Домик в прерии ч.2
Шрифт:
Когда для пола набралось достаточно бревен, папа начал их расщеплять. Каждое бревно он расщеплял посередине, Лоре очень нравилось сидеть на куче бревен и смотреть, как папа это делает.
Сначала сильным ударом топора он расщеплял комель бревна. В щель загонял узкий конец железного клина, потом выталкивал из щели топор и забивал клин все глубже и глубже. Крепкое дерево расщеплялось дальше.
Папа с большим трудом продвигался вдоль бревна. Он вбивал в щель топор. Потом заколачивал в нее толстые куски дерева и проталкивал железный клин все дальше и дальше.
Высоко подняв топор, папа с размаху забивал его в бревно и громко ухал. Топор со свистом и звоном ударял по дереву — всегда точно в то место, куда метил папа.
Наконец бревно со скрипом и треском раскалывалось надвое, обе половинки распадались. Внутри ствол был светлым с темной полоской посередине. Папа вытирал со лба пот, снова брался за топор и разделывался со следующим бревном.
В один прекрасный день он расколол последнее бревно и начал настилать пол. Он втащил в дом все бревна и уложил их рядом плоской стороной наверх. Перед этим он лопатой разгреб под ними землю, так что круглая сторона бревна плотно входила в грунт. Топором папа срезал кору и обтесал края бревен так, чтобы они плотно прилегали друг к другу и между ними не оставалось ни единой щели.
Потом папа лезвием топора тщательно выровнял пол. Прищурив глаз, он следил, чтобы поверхность получилась совсем ровной, потом срезал оставшиеся кое-где неровности, проводил ладонью по гладкой поверхности и кивал головой.
— Ни единой занозы! Теперь маленьким ножкам можно спокойно бегать тут босиком,
Ближе к очагу папа уложил бревна покороче, а впереди оставил земляную площадку. Теперь, если из огня вылетит искра, пол не загорится.
Наконец настал день, когда пол был готов. Он получился гладкий, твердый и прочный — хороший пол из крепкого дуба. Такой пол, сказал папа, будет стоять вечно.
— Нет ничего лучше добротного бревенчатого пола, — сказал он, а мама заметила, что хорошо наконец ходить по деревянному полу, а не по земле. Она поставила на каминную полку фарфоровую пастушку, накрыла стол скатертью в красную клетку и сказала:
— Теперь мы снова станем жить, как подобает порядочным людям.
Затем папа принялся конопатить стены. Он затыкал щели щепками и хорошенько промазывал глиной.
— Чудесно, — сказала мама. — Теперь нам никакой ветер не страшен.
Папа перестал насвистывать и улыбнулся ей в ответ. Он замазал последнюю щель, аккуратно разровнял глину и поставил ведро на пол. Дом наконец был готов.
— Жаль, что у нас нет оконного стекла, — сказал он,
— Не надо нам никаких стекол, Чарльз, — сказала мама.
— Как хочешь, но если я настреляю и наловлю побольше дичи, то весной привезу стекла из Индепенденса,— сказал папа. — Я за ценой не постою!
— Конечно, хорошо иметь стекла в окнах, если можно их себе позволить, — заметила мама, — Но всему свое время,
В этот вечер все были счастливы. От горящего очага веяло приятным теплом — ведь в прерии даже летними ночами прохладно. На столе лежала скатерть в красную клетку, на каминной полке поблескивала маленькая
Индейцы в доме
Однажды рано утром папа взял ружье и отправился на охоту. В этот день он собирался сделать кровать и принес в дом доски, но мама сказала, что у нее нет мяса на обед. Поэтому он прислонил доски к стене и снял висевшее над дверью ружье.
Джек тоже хотел пойти на охоту. Он смотрел на папу умоляющими глазами и тихонько подвывал, Лора от жалости чуть не заплакала вместе с ним. Но папа посадил его на цепь, прикрепленную к стене конюшни.
— Нет, Джек! Ты должен остаться здесь и охранять дом,— сказал он, а Мэри и Лоре велел не спускать его с цепи.
Бедняга Джек улегся на землю. Сидеть на цепи — это позор, и он глубоко страдал. Он отвернулся от папы и не стал смотреть, как тот уходит с ружьем на плече.
Папа уходил все дальше и дальше, пока прерия не поглотила его и он не исчез из виду.
Сколько Лора ни утешала Джека, все было напрасно. Чем больше он думал про цепь, тем обиднее ему становилось. Чтобы его развеселить, Лора хотела с ним поиграть, но он еще больше надулся.
Мэри с Лорой чувствовали, что нельзя оставлять Джека одного, когда он так горюет. Поэтому они все утро оставались возле конюшни. Они гладили Джека по пятнистой голове, чесали у него за ушами и говорили, как им грустно, что он должен сидеть на цепи. Он немножко полизал им руки, но все равно был очень печальный и сердитый,
Лора положила голову Джека себе на колени и тихонько с ним разговаривала, как вдруг он вскочил и злобно зарычал. Волоски у него на загривке встали дыбом, а глаза загорелись красным огнем.
Лора испугалась, Джек еще ни разу на нее не рычал. Потом она обернулась, посмотрела в ту сторону, куда смотрел Джек, и увидела, что к ним приближаются два голых дикаря. Они шли друг за другом след в след.
— Мэри! Смотри! — закричала она.
Мэри тоже подняла глаза и тоже увидела индейцев.
Индейцы были высокие, худые и на вид очень свирепые. Кожа у них была красновато-коричневая, головы как бы сужались кверху, а на макушке торчал пучок волос, в который были воткнуты перья. Неподвижные черные глаза блестели, как у змеи.
Индейцы подходили все ближе и ближе, а потом скрылись за домом.
— Индейцы! — прошептала Мэри.
Лора дрожала, ноги у нее подкашивались. Ей захотелось сесть, но она стояла, смотрела и ждала, когда индейцы выйдут из-за дома, а они все не выходили.
Джек все время рычал, потом умолк и начал рваться с цепи. Глаза у него покраснели, зубы оскалились, шерсть на спине поднялась дыбом. Он беспрерывно подпрыгивал, пытаясь вырваться на свободу. Лора радовалась, что цепь удерживает его на месте рядом с ней.