Дом
Шрифт:
этим утром ее юбка была на пару сантиметров короче, чем вчера.
– Твой папа дома? – спросил Гэвин, возвращая ее к разговору.
– Скорее всего. Он ищет работу. Думаю, менеджерам не так много работы в
этом городе.
Гэвин кивнул, словно это что-то важное, но Дэлайла задалась вопросом, что
он вообще знает о работающих родителях или сколько вообще стоит
содержание дома? Он работал в кинотеатре пару часов в неделю. Сколько денег
у него было? Она не могла такое спросить.
Что делает, если у него не получается домашнее задание?
– Тебе нужно идти, – поторопил он, кивая подбородком в сторону крыльца.
Ее мама стояла там и махала рукой.
– Знаю. Просто не хочу.
– Но ты же не собираешься не пойти и напугать меня, так ведь?
Она посмотрела на него и встала на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку, но
попала чуть ниже.
– Увидимся завтра.
Глава восьмая
Он
Той ночью Гэвин лежал на Кровати, длинными ногами почти доставая до
изножья. Он стал слишком взрослым для этой комнаты, ведь жил здесь с семи
лет, а потому решил, что пора перебираться из детской, из этой комнаты с
синими обоями и со свисавшими с потолка моделями самолетов.
Такая любовь к самолетам развилась у него в двенадцать, когда он
посмотрел документальный фильм о братьях Райт [братья-американцы, за которыми
большинством стран признается постройка первого самолета – прим. перев.] по
Телевизору. Он до сих пор помнил, как неделями говорил только об этой
передаче и как Дом просто его слушал. Он без умолку тараторил о деформации
крыльев и о планерах, и Дом словно понимал его, а цветы на Картине в
кабинете подбадривающе кивали, когда он умолкал, чтобы перевести дыхание.
Он вспомнил, что на крыльце волшебным образом появлялись коробки с
книгами об аэронавтике и космонавтике – безмолвно заказанные и безмолвно
доставленные – как на Столе возле Кровати он нашел энциклопедии. Изучая
том за томом, он читал несметное количество биографий, даже находил чертежи
уменьшенных моделей самолетов. Но только не карты. Как не находил атласов
или глобусов. Гэвин столкнулся с таким впервые, ведь Дом обеспечивал его
всем необходимым или желаемым, но пытался удержать его только от одного, на что сам Гэвин раньше не обращал внимания, – от окружающего мира.
И каждый раз, когда эти мысли возникали в его голове, Гэвин заталкивал их
подальше, как и прочие неприятные размышления. Все равно другой жизни он
не знал. Разве он не был всегда счастливым? Или хотя бы довольным? Он всегда
считал, что все люди в общем-то живут в коробках, просто его коробка на вид
была более странной, чем у других.
А теперь сюда захотела прийти
Гэвин не представлял, что с этим делать, и он никогда так искренне и
страстно не желал этого. Другие девушки были любопытными и использовали
его, чтобы исследовать свои границы и ощущения опасности и безопасности, но
с Дэлайлой было всегда понятно, что если с другими он обращался осторожно, то с ней хотел другого. Она была словно фейерверк, что находился слишком
близко к спичке: вся ее энергия готова вот-вот высвободиться. Он хотел
увидеть, как она взорвется.
Черт, а ведь спичкой был он. Он хотел сделать так, чтобы она взорвалась.
Он зажмурился и расстроенно вздохнул, сказав Кровати:
– Ты слишком мала.
И как только были произнесены эти слова, послышался громкий
металлический лязг. Кровать задрожала, заскрипели пружины, заскрежетал
металл о металл.
Гэвин спокойно ждал, пока Кровать растянется под ним, став на полметра
длиннее и на метр шире. Порой он задумывался, понимает ли Дом, что он уже
вырос, или все здесь представляло его еще маленьким мальчиком.
– Так лучше, – сказал он. – Спасибо.
Гэвин огляделся, скользя взглядом по обоям цвета неба и детского вида
облакам на потолке. Он не мог показать такое Дэлайле.
– Думаю, нужно сменить оформление, – он замолчал, гадая, какие
изменения будут приемлемыми. Как вообще должна выглядеть комната
семнадцатилетнего парня? – Чуть больше черного, – закончил он,
удовлетворенный тем, что комната стала больше походить на нужную.
В комнате стало прохладнее, а в глубине фундамента Дома послышался гул
– мягкое предостережение.
Но Гэвин не обратил на него внимания, поднявшись с кровати и пройдя по
комнате. Он выглянул из окна в сторону садящегося солнца, чьи золотистые
лучи были едва заметны за крышами домов вдали.
Перед ним простирался двор, под тонким слоем льда виднелся калейдоскоп
цветов. Дэлайла знала о яблоках, но Гэвину стало интересно, что она скажет, увидев, что в январе цветут розы, а сад полон овощей, продолжающих
вызревать даже зимой.
В школе она выглядела совершенно невозмутимой, когда узнала о его
секрете, но одно дело принять саму мысль о доме, который живет, дышит и
меняется, и совсем другое – увидеть его. Как она отреагирует на Папоротники, что перемещались к Окнам, которые были лучше освещены солнцем? Или на
Лампу, которая ходила вслед за ним в каждую комнату, потому что ни в одной из
них не было выключателя. Или на Стол в гостиной, никогда не двигающийся