Доминанты
Шрифт:
Мои размышления прерывает звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит скособоченная фигурка Ольги.
– Не бойся, – она выставляет перед собой руки, – я не причиню зла, наоборот, хочу уберечь, рассказать, с кем ты связалась.
– Проходи, – немного подвигаюсь я, и она просачивается внутрь. – На кухню, туда. Обувь можешь не снимать.
Она все равно снимает побитые на мысках разношенные лодочки, неловко проходит на кухню и забирается на табуретку с ногами, словно птица. Она и походит на ободранного и полуощипанного воробья, печального и больного.
– Кофе будешь?
– Необязательно, спасибо.
– Да или нет? Если ты набралась смелости, чтобы выследить, где я живу и пришла сюда, то сейчас стесняться вовсе ни к чему, тебе не кажется?
– Ты права, – усмехается она. – Странно, что с таким характером ты записалась в нижние. Давай кофе. Прежде чем я начну тебе что-то рассказывать, я хочу, чтобы ты кое-что увидела.
Ольга поднимается и одним движением стягивает с себя сарафан, я даже не успеваю запротестовать. И поворачивается спиной. Она вся в шрамах, чудовищных, безобразных шрамах, избугривших и изрыхливших всю ее спину и ягодицы. Она оглядывается и медленно оборачивается.
– В принципе, можно было бы ничего не говорить, – изрекает она, причем ее голос разительно отличается от того, вчерашнего, визгливого, – но тебе может втемяшиться в голову, что это мои «тараканы», «дурные наклонности» привели мое тело в подобное состояние. Не скрою, порой мне кажется, что я совершенно безумна, но сейчас так называемый период просветления, когда я понимаю, что делаю. Я решила, могу сотворить хоть раз что-то правильное, поэтому и пришла. Мне было шестнадцать, когда я познакомилась с ним в клубе. Я искала себе доминанта, потому что отчим избивал меня в детстве, и я не могла справиться с тем, что вырывалось из меня. Казалось, что это самый естественный выход. Маэстро приютил меня у себя дома. Я стала его полноценной рабыней, как говорят 24/7. Двадцать четыре часа семь дней в неделю. Я жила только им и была готова на всё. Он получил абсолютную власть и постепенно стал заходить все дальше и дальше. Мне было больно, иногда чудовищно больно, но он заботился обо мне, кормил, одевал, после сессий лечил раны, носил в ванную и обмывал, как ребенка, гладил по голове, шептал ласковые слова… Я мечтала о том, что со временем я смогу стать ему женой, родить сына, но он не воспринимал меня всерьез. Игрушка, комнатная собачонка, преданная и готовая умереть в любую секунду за взгляд ласковых глаз и мимолетную ласку. Он полюбил душить меня и кончал, глядя, как стекленеют мои глаза… Он порол, резал и зашивал, пытал электричеством и развлекался множеством других способов, хвастаясь другим, что у меня очень высокий болевой порог. Они завидовали, хотя сами не доходили до таких практик, боясь ответственности. А потом я попала в больницу. Слава богу, что он все же отвез меня домой, оставил дверь открытой и вызвал «скорую», а не оставил умирать на улице или не закопал где-нибудь в лесу. Я пролежала в больнице три месяца. Приходила полиция, но я ответила, что ничего не помню, совсем ничего, и они отстали. Я не винила его за то, что он ни разу не навестил меня, хотя в душе поселилась невыносимая боль. Я выжила, потому что хотела вернуться. Но он не принял меня. Вышвырнул из своей жизни так же легко, как и впустил. Я пыталась поговорить, объяснить, что он для меня – все, но он даже не стал слушать. Боялся за себя и свою паршивую жизненку. Сначала я хотела умереть, но потом в меня вошла ненависть. Она стала сжигать меня изнутри. Я не хотела покалечить его, я хотела причинить ему муки, подобные тем, что испытала сама. И они были не физического свойства. Я вижу, он увлечен тобой. Но это увлечение ненадолго. Как только ты станешь принадлежать ему целиком, он уничтожит тебя, как поступал и раньше. Иногда я перестаю адекватно воспринимать окружающий мир. Он кажется мне чужим. Я не узнаю лица друзей и лицо матери, предавшей меня, – они кажутся мне лицами демонов. Я вижу сетки морщин на их коже, слышу дурной запах, исходящий от их тел… Их голоса визгливы и напоминают лай бродячих собак. Моя тень все больше тает у меня под ногами, истончается и просачивается в подземный мир. Я знаю, что у меня никогда не будет детей из-за Максима, и, возможно, скоро я уйду навсегда. Но пока я жива, буду ходить и говорить всем, на кого он положит глаз, о том, что случилось со мной. Даже если он когда-нибудь захочет завести ванильную семью, я постараюсь этого не допустить. Он чудовище под маской успешного психолога и бизнесмена, – она замолчала и отхлебнула остывший кофе.
– Почему ты не рассказала полиции?
– Его бы все равно отмазали, у его семьи достаточно денег. Да и тогда я любила его, а потом… тюрьма это слишком мало… Ты веришь мне?
– Ольга, это все слишком страшно, чтобы быть правдой. Мне трудно.
– Тебе лучше поверить. Ради самосохранения. Если допустить, что я вру – одним больше, одним меньше неважно, придет следующий. Но если допустить, что я говорю правду…
– Я понимаю.
– Думай сама. Теперь ты знаешь. Я видела в прихожей детский велосипед. У тебя ребенок, подумай о нем. Это сейчас для тебя все только игра, из которой в любой момент можно выйти. В реальности выйти из того, что уже случилось, невозможно.
Ольга поеживается и встает.
– Пойду. Спасибо за кофе. Не говори ему, что я приходила. Он на многое способен, ты даже не можешь вообразить. Хотя… меня уже ничто не пугает.
Она проходит в коридор, молча надевает обувь и ждет, когда я выпущу ее. И, не прощаясь, выходит. Спускается пешком, чтобы не ждать лифт, и я вижу, как ее кузнечиковые ноги пересчитывают ступенька за ступенькой, пока вся она не исчезает за пролетом лестницы.
Закрываю дверь и мучительно пытаюсь понять: что делать дальше. Я подозрительно спокойна, только внутри ворочается нечто тревожное. Гулкая пустота квартиры напрягает. Ощущение такое, будто я откусила сочный плод и увидела вдруг извивающегося червяка и гнилое нутрецо сердцевины. Хочется исчезнуть, убежать, чтобы не принимать решений. Всерьез подумываю о том, чтобы купить билет в Индию или Таиланд и залечь там на месяц, пока Максим не забудет о моем существование. Раздражение испарилось, вместо него появилась растерянность. Разве я вчера не подозревала ничего подобного? Нет. Мне казалось, что Оля просто ненормальная, неадекватная девица, сбрендившая на почве мазохизма и ревности. А на самом деле ее
Подхожу к окну. У троллейбусной остановки сидит бомжиха в ватном тулупе и копошится в своих авоськах. Мне не видно ее лица, но это и ни к чему. Седые пряди выбились из-под цветастого платка и залепляют щеки, глаза, нос. На ногах грубые мужские ботинки и полуспущенные толстые чулки. Кем она была когда-то? Маленькой хорошенькой девочкой, любимой родителями? Ненужной пацанкой, выросшей в детском доме? Красавицей, прокутившей жизнь? Возможно ли, что еще держащаяся на плаву Ольга станет такой же? А я? Если не остановлюсь? Это ли не предостережение мне?..
Отлепляюсь от оконного проема и бреду к зеркалу. Оттуда на меня смотрит вполне себе симпатичная особа, которую я хорошо знаю. Не хотелось бы как-то раз обнаружить там что-то непотребное. Вспоминаю, что подруга звала к себе в гости, в Таиланд. Она там сняла с мужем дом на год, потому что ей страшно надоела суматошная и беспардонная Москва. Пишет сценарии и радуется жизни. Бросаюсь к компьютеру и начинаю искать билеты до Бангкока. Ча-Ам, рыбацкая деревушка у моря с первозданной природой, окруженная ананасовыми плантациями. Водопад Па-Ла-У, расположенный глубоко в лесу, храм Ват Неранчарарама с самой большой в мире статуей шестирукого Будды, знаменитый Плавучий рынок и многое другое. То, что мне нужно, и не смущает даже то, что там явно не туристический сезон. Наоборот, это даже кстати. Я уже освободилась от своего прошлого, теперь необходимо подчистить кое-что в настоящем, только все же придется расставить точки над «и» – поговорить с Максимом. Да и на самом деле, если призадуматься, приключение на то и приключение, чтобы закончиться, но его финал пока еще зависит от меня. И нечего рассчитывать на других, пока еще своя голова на плечах.
Пишу Ксюхе в Тай и храбро заказываю билеты. Отступать некуда. Бывшей свекрови приходится наврать про командировку: мое удовольствие – только лишний повод вызвать ее раздражение, а мне сейчас негативные эмоции противопоказаны. Собираюсь с духом и отправляю смс Максиму с просьбой о встрече. Он откликается моментально и назначает встречу в кафе «Де Марко», на Маяковской. Ему там близко от работы, вполне можно устроить ланч. Усмехаюсь. Он наверняка ждет, что я подпишу договор и позволю ему владеть мной… Ну что ж… Его ждет сюрприз. Ксюха отвечает по скайпу, что ждет в любой момент. В сообщении куча смайликов. Они придают мне уверенности.
Глава 13. Тающие оттенки черного
Не иди позади меня – возможно, я не поведу тебя. Не иди впереди меня – возможно, я не последую за тобой. Иди рядом, и мы будем одним целым.
Ну что ж, стильное венецианское кафе вполне подходит для того, чтобы поставить точку в наших отношениях. К тому же там довольно людно, что тоже мне на руку. На этот раз я не стремлюсь поразить воображение Максима и подбираю самую нейтральную одежду: бежевую юбку до середины колена и белую шелковую блузку. На ноги надеваю греческие сандалии без каблука и беру небольшую сумку, покидав туда разные мелочи. Привычный рокот центральной улицы успокаивает еще больше. Иду пешком, хочется проговорить про себя то, что могу сказать Ему на прощание. Навстречу мне льются потоком молоденькие девочки в легкомысленных платьях, спешат топ-менеджеры в затянутых под горло галстуках и деловых костюмах, вальяжно вышагивают пожилые супружеские пары. Некоторые старички выглядят очень трогательно, заботливо поддерживают друг друга, привычная многолетняя близость их видна на расстоянии. Они пронизаны этой близостью, словно вечерним рассеянным светом уходящего дня. Внезапно мне хочется, чтобы мы с мужем дожили до того момента, когда так же неспешно будем гулять по улицам, направляясь в музей, на выставку, в театр или в гости к таким же друзьям-старичкам на чашку чая или рюмку ликера. В этом есть что-то прекрасное и незыблемое, это история, прожитый век, оставивший свой след на земле.
Захожу в кафе и присаживаюсь за столик. Максима еще нет. Услужливый официант приносит меню, но я заказываю лишь свежевыжатый цитрусовый микс и эспрессо. Долго размешиваю сахар, стуча чайной ложечкой по краям чашки – нервничаю.
Когда Он появляется, несколько женщин внимательно окидывают его взглядами. Да, привлекать внимание в его стиле, это ему удается всегда. Он элегантно наклоняется, целует меня в щеку, присаживается, делает заказ. Ему подходит слово «аристократ». Оно точно выражает его внешность, хотя и не определяет истинной сути.