело в машину.
Шофер хотел запросить двойную цену, но постеснялся. Ему стало жалко молодую Лилю, посиневшую от холода.
Таксист – крепкий мужик. Взвалил Ганди на плечо и отнес в машину. Положил на заднее сиденье.
Лиля села рядом с шофером. Поехали.
– Это муж твой? – спросил таксист.
– Нет.
– А кто?
– Соавтор.
– Кто? – не понял таксист.
– Коллега. Работаем вместе.
– Сожитель, что ли? – догадался шофер.
– Типа того…
– А жена у него есть? – поинтересовался шофер.
– Есть.
– Так пусть она и возится.
– Она и возится, – сказала Лиля.
– А ты при чем?
– А я в промежутках.
– Дура ты, – сказал таксист. – Извини за грубость. Брось его. Не ломай свою жизнь.
– Он хороший, – возразила Лиля.
– Водка любое поле перепашет. Беги от него, как в атаку. Он бракованный. Понимаешь?
– А вы откуда знаете?
– Знаю, раз говорю.
– Легко сказать: беги. А если без него не дышится? А если без него земля пуста…
Но и с ним как на льдине. Льдина треснула, половинки разъезжаются. Стоишь враскоряку. Одна нога на одной льдине, вторая – на другой. Трещина расширяется. Надо перебраться на одну льдину, но на какую? Ганди не зовет. Ромочка выжидает. Можно бросить одного и другого и уйти в никуда. Это все равно что провалиться между льдинами и оказаться в жгуче
Алкоголизм – это заболевание, такое же, как любое другое, как диабет например. Но диабет протекает незаметно для окружающих. Страдает только сам больной. А алкоголизм именно ложится на окружающих. Сам больной не страдает. Ему хорошо. И в этом большое неудобство, мягко говоря.
Начало запоя у Ганди было восхитительным. Он хотел говорить. Был блестящ. Его тянуло на поиск истины.
Однажды Лиля оказалась с Ганди на банкете. Банкет давал молодой режиссер Пименов. Это была его первая картина, вполне успешная. Фильм получил первую категорию.
В разгар веселья Пименов неосторожно подошел к Ганди с бокалом, приветствуя мэтра. Он сказал:
– Вы – моя путеводная звезда, – ожидая услышать нечто державинское, типа «победителю-ученику».
Но Ганди произнес прямо противоположное. Он сказал:
– Ты еще снимать не научился, а врать уже научился.
Все поперхнулись. Пименов стал красный как помидор. Вся кровь хлынула в его голову.
– Ну почему же? – не согласился Пименов. – Общественность одобряет.
– Общественность врет, – отрубил Ганди.
В руках гостей застыли вилки. Они не понимали: есть им дальше или положить приборы и уйти, поскольку гости – это та самая общественность, которую оскорбил правдолюбец Ганди.
Лиля оторопела. Ганди – прав. В фильме было что-то тошнотворно фальшивое, при этом смотрелся он хорошо. Оторваться невозможно. Но когда фильм кончался и зажигался свет, становилось противно. Так бывает после соития с нелюбимым человеком: пока в процессе – захватывает, а когда наступает финал и приходит осознание – стыдно.
Гости все-таки донесли вилки до рта. Они продолжили праздник – ели и пили. Вокруг – все свои, еда и питье – главное удовольствие жизни. Праздник для того и существует, чтобы человек расслабился и разрядился.
Все расслабились и разрядились, а Пименов ушел в туалет и там плакал. А потом мыл лицо под краном.
На другой день Лиля пришла к Ганди для работы, как обычно. Ганди только что продрал глаза.
– Я вчера ничего себе не позволил? – проверил он, испуганно глядя на Лилю.
– Позволил. Сказал Пименову, что он бездарь и продажная тварь.
– Врешь, – испугался Ганди.
Лиля пожала плечами.
– Дай мне телефон.
Лиля принесла телефон. Ганди открыл записную книжку, набрал номер Пименова. Подождал. Потом произнес:
– Я звоню извиниться. Я вчера немного нахамил, пьяный был.
Пименов молчал.
– Ты меня узнал? – проверил Ганди.
– Узнал, – сухо ответил Пименов. – Ты нахамил при всех, а извиняешься один на один. Ухо в ухо. Ты должен публично извиниться и взять свои слова назад.