Домик на Юге

Трауб Маша

– Будет, Марина Михайловна, будет, – пообещала Ира.

Все вздохнули.

– Так, Тонь, когда пойдем на шопинг? – спросила Ира.

– Нет, я с тобой не пойду, – опять испугалась Антонина. – Ты все про себя знаешь. Я лучше с Соней пойду.

– Я тоже про себя все знаю, – обиделась Соня.

– Нет, не все. Вот у тебя есть грудь, – начала рассуждать Антонина, – почему ты ее не показываешь? Тебе грудь надо показывать.

– А ноги? Прятать? – попыталась пошутить Соня.

– Нет, зачем прятать? Ничего прятать не надо. Только

тебя поярче надо сделать. А то у тебя ногти без лака, шорты бежевые – ты такая размытая…

– И что ты предлагаешь? Рюшечки?

– А хотя бы и рюшечки, – смело заметила Антонина, – и шифон, атлас. Твой лен скучен. Ты такая цыганка, испанка! Тебе нужно носить бусы. И шляпу.

– Отлично, завтра пойдете с Софкой покупать бусы! – обрадовалась Ира.

– А мне панамку купите, – поддержала Марина Михайловна.

– Пошлите домой, – сказала Антонина.

– Тонечка, – заметила Марина Михайловна, – надо говорить «пойдемте», слова «пошлите» в русском языке нет. Как нет слов «ехай» и «кушай». «Кушай» – только в выражении «кушать подано».

Антонина замолчала. Ира с Соней поперхнулись вином и долго кашляли.

Дети, как ни странно, друг с другом хорошо ладили. Анька играла с Андрюшей, Витя и Тася общались как взрослые. Вечером расселись на веранде.

– Ну что, пьем? – обратилась ко всем Ира.

– Опять? – испугалась Соня.

– Ой, девочки, как же хорошо, – подала голос Марина Михайловна. – Ладно, пойду спать.

– Какой спать, Марина Михайловна? – возмутилась Ира. – Посидите с нами, хоть чайку попейте.

Ира разлила откуда-то взявшееся вино, в один момент заварила чай и поставила чашку перед разомлевшей бабулей.

– Марина Михайловна, раскроете секрет молодости? – весело спросила Ира.

– Ой, девочки, мне бы ваши годы! – мечтательно ответила Марина Михайловна. – Хотя нет, не хочу. Сейчас я могу позволить себе любую глупость. Ну, назовут чокнутой старухой – и все, с меня взятки гладки. Нет, старость – это свобода. От всего.

– Точно, точно, – подхватила Антонина. – Вот у нас педагогиня на курсах по этикету была. Такую чушь несла, а все слушали. Как будто откровение.

– Тонечка, скажи мне лучше, – перебила ее Марина Михайловна, – а какой краской лучше волосы красить?

– Я не знаю, – испугалась Антонина, – я же не парикмахер. Мы этого не проходили.

– Как не парикмахер? А кто?

– Имиджмейкер, – гордо сказала Антонина. – Я могу только советовать. Какой стиль выбрать, какая прическа подойдет. Я не крашу и не стригу.

– Это теперь так называется? – искренне удивилась Марина Михайловна.

– Да, это модная и очень прибыльная профессия, – с пафосом заявила Тоня.

Соня с Ирой тихо подхихикивали.

– А жаль, что ты не парикмахер, – сказала Марина Михайловна, – а то бы подстригла меня.

– Мама, у меня живот болит и голова кружится. Я что-то нервничаю. Без повода, – подошла к Ирине Тася.

– Катастрофа ты моя Ивановна, – ласково сказала Ира. – Что ж ты нервничаешь?

– Я же говорю, без повода. На душе неспокойно.

– Душа моя, шла бы ты спать. И скажи остальным, чтобы ложились.

– Хорошо, мамочка. Только я еще немного подумаю.

Девочка ушла.

– Что мне с ней делать? Скажите мне как педагог, – обратилась к Марине Михайловне Ира. – Не от мира сего девочка.

– А зачем ей? За мир отвечаешь ты, – ответила бабуля.

Марина Михайловна и Антонина ушли спать. Ира с Соней допивали вино.

– Ладно, я тоже пойду. – Ира встала.

– А мне не спится. Иди. Я тут уберу и подмету, – сказала Соня.

– Ну-ну.

Соня убрала посуду, подмела веранду – сна не было ни в одном глазу. Она развесила полотенца и наткнулась на ведро. Решила протереть полы хотя бы на веранде и кухне. В тот момент, когда она на четвереньках ползала под столом, зазвонил телефон.

– Алле? – ответила Соня.

– Сонька, ты не спишь? – спросила Маргоша.

– Нет, полы мою.

– С ума сошла? Времени час ночи!

– Маргоша, все в порядке. Не волнуйся. У нас – отличная компания. – Соня говорила и понимала, что слова складывает с трудом. Заговаривается.

– Ты что, пьяная?

– Нет, то есть да. Но не сильно. Мы все вместе сидели. Дети спят. Спроси у свекрови.

– Ладно, я вам завтра позвоню.

– Маргоша, все отлично. Не парься.

– Чего?

– Ничего. Вот стану старой, буду говорить, как хочу. Старость, Маргоша, – это свобода. Ты об этом знала?

Маргоша положила трубку, и Соня расстроилась – ей как раз захотелось поговорить. Она бросила ведро с тряпкой и пошла посмотреть, уснула ли Ира. Все спали. Соня добрела до кровати и рухнула.

Утром она проснулась поздно. Андрюшки не было. Соня пошла в ванную – на полу валялось полотенце, и весь пол был мокрый. Соня взяла тряпку и вытерла воду. Встала под душ – вода текла чуть теплая. Там стоял нагреватель, и, видимо, все уже успели помыться. В гостиной сидела Анька и учила таблицу умножения на три. Андрюшка сидел рядом над стопкой цветной бумаги и фломастерами. Тася пересказывала Вите книжку, которую читала, – про девочку, которая была злой и гордой. Потом злая фея сделала ее служанкой, и она стала доброй и хорошей. Тася рассказывала и показывала. Она была то девочкой, то злой колдуньей. Витя потерял дар речи. Взрослых не было.

– Привет, дети, – сказала Соня, – а где все?

Ей никто не ответил.

– Аня, а где бабушка? – повторила Соня вопрос.

– Трижды четыре – двенадцать, – произнесла девочка. – Не знаю. Ушла. Сказала – придет, проверит. Трижды пять – пятнадцать.

– А ты что делаешь? – спросила Соня у сына.

– Стенгазету, – мрачно ответил он.

– Понятно, – ответила Соня.

– Тетя Соня, вы, – обратилась к ней Тася, – если вы сядете на диван, то сможете послушать, что стало со Златовлаской, когда в нее влюбился принц.