Домик в Коломне

Пушкин Александр Сергеевич

XXI.

Туда, я помню, ездила всегдаГрафиня…. (звали как, не помню, право)Она была богата, молода;Входила в церковь с шумом, величаво;Молилась гордо (где была горда!).Бывало, грешен; всё гляжу направо,Всё на нее. Параша перед нейКазалась, бедная, еще бедней.

XXII.

Порой графиня на нее небрежноБросала важный взор свой. Но онаМолилась богу тихо и прилежноИ не казалась им развлечена.Смиренье в ней изображалось нежно;Графиня же была погруженаВ самой себе, в волшебстве моды новой,В

своей красе надменной и суровой.

XXIII.

Она казалась хладный идеалТщеславия. Его б вы в ней узнали;Но сквозь надменность эту я читалИную повесть: долгие печали,Смиренье жалоб…. В них-то я вникал,Невольный взор они-то привлекали….Но это знать графиня не моглаИ, верно, в список жертв меня внесла.

XXIV.

Она страдала, хоть была прекраснаИ молода, хоть жизнь ее теклаВ роскошной неге; хоть была подвластнаФортуна ей; хоть мода ей неслаСвой фимиам, – она была несчастна.Блаженнее стократ ее была,Читатель, новая знакомка ваша,Простая, добрая моя Параша.

XXV.

Коса змией на гребне роговом,Из-за ушей змиею кудри русы,Косыночка крест-на-крест иль узлом,На тонкой шее восковые бусы —Наряд простой; но пред ее окномВсё ж ездили гвардейцы черноусы,И девушка прельщать умела ихБез помощи нарядов дорогих.

XXVI.

Меж ими кто ее был сердцу ближе,Или равно для всех она былаДушою холодна? увидим ниже,Покаместь мирно жизнь она вела,Не думая о балах, о Париже,Ни о дворе (хоть при дворе жилаЕе сестра двоюродная, ВераИвановна, супруга гоф-фурьера).

XXVII.

Но горе вдруг их посетило дом:Стряпуха, возвратясь из бани жаркой,Слегла. Напрасно чаем и вином,И уксусом, и мятною припаркойЕе лечили. В ночь пред рождествомОна скончалась. С бедною кухаркойОни простились. В тот же день пришлиЗа ней и гроб на Охту отвезли.

XXVIII.

Об ней жалели в доме, всех же болеКот Васька. После вдовушка мояПодумала, что два, три дня – не доле —Жить можно без кухарки; что нельзяПредать свою трапезу божьей воле.Старушка кличет дочь: «Параша!» – «Я!»– «Где взять кухарку? сведай у соседки,Не знает ли. Дешевые так редки». —

XXIX.

– «Узнаю, маменька». И вышла вон,Закутавшись. (Зима стояла грозно,И снег скрыпел, и синий небосклон,Безоблачен, в звездах, сиял морозно.)Вдова ждала Парашу долго; сонЕе клонил тихонько; было поздно,Когда Параша тихо к ней вошла,Сказав: – «Вот я кухарку привела».

XXX.

За нею следом, робко выступая,Короткой юбочкой принарядясь,Высокая, собою недурная,Шла девушка и, низко поклонясь,Прижалась в угол, фартук разбирая.– «А что возьмешь?» – спросила, обратясь,Старуха. – «Всё, что будет вам угодно»,Сказала та смиренно и свободно.

XXXI.

Вдове понравился ее ответ.– «А как зовут?» – «А Маврой». – «Ну, Мавруша,Живи у нас; ты молода, мой свет:Гоняй мужчин. Покойница ФеклушаСлужила мне в кухарках десять лет,Ни разу долга чести не наруша.Ходи за мной, за дочерью моей,Усердна будь; присчитывать не смей». —

XXXII.

Проходит день, другой. В кухарке толкуДовольно мало: то переварит,То пережарит, то с посудой полкуУронит; вечно всё пересолит. —Шить сядет – не умеет взять иголку,Ее бранят – она себе молчит;Везде, во всем уж как-нибудь подгадит.Параша бьется, а никак не сладит.

XXXIII.

Поутру, в воскресенье, мать и дочьПошли к обедне. Дома лишь осталасьМавруша; видите ль: у ней всю ночьБолели зубы; чуть жива таскалась;Корицы нужно было натолочь, —Пирожное испечь она сбиралась.Ее оставили; но в церкве вдругНа старую вдову нашел испуг.

XXXIV.

Она подумала: «В Мавруше ловкойЗачем к пирожному припала страсть?Пирожница, ей-ей, глядит плутовкой!Не вздумала ль она нас обокрастьДа улизнуть? Вот будем мы с обновкойДля праздника! Ахти, какая страсть!»Так думая, старушка обмиралаИ наконец, не вытерпев, сказала:

XXXV.

– «Стой тут, Параша. Я схожу домой,Мне что-то страшно». Дочь не разумела,Чего ей страшно. С паперти долойЧуть-чуть моя старушка не слетела;В ней сердце билось, как перед бедой.Пришла в лачужку, в кухню посмотрела, —Мавруши нет. Вдова к себе в покойВошла – и что ж? о боже! страх какой!

XXXVI.

Пред зеркальцем Параши, чинно сидя,Кухарка брилась. Что с моей вдовой?«Ах, ах!» и шлепнулась. Ее увидя,Та, второпях, с намыленной щекойЧерез старуху (вдовью честь обидя),Прыгнула в сени, прямо на крыльцо,Да ну бежать, закрыв себе лицо.

XXXVII.

Обедня кончилась; пришла Параша.– «Что, маменька?» – «Ах, Пашенька моя!Маврушка…» – «Что, что с ней?» – «Кухарка наша:Опомниться досель не в силах я…За зеркальцем… вся в мыле…» – «Воля ваша,Мне право ничего понять нельзя;Да где ж Мавруша?» – «Ах, она разбойник!Она здесь брилась!.. точно мой покойник!» —

XXXVIII.

Параша закраснелась или нет,Сказать вам не умею; но МаврушкиС тех пор как не было, – простыл и след!Ушла, не взяв в уплату ни полушкиИ не успев наделать важных бед.У красной девушки и у старушкиКто заступил Маврушу? признаюсь,Не ведаю и кончить тороплюсь.

XXXIX.

– «Как, разве все тут? шутите!» – «Ей-богу».– «Так вот куда октавы нас вели!К чему ж такую подняли тревогу,Скликали рать и с похвальбою шли?Завидную ж вы избрали дорогу!Ужель иных предметов не нашли?Да нет ли хоть у вас нравоученья?»– «Нет… или есть: минуточку терпенья…

XL.

Вот вам мораль: по мненью моему,Кухарку даром нанимать опасно;Кто ж родился мужчиною, томуРядиться в юбку странно и напрасно:Когда-нибудь придется же емуБрить бороду себе, что несогласноС природой дамской… Больше ничегоНе выжмешь из рассказа моего».