Дом

Литтл Бентли

– Не знаю, – покачал головой Сторми.

Куклы оказались далеко не такими страшными, как он предполагал. Наверное, это объяснялось тем, что они находились на открытом месте, при свете дня, в окружении людей. В индустрии фильмов ужасов давно бытует мнение, что призраки и чудовища внушают больший ужас, если их поместить в обычную повседневную жизнь, однако Сторми никогда его не разделял. Призрак в многолюдном супермаркете совсем не так страшен, как призрак в старинном мрачном особняке, и сейчас это наглядно проявлялось здесь. Не вызывало сомнений, что качины живые, их деревянные тела и покрытые перьями лица двигались с пугающей неестественностью,

так, как не должно было быть, однако Сторми не испытывал того страха, который охватил его при мысли об одинокой кукле, крадущейся по дому…

…по заброшенному театру.

Кен бегом вернулся назад.

– Всё в порядке. Пошли.

– Две улицы вперед, – сказал сидящий сзади Расс. – Белый дом.

– Жутковато здесь, твою мать, – пробормотал Сторми, включая передачу.

– Согласен, – кивнул Кен и бросил взгляд на собравшихся в кружок мертвецов. – Мне бы очень хотелось посмотреть на одного из них вблизи.

– Не надо! – поежился Сторми.

– Что здесь происходит? – снова спросил Расс.

Ему никто не ответил.

У Сторми мелькнула мысль, что он находится в какой-то чужой стране. Или вообще на другой планете. Нет, тут все было еще более сюрреалистичным. Казалось, он попал в мир Феллини, в мир Дэвида Линча [17] или… Нет. Здесь обрывались даже аналогии с кино.

На обочине из ниоткуда появилась женщина. Мгновение назад ее здесь не было, но вот она уже стояла, улыбаясь и махая рукой.

– Поверните здесь, – указал Расс. – Вот его дом.

Сторми затормозил на грунтовой дорожке, ведущей к маленькому убогому дому. П. П. Родман уже вышел на крыльцо и направился к машине, еще прежде чем Сторми заглушил двигатель. Создатель фильма оказался тощим жилистым индейцем-полукровкой. На вид ему было лет шестнадцать. Расс говорил, что Родман еще учится в средней школе, но если б Сторми этого не знал, он предположил бы, что парень уже перешел в выпускной класс.

17

Феллини, Федерико (1920–1993) – знаменитый итальянский кинорежиссер; Линч, Дэвид (р. 1946) – известный американский кинорежиссер, сценарист, музыкант.

Выйдя из машины, Сторми с протянутой рукой направился к создателю фильма.

– Привет, – сказал он. – Я Сторми Сэлинджер…

– Президент кинопрокатной компании «Монстр», – кивнул Родман. – Знаю.

– Вот Расс дал мне кассету с «Бойней», и, должен сказать, фильм произвел на меня большое впечатление.

Родман прищурился, спасаясь от яркого солнца.

– Спасибо.

– Сценарий написал ты? – спросил Сторми.

– Я написал сценарий, я был режиссером, – с гордостью промолвил Родман.

– Кто предложил тебе идею фильма?

Парень нахмурился.

– Она пришла ко мне во сне.

Во сне.

Сторми постарался сохранить лицо бесстрастным.

– Я подумал, на фильм тебя вдохновило… – он обвел рукой вокруг, – …все, что здесь происходит.

– Вы шутите? Первоначальный вариант сценария я набросал еще два года назад. Мне потребовался целый год, чтобы снять фильм.

Два года. Это было еще более тревожно. Сторми не мог избавиться от мысли, что фильм был снят специально для него, что какая-то неведомая сила вдохновила этого парня, зная наперед, что тот снимет этот фильм, его друг передаст кассету своему

другу, а этот человек будет работать в фирме Сторми и покажет ему видео. Это был необычайно сложный план, спрятанный под чередой якобы случайных совпадений, и Сторми поймал себя на том, что уже один только масштаб всего этого, запутанные, тесно переплетенные связи вселяют в него страх.

Он не знал, то ли его запугивают, то ли просто предостерегают, однако мысль о том, что этот парень – лишь посланник, его фильм – сообщение, и все это предназначается для него и лишь для него одного, прочно засела у него в сознании.

Сторми облизнул пересохшие губы.

– Где находится этот дом? – спросил он.

– Спецэффекты, – ответил создатель фильма. – Это модель. Я сделал ее на основе дома из своего сна.

– Насколько близко фильм соответствует твоему сну? – обливаясь потом, спросил Сторми.

– Я полагал, вы хотите заняться прокатом моего фильма.

– Уважь меня, – не отставал от него Сторми. – Насколько близко?

– Они практически одинаковые.

– А было ли в твоем сне нечто такое, что ты не вставил в фильм? Какие-либо дополнительные образы, которые ты вырезал, чтобы они не мешали развитию сюжета?

– Какому развитию сюжета?

– Ты ничего не вырезал?

– Ничего.

Сторми продолжал расспрашивать Родмана, но тот ничего не мог ответить, и Сторми понял, что смысл послания он должен получить из фильма, и только из фильма.

– Ты видел мертвецов? – спросил он напоследок.

– А кто их не видел? – презрительно фыркнул Родман.

– Что это означает?

– Понятия не имею.

На том они расстались. Сторми по-прежнему пребывал в полном тумане, как и до приезда сюда. Его переполняли страх и отчаяние. Он намеревался просмотреть еще раз видеокассету, однако у него возникло ощущение, что ему надлежит сделать что-то другое. Быть может, он должен вернуться в театр? Взять ключи в агентстве недвижимости и снова заглянуть в туалет?

Что это даст? Он уже видел гуляющих качин, видел беседующих друг с другом мертвецов и появляющуюся из ниоткуда женщину, однако это ничего ему не дало. Сможет ли он узнать что-нибудь новое в театре?

Ему нужно вернуться домой.

Сторми почувствовал себя персонажем комиксов, у которого над головой внезапно взорвалась перегоревшая лампочка. Вот что он должен сделать. Ну почему он не понял это раньше? Все, что он чувствовал, слышал и ощущал, указывало в том направлении. А он был слишком туп и ничего не видел. Ему нужно вернуться в Чикаго, в тот дом. Ответ ждет его там.

Ответ на что?

Сторми этого не знал.

Высадив Кена перед зданием окружного правления, Сторми вернулся к себе в офис. Расс отправился в монтажную студию работать с кассетами, а Сторми попросил Джоан заказать ему на завтра билет на самолет до Чикаго.

Запершись в своем кабинете, он еще раз пересмотрел «Бойню».

Джоан забронировала место в самолете, вылетающем в полдень, и взяла обратный билет с открытой датой вылета. Сторми задержался на работе допоздна, инструктируя своих сотрудников относительно того, что им предстоит делать, если он задержится в Чикаго на несколько дней, и разбирая соглашения и контракты, требовавшие неотложного решения. Когда он наконец вернулся домой, было уже девять вечера. Сторми зажег в доме весь свет и, обессиленный, рухнул в кресло.