Доминик
Шрифт:
— Ты действительно планируешь драться со мной с закрытыми глазами? — спросил тот же голос, и сейчас он звучал, будто его это забавляло.
Я заставила свои глаза полностью открыться и, когда они остановились на владельце голоса, ахнула, а затем снова закричала.
— Что… Что я… что я…
— Прямо сейчас ты заикаешься, из-за чего тебя становится очень трудно понять. А еще добавь к этому сильный акцент, — и ты говоришь практически на китайском.
Меня это задело.
— Иди на хрен, — огрызнулась я. — Что я здесь
Доминик усмехнулся, и мои внутренности сжались от предположений, которые зародила эта ухмылка.
— Пожалуйста, не говори мне, что мы… что мы… сделали… это.
— Это? Что ты подразумеваешь под «это», красавица? — спросил Доминик, закинув руки за голову и, усмехнувшись мне.
Я ненавидела то, что мой взгляд сместился к его груди; я видела, как мышцы его рук напряглись, когда он поднял их за голову, а также татуировку, которая тянулась от спины к боку его талии, а затем поднималась к плечу и опускалась вниз по правой руке.
— Наслаждаешься видом?
Я резко подняла взгляд на лицо Доминика и сердито посмотрела на него.
— Мы занимались сексом? — прорычала я.
Доминик расплылся в широкой улыбке.
— Нет, не занимались. Если бы мы делали это, то ты бы запомнила, потому что была бы абсолютно трезвой.
Я выдохнула с облегчением.
Мы не занимались сексом, слава Богу.
— Спасибо тебе, Господи, — сказала я, обратившись к небесам, а затем снова посмотрела вниз и зарычала на Доминика, который оценивающе изучал мое тело.
— Как ты посмел затащить меня в свою постель, когда я не была в нетрезвом уме? Как, мать твою, ты посмел…
— Как я посмел? — внезапно рявкнул Доминик, вскочив с кровати и угрожающе зашагав в мою сторону.
Я была так зла на него, но тем не менее заметила, что на нем были только боксеры, и на груди, плечах и лице было пару синяков. Очевидно, все они остались с прошлой ночи.
— Ты была той, кто была настолько пьяна, что не могла стоять. Ты пыталась помочь своей сестре, когда сама едва могла стоять на ногах. И просто чтобы ты знала, сука, ты хотела в мою постель вместо того, чтобы тусить внизу вместе со всеми остальными. ТЫ попросила об этом, не я, мать твою.
К тому моменту, когда он закончил говорить, мои глаза были широко распахнуты, а, когда я сглотнула, горло казалось немного пересохшим.
— Я тебе не верю…
— Ну, тогда тебе лучше начать, потому что это правда! — прорычал он, вторгнувшись в моё личное пространство и, склонив своё лицо к моему, чертовски перепугав меня тем самым.
— Я была пьяна, поэтому и сказала все то, что сказала прошлой ночью. Я не помню этого, а значит этого не было…
— Это было, и тебе это понравилось. Ты, черт побери, мурлыкала, когда я обнимал тебя.
Я мурлыкала?
Кем, мать его, он думал, я была… кошкой?
— Люди не мурлычут…
—
Я сощурила глаза, и теперь они превратились в маленькие щелочки.
— Я была пьяна.
— И это твоё оправдание? Ты вела себя так, потому что была пьяна?
Эх, да!
— Очевидно, Доминик, что я не могу выносить тебя, поэтому я должна была бы быть пьяной до безумия, чтобы по собственному желанию забраться в твою постель и хотеть, чтобы ты прикасался ко мне!
Его серебряные глаза вспыхнули.
— Иди на хер, Брона, ты ведешь себя как настоящая сука…
Я ударила его. Прямо по лицу. Саму себя удивив своим внезапным проявлением агрессии, но я не могла ничего поделать.
Ни один мудак не смеет называть меня сукой!
Мне даже было плевать, ударит ли он меня в ответ или нет, потому что сейчас суть была бы не в том, что мужчина ударит женщину, поскольку я сама только что приложилась к нему сильнее, чем один человек должен был бы к другому, но этот урод сам напросился.
Я развернулась, собираясь уже вылететь из комнаты Доминика, но меня схватили за волосы, и рука обернулась вокруг моей талии, останавливая мои движения.
— Отпусти меня! — выкрикнула я; мои руки взлетели, чтобы схватить руку, вцепившуюся в мои волосы.
— Нет, — прорычал он мне на ухо, — потому что ты снова ударила меня.
— Ты назвал меня сукой, поэтому мне глубоко похер! — выкрикнула я.
Его зубы, да, его зубы, сомкнулись на моей шее и прикусили кожу. Я знала, что это не было достаточно сильно, чтобы прокусить её, но все-таки было больно. Было охренительно больно.
Я снова вскрикнула и закинула руки назад, ударяя его в любое место, до которого только могла дотянуться.
— Я убью тебя! — поклялась я.
Внезапно он освободил меня от своего рта и рук, поэтому я развернулась и буквально прыгнула на него, вскинув руки.
Мы столкнулись и упали на кровать; я была сверху в течение примерно трех секунд, пока Доминик не перевернул нас и не прижал меня к кровати собой. Я прекрасно осознавала, что на мне было только моё вчерашнее платье, и оно задралось до самого верха моих бедер, демонстрируя моё нижнее белье и голые бедра.
— Голубое кружево? Я думал, ты носишь бабушкины труселя…
— Слезь с меня! — выкрикнула я и попыталась пнуть его ногой, поскольку он удерживал мои руки пригвожденными к кровати, но он втиснулся между моих ног, чтобы помешать мне, причинить ему вред этим способом.
— Успокойся, ты не добьешься ничего хорошего, ведя себя как психованная сука…
— О боже мой, ты хоть что-нибудь знаешь о женщинах или людях в целом? Не оскорбляй человека, когда пытаешься успокоить его, потому что это производит обратный эффект, ты долбаный тормоз!