Дом за пустырем.
Шрифт:
Они держались за руки и сидели на подоконнике. Ходили в парк и в Дом Культуры. Выяснили, что ей ни с того ни с сего приспичило повидать родню, и она сорвалась в Подмосковье из Ижевска. Решили, что это судьба.
Теперь он был женат. Сквозь строки своей диссертации он видел квартиру, по которой ходила красивая женщина. В квартире ласково пахло свежей едой и чистым телом. Теперь дверь была в городе Ялте, в одном из мрачноватых, расположенных вдали от моря маленьких кафе.
Вскоре они уехали в Сочи.
Сон длился, но теперь он просыпался все реже. У него было много
Оказалось совсем нестрашно.
На следующую премию он усовершенствовал свою ЭВМ. “Апгрейднул компьютер”, - сказал почти чужой человек из памяти и Андрей с раздражением отмахнулся от диких нерусских слов. У него была персоналка, огромная, как холодильник, но приятно удивлявшая своей мощностью. Сеть – в ней были страницы болгарские, польские, немецкие и куча других, но ни одной англоязычной, - по выделенной линии, за которую он честно платил каждый месяц два рубля пятьдесят копеек.
Сознание того, что он что-то значит в этом мире прогнало с его лица выражение затравленной покорности, в глазах появилось сухое пламя, свойственное настоящим мужчинам. Он стал заниматься спортом и жена с гордостью брала его под руку, когда они с коляской гуляли в парке.
Телевизор он не смотрел, но Юля, хлопоча по дому, включала радио. Обычно он не слышал его, это было одной из особенностей сна. Некоторые вещи он сознавал очень четко, как совершенно реальные, других же просто не было для него до поры до времени, как радио или партсобраний, но постепенно, пропитываясь этим бытием, он получал все больше и больше. Радио говорило о разведке недр, ударном труде колхозников, постройке “Мира-2”, - и событии, грядущем, как наступление коммунизма, сладком, как долгожданная свадьба – полете на Марс.
Проснувшись в очередной раз, Андрей понял, что живет в Советском Союзе.
Он вскочил со стула, впервые пораженный чем-то приснившимся. Жена ушла в магазин, теща с внучком летом жила в деревне, дома он был один. Походил по квартире из конца в конец, мелко дрожа: то мерещилось, что очертания мебели и стен расплываются и тают, обнажая бесцветное ничто, сквозь которое просвечивает глухая кирпичная стена и мрак, то вдруг окружающее становилось такой гранитной истиной, что он сам делался призраком.
Что-то здесь было ненастоящим.
…магазины без дефицита, гнилья и очередей. Незнакомая фамилия генсека. “Мир-2”. Уже привычная европейская чистота улиц и бескомпромиссный Комитет экологии. Сеть и персоналки огромной мощности.
Чересчур хорошо для реальности. Даже альтернативной.
Он подошел к запирающемуся книжному шкафу, где хранил литературу с ограниченным доступом. Таких книг у него было немного: Библия, Дао дэ цзин, Роза мира, Полная история религий в четырех роскошных томах, и ПСС Солженицына, которое он от скуки так и не дочитал; далеко ему было до Кольки, который, по слухам, собрал у себя чуть ли не все, что выпускалось Союзцензурой для совершеннолетних психически здоровых людей, включая “Историю О” и руководства по черной магии…
Андрей стоял перед распахнутым шкафом, не взяв в руки ни одной из книг и думал, что вот, первый раз в жизни галлюцинирует. Слышит голоса, в точности как где-то читал. Один голос он узнавал каждый раз: сбивчивый и немного испуганный, похожий на его собственный, но все же чужой. Другие, - или же один, менявшийся от раза к разу, - были странными, безмятежно-неторопливыми, и говорили наполовину сами с собой…
– Что это, что? – спрашивал нервный.
– …в пучине вероятностных вселенных есть место, где обретают покой умершие страны, - задумчиво отвечали ему.
– Да не было никогда такой страны! – вскрикивал собеседник. – Это благостная выдумка, призрак чьей-то бесхвостой мечты. И здесь нет покоя, – тише добавлял он. – Здесь пишут книги, разведывают недра и летают в космос…
– Возможно, и покой имеет разные лица… - собеседник пожимал невидимыми плечами и отдалялся…
– Да что это?
– Быть может, место, созданное для тебя… - этот голос не отвечал, а лишь предлагал версии. – Твоими собственными снами и желаниями. Или чьей-то немыслимой мудрой волей…
– Я никогда не мечтал об этом. Я хотел выиграть много денег или квартиру. Устроиться на работу в крупную фирму. Я не видел во сне идеальный, никогда не существовавший Советский Союз!
– Ты зашел в аварийный дом, - сказал новый голос, металлический и насмешливый. На мгновение Андрею показалось, что это женщина. – Тебе на голову упала балка или кирпич. Припомни, не видел ли ты длинного белого коридора или, скажем, света в конце?
– Я не мертв!
– Смерти вообще нет, - назидательно сказал первый голос, внезапно вернувшись в беседу.
Когда Андрей закрывал шкаф, из него молью вылетела фраза, не произнесенная голосами.
“Все хорошее, что создано людьми, повторяется в небесах; и се есть рай”.
– Но я же не умер, - вслух сказал он, лбом привалившись к оклеенной шпоном дверце. Руки машинально провернули ключ. – Я же не умирал.
И повторил вслед за смятенным голосом, беспомощно и глухо.
– Что это?
И случилось. Однажды он пожелал вернуться, пожелал остро и неистово, и дверь вновь оказалась дверью его дома, он шагнул…
…Над головой распахнулось небо, такое темное, каким бывают только грозовые тучи, но все же чистое, безоблачное – просто оттенок такой, зацветающий лишь весной. Здесь начиналась весна, как и тогда, когда он ушел, но это была весна другого года.
Дома-за-пустырем больше не было. Ничего не оказалось в нем запредельного, подошли к нему люди и экскаваторы, дом снесли и построили на его месте другой, повышенной комфортности, облепленный спутниковыми тарелками, обсаженный квелыми деревцами. Земля под ногами была схвачена новым асфальтом, чуть в стороне сирые розы пылились в пузатых вазонах и высился бетонный забор.