Дом
Шрифт:
хочется рисовать», – подумал он. Углем, и, может, слегка растушевать кончиком
мизинца. У Дэлайлы были широко расставленные глаза необыкновенной
миндалевидной формы, в них смешались серый и зеленый цвет, словно
бушующие волны, налетающие на камни и песок, на картинах в его Прихожей.
Ему хотелось нарисовать ее. Он возьмет эскиз вниз, сядет за фортепиано, слушая песню и представляя, как под нее оживет нарисованная Далила, как он
прижмет ее ближе и
его волос, а зубами потянет за воротник его рубашки, словно нетерпеливый
котенок, мурлыкающий у шеи.
– Гэвин?
Но в реальности Дэлайла ждала его ответ. Как они могут пойти на
свидание, если даже живут в разных мирах? Она – загадка в своей выглаженной
рубашке и юбке в складку, не сумевшая пока что отказаться от строгой формы
католической школы. Он – со спутанными волосами, в черной рубашке и
джинсах, что держались на честном слове.
– Не уверен, что я тебе подхожу.
На ее губах заиграла манящая улыбка.
– А я думаю, подходишь.
– Думаю, ты – опасна, – его левая бровь дразняще приподнялась.
Она хрипло и мягко рассмеялась, и этот звук проник внутрь, согревая все
тело.
– Вряд ли, Гэвин.
– И что мы будем делать на свидании?
Ее улыбка изменилась и стала такой серьезной, что он тут же поверил бы, даже скажи она, что земля стала невидимой.
– Выпьем по молочному коктейлю.
Он приподнял брови.
– И, может быть, пока будем долго гулять и пить их, ты возьмешь меня за
руку.
Гэвин рассмеялся.
– Давай-ка помедленнее.
– И будем говорить. Ты будешь говорить.
Его радость немного угасла.
– Слышала, именно так и делают на свиданиях, – добавила Дэлайла. – Но я
и так с тобой каждый день разговариваю. Скоро твоя очередь.
– Но разговоры – не моя сильная сторона.
– Знаю, – уверила его она.
– Тогда зачем тебе свидание с молочными коктейлями, держанием за руки и
неуклюжей болтовней?
– Потому что, – сказала она и облизнула губы, от чего они стали сочными, как яблоко, и манящими к поцелуям, – я шесть лет провела практически в
монастыре, а влюбилась в тебя, когда нам было по девять. И когда я заставляю
тебя сказать больше чем два слова за раз, то чувствую, что выиграла что-то
важное.
– Типа трофея из волос на груди? – поддразнил он.
– Типа войну.
Когда она так сказала, у него по коже побежали мурашки, но не от испуга, а
от восторга, что услышал это от такой хрупкой девушки, рисующей
кровоточащие
– Чего ты от меня хочешь, Дэлайла?
– Я хочу быть единственной девушкой, на которую ты бы смотрел, – и
никакого притворства, она всегда говорила так, словно ей ничего не стоило
быть открытой.
– Так уже и есть.
– И я хочу быть твоей девушкой, Гэвин Тимоти.
– Девушкой? Или другом-девушкой? – он чувствовал необходимость
предложить ей возможность отказаться.
– В одно слово. Девушкой. Возлюбленной. Как ни назови. Вот чего я хочу
от тебя.
– Возлюбленной? – поддразнивая, повторил он. – Самой лучшей?
Пожав плечами, она прошептала:
– Да.
Он отвел взгляд, размышляя, что бы это означало.
– Тебе стоит сначала узнать меня.
– Ясное дело. Я же не сидела с тобой под этим деревом все это время, и
знаю тебя не очень хорошо.
Взглянув на нее, он сказал:
– Я не о том, будто у меня есть какой-нибудь странный заскок, вроде фут-
фетиша. Имею в виду, что я другой.
– И скажу тебе снова, – улыбнувшись, ответила она. – Это очевидно.
– Я живу… в доме, – эти слова он выдавил с трудом, словно они были
тяжелыми, как мрамор.
Она прищурилась, размышляя над его словами, и он, издав слабый смешок, понял, что именно сейчас сказал. Выдохнув, он запустил обе руки в волосы.
– Нет. Не так. Все живут в домах. Но мой – другой.
– Из-за лоскутков? – спросила она, с надеждой приподняв брови.
– Нет, – но потом он понял, о чем она: Дом именно так и смотрелся
снаружи. Он настолько привык видеть его по-своему и воспринимать каждую
часть по отдельности, что перестал замечать грубые швы между частями кладки
и их странное расположение. – Хотя да. Ну то есть причина, по которой он так
выглядит, та же, почему ты носишь эти короткие юбки, а я – джинсы и ботинки.
– Словно каждая комната украшена по-разному, – предположила она,
улыбаясь, что понимает.
Вот только она не понимала. Комнаты не были украшены определенным
образом, они на самом деле были разными.
– Нет, Дэлайла. Дом, как и все внутри него, уникален. У всего свой стиль, потому что все в нем – живое.
Дэлайла рассмеялась, явно не веря.
– Ладно, Гэвин. Как скажешь.
Отвернувшись, он глубоко вздохнул и поразмыслил над вариантами
действий. Он мог бы тоже посмеяться и сделать вид, что пошутил. Но тогда их