Дом

Страндберг Матс

Обходят квартиры в отделении Г, одну за одной. Осторожно трогают лбы стариков. Меняют подгузники. Моют дряхлые тела махровыми салфетками, с мылом и теплой водой. Смазывают мазью. Раздают лекарства, перорально, ректально и вагинально. Успокоительные и слабительные. Болеутоляющие и кроверазжижающие. Помогают старикам одеться, вставить зубные протезы. Причесывают их.

Когда они заходят в Г1, Виборг стонет во сне. Она крепко обнимает свою кошку, мягкую игрушку с подогревом под шерстью из полиэстера. Не узнает ни Сукди, ни Нину. «Почему мама меня не будит? – спрашивает она, встревоженно глядя на Сукди. – Она купила тебя в Африке?» Пока с Виборг снимают подгузник, она не спускает с Сукди глаз. Ее стул угольно-черный оттого,

что она принимает железо. Ее тщательно моют, надевают чистый подгузник и эластичные сетчатые трусы, которые в «Соснах» носят все старики. «Где мама? – спрашивает Виборг. – Хочу позвонить маме». Она тянется за телефоном, поднимает трубку, но Нина уговаривает ее подождать. Номер, который хочет набрать Виборг, уже давно не используется, и она волнуется всякий раз, когда никто не отвечает.

В квартире Г2 Сукди помогает Петрусу побриться. Вместо лезвия она использует электрическую бритву, чтобы не навредить ему, если он на нее накинется. Нина садится на корточки у кровати, чтобы сменить мочеприемник к катетеру, и внимательно следит за тем, чтобы не оказаться слишком близко от сильных быстрых рук Петруса. Потом проверяет уровень сахара у него в крови.

Как только Нина и Сукди заходят к Эдит в квартиру Г3, та открывает глаза. «Добрый день, – заспанно говорит она. – Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма». Они привычно кивают. Эдит моргает: «Добрый день. Меня зовут Эдит Андерссон, я секретарь директора Пальма». Нина и Сукди натягивают новые перчатки и помогают Эдит, пока она рассказывает им, кто она такая.

Будиль из Г4 щурится на них, когда они поднимают ее ночную рубашку и меняют подгузник: «Угадайте – сколько мне лет?» И хотя Нина прекрасно знает ответ – Будиль уже перевалило за девяносто, – она говорит: «Наверное, семьдесят?» Будиль довольно усмехается: «Все так говорят, и никто не может поверить, что мне столько, сколько есть. Говорят, я все еще очень красивая». Нина и Сукди подтверждают, что согласны с этим.

Сегодня очередь Лиллемур из Г5 принимать душ. Они помогают ей пройти в ванную. Раздевают. Сетчатые трусы оставляют клетчатый след на ее раздувшемся животе. Нина и Сукди потеют в резиновых сапогах, пластиковых фартуках и перчатках, но Лиллемур хотя бы сговорчива. Они осторожно сажают ее на табуретку в душе. После того как Лиллемур одобрила температуру, ополаскивают ее слабой струей. Нина поднимает ее тяжелые груди, чтобы как следует вымыть тело под ними. Лиллемур смотрит на нее и говорит: «Я хочу домой к Господу, но решила пожить еще немного», и Нина отвечает: «Вот и хорошо, Лиллемур». На кафельной плитке прилеплены наклейки, с которых нежно улыбаются ангелы.

Они проходят мимо закрытой двери в Г6 и заходят к Анне в Г7. «Кажется, яблоко выкатилось», – увидев их, говорит Анна. Ее яростно-красная прямая кишка и правда торчит из заднего прохода. Это ректальный пролапс, с которым не может справиться ни одна операция. Анна радостно щебечет о планах на день, пока Нина и Сукди вытирают ее махровыми салфетками и осторожно вправляют кишку, смазав ее вазелиновым маслом. «Я поеду во Францию, всегда туда хотела», – говорит она. Когда Нина спрашивает, что она там будет делать, Анна отвечает, что посмотрит Эйфелеву башню и съест кучу пирожных. «Весной там наверняка замечательно, тогда и поеду. Бог не выдаст, свинья не съест». Анна радостно смеется. Мечтательно смотрит в окно.

Г8 – единственная квартира с двумя жильцами. Дагмар уже проснулась к их приходу. Сукди будит Веру, спящую на второй кровати. «Доброе утро, Дагмар, – здоровается Нина. – Хорошо спалось?» Та уставилась на нее красными слезящимися глазами. На стене рядом с кроватью висят акварели и карандашные рисунки,

на которых изображена молодая и красивая Дагмар. Когда Нина приближается к ней, она с предвкушением ухмыляется. Из-под одеяла высовывается рука, запачканная фекалиями. Дагмар машет рукой и улыбается беззубым ртом. «Не надо, Дагмар! – предостерегающе кричит Вера со своей кровати. Потом оборачивается и смущенно смотрит на Сукди: – Не сердитесь на нее. Она не со зла».

Через некоторое время Нина варит кашу на кухне, а Сукди делает бутерброды. Они ставят на подносы чашки с кофе, поильники и глубокие тарелки с широкими бортиками. Рядом кладут удобные ложки.

После завтрака некоторые жильцы идут в комнату отдыха смотреть телевизор. Нина берет с полки DVD-диск со старой комедией и ставит его. Дагмар уже клюет носом в своем кресле-коляске, а Петрус таращится на бестолковую горничную на экране. «Ах ты шлюха! – кричит он. – Потаскуха!» Вера нетерпеливо шикает на него. Дагмар мирно похрапывает.

Юэль

Мама без движения сидит в зеленом пластиковом кресле перед домом. Медленно жует бутерброд, который сделал Юэль. Ничего другого она теперь не ест. Нет аппетита, она больше не чувствует вкусов. Самому Юэлю сегодня кусок в горло не лезет.

Мамины волосы все еще влажные. Юэль заколол их с двух сторон. Отросшая седина никуда не делась. Мама так разозлилась из-за того, что пришлось принимать душ, что он не решился красить ей волосы, краска, скорее всего, попала бы ей на лицо, на стены и мебель – в общем, куда угодно, только не на волосы. Мало того, потом Юэлю пришлось бы снова отправить маму в душ, чтобы смыть краску. Когда мама злится, она становится на удивление сильной. Но теперь ее плечи съежились. Взгляд абсолютно пустой.

Юэль делает глоток растворимого кофе. Прислоняется головой к стене из этернитовых панелей и закрывает глаза. Уже жарко. В дикорастущих кустарниках шелестит легкий бриз. Родители сажали их, чтобы скрыться от посторонних глаз, но теперь здесь почти никто не проезжает. Многие дома чуть дальше в лесу опустели. Соседи, жившие здесь, когда Юэль был ребенком, умерли один за другим. Скоро и в этом доме никого не останется. Через четыре дня приедет риелтор.

Кто вообще остался в этих краях? Видел ли Юэля в супермаркете или на автозаправке какой-нибудь бывший одноклассник, пошли ли слухи о том, что он вернулся? Тот самый Юэль, который думал, что что-то из себя представляет. Он снова открывает глаза. Допивает кофе. Ставит чашку на шаткий столик. Клетчатая клеенка покрыта застарелыми пятнами от кофе и чашек.

Мама перестала жевать. Остаток бутерброда лежит на тарелке. Сыр уже плавится на солнце.

– Не хочешь есть? – спрашивает Юэль.

Мама мотает головой.

У Юэля нет сил на уговоры. Он показывает на таблетки, которые приготовил для нее:

– Прими их.

– Нет. Понятия не имею, что ты в меня запихиваешь.

– Это для сердца, – поясняет Юэль.

– С сердцем у меня все в порядке, – заявляет мама и сжимает губы.

Упрямая старуха. Просто прими эти чертовы таблетки. Ты что, не понимаешь, что я хочу помочь?

Но произнести это вслух он не может. Поэтому закуривает. Старается не замечать узел в животе, который затягивается все сильнее.

Нина

Утреннее собрание близится к концу, когда завотделением Элисабет рассказывает о новом клиенте, который сегодня въедет в квартиру Г6.

– Моника Эдлунд, – сообщает она. – Семьдесят два года. Из Люккереда.

Нина поднимает глаза. Ее словно ударило током, но никто за столом этого не замечает.