Доминик
Шрифт:
— Ух ты, — пробормотал Доминик, подходя к окну и глядя вниз на лучший вид во всем Канзас-Сити.
Мария секунду с любопытством наблюдала за ним. На этот вид она смотрела почти каждый день, и он по-прежнему поражал ее. Но наблюдать за тем, как кто-то испытывает это впервые, было для нее неприятно.
Отложив телефон, она медленно подошла к нему, устремив свой изумрудный взгляд не на город, а на его лицо. Ей нравилось, как пляшут краски на его загорелых чертах, как свет струится по его каштановым волосам, а главное - как светятся зеленым его лесные глаза. Доминик был не
Если бы Доминик родился не в этом городе и не в мире мафии, он бы стоял за камерой или на подиуме, как и она. Они оба могли бы выглядеть как модели, но только Мария могла позволить себе такую роскошь. Деньги, на которые она родилась, и бесконечное время, в течение которого ей не нужно было работать, позволяли ей делать все, что она хотела, чтобы быть самой красивой женщиной в Канзас-Сити. Она никогда не видела Доминика в другом пиджаке, чем тот, который был на нем сейчас, и все равно он был самым сексуальным мужчиной в городе.
— Вот что я скажу о тебе, Карузо, — Доминик протянул руку и коснулся стекла кончиком пальца, глядя на другие высокие здания вокруг, — ты чертовски храбра.
Улыбаясь, она перевела взгляд на его щеки. Она внимательно изучала их, пытаясь найти ту самую ямочку, о которой она мечтала. Если ямочки и были, то это только подчеркивало его красоту.
— Они пуленепробиваемые. Все они такие.
— Значит, смелые и умные. — Он опустил палец со стакана, наконец-то оторвав взгляд от города и обратившись к ней. — Мне жаль, что я вчера устроил тебе ад.
Чистое извинение, сорвавшееся с его губ, на мгновение ошеломило ее.
— Все в порядке, — заверила она его.
— И мне очень жаль, что Кас бросил твои каблуки. Я…
— Ты ведь не разозлился на него, правда? — спросила она, прежде чем он успел закончить. Дом, похоже, был достаточно зол, когда Кассиус привел ее к нему в ресторан.
Он странно смотрел на нее, видя беспокойство в ее глазах по поводу того, наказал он Кассиуса или нет.
— Нет, — успокаивал он, пока в его глазах не зажегся огонь. — Но я должен был. Они мне нравились. Они были новые, не так ли?
— Да. — Мария засмеялась. — И хорошо, потому что Кассиус на самом деле пытался тебе помочь, понимаешь?
— Да, он мне говорил. — Доминик вернулся к созерцанию города, понимая, что она имела в виду, говоря о том, чтобы заставить ее почувствовать ту боль, которую она ему причинила. — Но я бы не хотел, чтобы ты видела это или чувствовала что-то близкое к той боли, которую я испытывал. Я хотел, чтобы ты понимала мою боль, но не хотел, чтобы она причиняла тебе боль.
Горло Марии внезапно сжалось.
— Но Кассиус был прав; я бы никогда не поняла, если бы не увидела тебя с ней. Она красивая…
— Не говори так, — потребовал он.
—Как? Я имела в виду то, что сказала.
— Я знаю, что ты имела в виду то, что сказала. — Доминик не думал, что она пыталась как-то злоупотребить, но знал, что ее девичий кодекс слишком глубок. Сделав шаг к ней, он подтолкнул ее маленький острый подбородок под татуированный палец. — Но я не хочу, чтобы ты когда-нибудь говорила о том, что мне нравится другая женщина.
Мария подняла бровь.
— Она тебе не нравится?
Он покачал головой, глядя в ее усыпанные драгоценными камнями глаза.
— Нет.
— А что с ней не так? — Мария подняла на него глаза, выглядя обиженной. — Она красивая.
Доминик опустил глаза к ее пухлым губам.
— Она - не ты, принцесса.
Его признание заставило ее желудок сделать кувырок, но Мария не могла не прошептать очевидное.
— Но она влюблена в тебя…
Видя, что она хочет услышать историю, и не желая хранить секреты, он опустил палец с ее подбородка и начал.
— Мы с Бристоль всю жизнь учились вместе, и она была моим единственным другом не только в школе, но и во всем Блу Парке. Когда я понял, что у нее появились чувства ко мне, я должен был отшить ее, но я... не смог. У меня не было никого другого, а Бристоль позволяла мне чувствовать себя почти нормальным ребенком, когда я общался с ней. Я не хотел терять этого и единственного друга, который у меня был. Поэтому я отказывала ей снова и снова, и каждый раз эгоистично наблюдала за тем, как разбивается ее сердце. Клянусь тебе, за все время нашей дружбы я ни разу не поцеловал ее и не подал ей ни малейшего знака, чтобы она подумала, что мы не друзья. Ты могла бы спросить ее сама, и она бы тебе ответила. Но, — Доминик прочистил горло, отводя взгляд от ее лица и глядя на раскинувшийся внизу город, - — ты не единственная, кто предпочла мне Кейна.
У Марии мгновенно опустился желудок. История, которую он рассказывал ей, чтобы успокоить, принимала другой оборот.
— Мы все вместе росли в Блу Парке. Мы с Кейном никогда не ладили в школе. Причин было много, но в основном все сводилось к нашим отцам. Но когда Бристоль начала встречаться с Кейном в выпускном классе, я понял, что сначала она сделала это, чтобы заставить меня ревновать, в надежде, что это заставит меня понять, что я люблю ее. Но Кейн встречался с ней по той же причине. Бристоль была не в его вкусе. Он хотел быть простым и доступным на протяжении всей школы. Он использовал ее так же, как она использовала его. Разница лишь в том, — Доминик с грустью посмотрел в глаза Марии, — что в конце концов Бристоль влюбилась в него.
Сглотнув желчь, пытавшуюся подняться из желудка, Мария поняла, что именно она стала причиной того, что история повторилась десять лет спустя.
Доминик был прав: Кейн так и не стал тем мальчиком, который вырос в Блу Парке. Он просто стал мужчиной из Блу Парка.
— Зачем ты мне это говоришь? —спросила она, предчувствуя окончательное "но". Она знала, что Доминик больше не хочет причинять ей боль или вину за то, что она выбрала Кейна, так почему же он говорит мне об этом?
— Потому что у Бристоль есть сын…