Домашний фронт
Шрифт:
Позавтракав, Джолин отправила девочек наверх, собираться. Они выехали вовремя, и в четверть десятого она уже вернулась домой.
Оставив машину в гараже, Джолин пошла к соседям, махнула рукой Карлу, ремонтировавшему пикап «форд», подошла к парадной двери, распахнула ее и со словами: «Привет, Тэм» — вошла внутрь.
Тэми сидела в гостиной, одетая в старенький халат и шлепанцы, она прихлебывала кофе из огромной кружки. У нее за спиной обшитая деревянными панелями стена была увешана семейными фотографиями в белых рамках. Их было несколько десятков, а в центре красовался
— Привет, подруга, — улыбнулась Тэми. Она сидела на синем клетчатом диване, закинув ногу в шлепанце на стеклянный кофейный столик.
Джолин молча смотрела на подругу, не в силах заставить себя произнести эти слова.
Тэми нахмурилась и поставила кружку.
— Что случилось, Джо?
— Майкл сказал мне, что больше меня не любит, — тихо сказала она.
— Ты имеешь в виду…
— Не заставляй меня повторять.
Тэми медленно подошла к подруге и обняла ее. Джолин потребовалось несколько секунд, чтобы поднять руки, но потом она уже не могла разомкнуть объятия. Ей хотелось заплакать, слезами облегчить боль, но слезы не приходили.
— Что ты ему сказала?
— Сказала? — Джолин отстранилась. — А что можно сказать после слов «я больше тебя не люблю»?
Тэми вздохнула.
— Супруги ссорятся, Джолин. Кричат друг на друга, говорят не то, что думают, уходят и возвращаются. Конечно, Майкл сморозил глупость, но он имел в виду совсем другое. Ты сможешь его простить. Это не конец.
Джолин уловила боль, проступившую в голосе подруги, и поняла, что Тэми вспоминает интрижку, которая была у Карла лет десять назад.
— Я знаю, что такое прощать человека и любить его несмотря ни на что, даже после того, как он причинил тебе боль.
Она действительно знала. Все свое детство Джолин прощала родителей, надеясь, что завтра, на следующей неделе или в следующем месяце они изменятся. Но только родители не менялись и не любили ее. Осознав эту простую истину, Джолин почувствовала облегчение. Не нуждаясь больше в их любви, она сумела сохранить себя, стать личностью. Она понимала, что имеет в виду Тэми; на ее месте сама Джолин говорила бы то же самое. Одна фраза не в силах разрушить брак. Но и одной ей тоже не справиться. Разве она не видела этого на примере собственной матери?
— Майкл не это имел в виду. Он тебя любит.
— Хотелось бы верить, — тихо ответила Джолин.
И это было правдой — она действительно хотела верить в Майкла, в его любовь. Но вера ее пошатнулась. Джолин боялась снова довериться ему. Если он мог вот так просто разлюбить ее, то было ли это любовью?
— Я уверена…
Тэми прервал звонок телефона. Она прошла в кухню и сняла трубку.
— Ага. Привет. Да, сэр. — Она повернулась к Джолин, прошептала: «Бен Ломанд» — и сказала в трубку: — Правда? Понятно. Когда, сэр? Так быстро? Ага. Ладно, мы с Джолин обзвоним всех.
Тэми медленно положила трубку на рычаг и повернулась к Джолин:
— Нас мобилизуют.
6
Джолин и Майкл впервые увидели этот дом на берегу залива Либерти солнечным июльским днем. Они катались на машине после барбекю в доме его родителей, просто наслаждаясь обществом друг друга. Они не искали себе жилище.
Но дом ждал их за поворотом дороги с объявлением о продаже возле почтового ящика. Милый маленький домик, нуждавшийся в любви и заботе, с просевшей круговой террасой и тремя акрами зеленого участка вдоль черной ленты тихой проселочной дороги. На той стороне имелся небольшой клочок земли, вроде довеска, зажатый между дорогой и широким серым полумесяцем берега.
Их привлек именно этот маленький кусочек пляжа. Купив дом, они первым делом построили террасу над песчаной полосой. Построили своими руками, Джолин и Майкл, смеясь, болтая и мечтая.
Мы будем устраивать здесь барбекю каждое 4 июля… и научим Бетси находить плоских морских ежей… и будем ужинать на бумажных тарелках, наблюдая, как солнце садится в море…
Эта узкая полоска поросшей травой земли, вытянувшаяся вдоль извилистой ленты асфальта, была мечтой Джолин, ее воплощенным кусочком рая. Запах моря и шум прибоя успокаивали ее. Она всегда приходила сюда, чтобы подумать, восстановить силы. Особенно в долгие, бесплодные годы между рождением Бетси и Лулу, когда Джолин так хотела зачать еще одного ребенка. Здесь она каждый раз плакала в одиночестве, когда у нее начинались месячные. И именно сюда Джолин пришла благодарить Бога, когда ее молитва была наконец услышана.
Теперь она сидела в кресле около ржавой металлической чаши для костра. Шел дождь, но Джолин его не замечала. Она смотрела на серую воду, рябую от дождя, и думала: «Как дети это переживут? А я сама? А Майкл?»
Неужели мир может так измениться всего за три часа?…
Джолин всегда знала, что ее могут мобилизовать — по крайней мере после 11 сентября, — но они с Майклом ни разу это не обсуждали. Иначе и быть не могло. Майкл слышать не хотел о ее карьере в армии. Каждый раз, когда Джолин заговаривала о мобилизации, он начинал рассуждать о том, что не нужно было посылать войска в Ирак.
Джолин знала, о чем он думает, что видит только мрачную сторону армии, ошибки начальства, которое ни во что не ставит солдат и ветеранов. Но это все политика, не имеющая к ней никакого отношения. Джолин на все смотрела иначе. Национальная гвардия была для нее семьей.
Честь. Долг. Верность. Для Джолин это были не просто слова, это была ее суть. В ней всегда сосуществовали две женщины — мать и солдат. И призыв в армию разрывал ее на две части, оставляя кровоточащую рану между половинками.
Кто поможет Бетси пережить нелегкий подростковый возраст, предостережет против плохих парней, подлых девчонок и других опасностей? Кто поведет Лулу в школу, кто обнимет ее утром, плачущую от страха после ночного кошмара?
Нельзя забывать и о риске — Джолин ведь пилот вертолета. Майклу и девочкам она скажет, что ей не позволят участвовать в боях, и никакой опасности нет, но она сама-то прекрасно понимает, что это неправда. Вертолеты все время сбивают.
«Мы вернемся домой», — сказала Тэми.