Дома мы не нужны. Книга третья. Удар в спину
Шрифт:
Старик с непроницаемым лицом пошел меж расступавшихся людей, словно выбирая награждаемых; вот он остановился у низенького доцента, и только сейчас командир понял, кого напомнили ему эти гиганты – Сергея Петровича Игнатова. Они стояли друг напротив друга – такие разные, даже чужеродные, но их сходство, по крайней мере в лицах, было очевидным. А потом неандерталец опять закаркал, только теперь на русском, словно молитву, которую повторял ежедневно всю свою жизнь:
– С вами спорить, Петровичи – все равно что пить без закуски неразбавленный денатурат!
Потрясенный доцент повторил эхом последнее слово, произнесенное стариком самым торжественным образом:
– Почему «Денатурат»? Я его никогда не пил – даже вкуса его не знаю…
А неандерталец удовлетворенно кивнул, но одарять свою мелкую копию бусами не стал. Он пошел дальше, снимая с протянутой вперед коротышки соплеменника янтарные ожерелья, и вручая их выборочно, по какому-то непонятному выбору.
– Нет, – поправил себя командир, получая дар последним, – выбор как раз таки понятен, но как его сделал старик?
К командиру тут же сунулся профессор; он тоже заметил закономерность – и неудивительно, ведь системность и логика были главными составляющими его призвания по жизни:
– Ты заметил, Александр Николаевич?..
– Что он вручает свои бусы исключительно членам нашего Совета?
– Ага, – несколько обескураженным от такой проницательности Кудрявцева голосом согласился Романов, – Толик успел назвать его Президентским.
– Толик много куда успевает, – усмехнулся командир, – вон – даже на рукояти молота дикарей отметился.
– Не думаешь же ты?..
– Я много о чем думаю, – прервал Романова полковник, – давай лучше послушаем, что нам расскажет этот старик.
– Но как?! – поразился профессор.
– А вот с помощью вот этого, – Кудрявцев сунул под нос собеседнику бусы, которые перед этим перебирал пальцами. словно четки.
Нет – он не играл, не пытался попробовать на прочность, как рукоять (кстати материал, из которого были изготовлены эти такие разные предметы, был одинаковым). Полковник попытался проникнуть в суть этих застывших кристаллов, как объяснял ему тибетский лама, и в какой-то момент понял, что меж атомами этих янтарных окатышей текут слова – в разных направления; и при этом они удивительным образом меняются, подчиняясь неосознанной воле владельца и обретая знакомые ему формы.
– В общем, – пояснил он, – это устройство универсального перевода. Так что ждет тебя, Алексей Александрович, безработица.
Но профессора такая перспектива не испугала, а вот возможности дикарских «компьютерных» бус весьма заинтересовали. Не сказать, что он совсем не поверил командиру; но сомнение все таки читалось в его лице. И Кудрявцев тут же рассеял его.
– Оксана, – повернулся он к супруге, надевая на шею ожерелье, – скажи что-нибудь на иврите.
Девушка произнесла несколько слов, которые ни сам Александр, ни профессор не поняли. На лице последнего прибавилось скептицизма.
– А теперь так, – командир вынул из рук Оксану бусы и сам надел ее на шею супруги.
Та снова заговорила, очевидно повторяя первую фразу, и Кудрявцев с удовольствием понял:
– Тебе уже мало, что я говорю, как сильно тебя люблю, на русском языке. Хочешь слышать на иврите?
– И на иврите, и на всех остальных языках, которые только есть в мире… во всех мирах!
Теперь Оксана смотрела на него озадаченно:
– Ты учишь иврит, когда меня рядом нет?!
– Ага, – засмеялся командир, – когда это в последний раз тебя рядом не было? Разве только… там, – он кивнул в сторону лагеря, имея в виду помещение, украшенное витиеватым рисунком Ершова, – но уверяю, самоучителя по ивриту там нет.
Оксана Кудрявцева счастливо засмеялась, а пораженному профессору оставалось только наблюдать, как по команде полковника почти пустой уже стол освобождают от посуды, с двух сторон выстраиваются по три стула (в телеге их оказалось как раз шесть штук) и его приглашают к этому столу в качестве одного из членов высоких договаривающихся сторон.
Они так и расселись – три громадных дикаря, а напротив них командир и Оксана с профессором. Последний, вовсе не желая поразить еще раз неандертальцев, а наверное лишь ради последующего скрупулезного изучения (так решил командир), выставил на столешницу планшет и включил его в режиме записи. Если засветившийся экран и поразил дикарей, они этого никак не показали. Больше того, побежденный им гигант вполне оправился, и сейчас нагло ухмылялся, разглядывая окрестности и останавливая, как понял Кудрявцев, взгляд на наиболее приглянувшихся ему человеческих экземплярах прекрасного пола.
Там конечно было на кого посмотреть, но не так же нагло, с оценивающим взглядом неудовлетворенного долгое время самца. Вот его масляный взгляд остановился на Оксане и он даже подморгнул ей – совсем как человек. А вот этого уже полковник, ощутивший острый укол в сердце, прощать не стал. Он снял свое ожерелье и нагнулся к супруге, прошептав ей на ухо:
– Улыбнись-ка, милая, этому парню как ты умеешь. Вспомни нашу Седую подругу.
И Кудрявцева улыбнулась! Да так, что и командир, да и все рядом увидели, что выражение: «Снести взглядом», – бывает не только фигуральным. Гиганта действительно снесло – вместе со стулом, так что последний разломился на множество мелких частей, а сам поверженный лежал с закрытыми глазами и ушибленным затылком, пока старик не вздернул его на ноги одним рывком (а есть еще силенка у дедушки!) и не поставил, как нерадивого ученика в угол, перед столом. Так он и простоял все переговоры, уткнувшись в столешницу, ни разу не подняв глаз на людей напротив.
– Мы – не-звери! – торжественно начал старик.
– С чем вас и поздравляю, – не выдержал, засмеялся за спиной командира Анатолий, и тут же умолк – после того, как там же прозвучали звуки сразу трех увесистых затрещин
– Две понятно, – невольно подумал Кудрявцев, – а кто третья?
– Мы – высшие не-звери, – поправился старый вождь, и это уточнение полковнику не понравилось.
– Мы – люди, – не менее торжественно представился он, – и у нас нет низших. Каждому воздается по трудам и заслугам его. И чем больше заслуг, тем больше трудится человек. Я – вождь нашего… племени. Избранный вождь. Полковник Кудрявцев Александр Николаевич; это – опустил он руку на плечо соседа слева, – профессор Романов Алексей Александрович, главный советник племени; а это, – другая рука сжала ласково плечо соседки, – Кудрявцева Оксана Михайловна, моя супруга и помощница.
Полковник совсем не хотел поразить старика перечислением полных имен; однако тот даже отшатнулся, устрашенный. Как оказалось, длина имени, по крайней мере у «высших» неандертальцев, свидетельствовала о возрасте и, по умолчанию, об авторитете его владельца. Старого вождя звали Денатом; молодого громилу, стоявшего у стола с понуро опущенной головой, просто Де, а его отца – третьего великана, единственного, в чьих глазах полковник, как не присматривался, не заметил ни капли враждебности, только любопытство и… усталость, Деном.