Домой

Место: Прага, Европейский Союз

Дата: 02/11/2006

Время: 21:34

Музыка: The Skatalites, альбом «Hi-Bop Ska»

Лысый чувак сует мне бумажку в сто крон. Я кладу на мокрую стойку монетки сдачи, подставляю бокал под кран. Из угла мне кивает Джек, негр с короткими «дрэдами», рэгги – певец и торговец «травой». Вместе с ним за столиком его девушка, англичанка Николь, толстая, похожая на свинью, и два клиента – офисное чмо в костюмах. Джек мог бы зарабатывать больше на площади Венцеслава, но нашел

два десятка клиентов в соседних офисах – и доволен. Должно быть, он платит хозяину бара, Иржи.

Лысый хватает бокал и прет к своему столу. Там сидят две девки намного младше него, пьют мохито. По бару расплывается сладковатый запах «травы» – это курит компания Джека.

В баре пусто – все клиенты свалили, кроме голландца Ника. Он, как обычно, в отрубе, голова прилипла к столу. Вообще, он не Ник, а Николаус или что-то в этом роде. Но он зовет себя Ник, потому что тусуется, в основном, с америкосами. Недавно Пол мне сказал, что Ник – не только алкаш, но еще и панк – музыкант, гитарист команды «Freak Shop».

Я трясу Ника за плечи. Ноль эмоций. Хватаю его за гриву немытых волос, отрываю голову от стола. Из ноздри свисает сопля, тянется по столу к пятну пролитого пива. Ник приоткрывает глаза, улыбается, вытирает нос рукавом.

– Алекс… – шепчет он по – английски. – Еще одно пиво…

Я трясу головой.

– Ты свое уже выпил. Вставай… Мне пора закрываться.

Я помогаю Нику подняться, дойти до двери, выхожу с ним на улицу. Он нетвердо шагает по булыжникам тротуара. Вряд ли попадет домой скоро. Догонится где-нибудь, вырубится на скамеечке в сквере и проснется под утро. Для него это – норма. Таких, как он, в «Кошоне» тусуется много. Бар – не ресторан, здесь платишь сразу, и шансов свалить без оплаты практически нет. В худшем случае – наливаешь ему, а бабок уже не осталось. Ну и ладно. Списать за смену несколько «дринков» – обычное дело.

Место: Родина

Дата: 12/05/1990

Время: 15:31

Музыка: нет/Kaoma – «Lambada»

На третьем этаже кто-то жарил котлеты – воняло на весь подъезд. Я поднялся еще на этаж, позвонил. За дверью напротив бубнил телевизор. Что за передача, разобрать было нельзя. Ира открыла. На ней был темно – синий фланелевый халат с мелкими желтыми цветами.

– Привет.

– Привет.

– Что с тобой случилось?

Я вытер нос ладонью, на пальцах осталась кровь.

– Твой парень…

– Кто? Буров?

Я кивнул.

– Он – не мой парень… Он что – в подъезде?

– Да, на втором этаже, у почтовых ящиков. И с ним Выра…

– Ладно, ты проходи пока, я сейчас…

– Ты куда? Не надо…

Ира побежала вниз по лестнице. Застучали по бетонным ступенькам шлепанцы. Я подошел к перилам, взялся за них, перевесился вниз. На площадке между первым и вторым торчала лысая голова Выры.

– Вы что здесь ошиваетесь? – послышался голос Иры. – Вам что, больше делать нечего? Зачем вы трогали Сухарева? Он шел ко мне писать сочинение. Он мне помогает…

– Ага, – сказал Выра. – Знаю я, как он тебе помо…

– Заткнись, – оборвал его Бурый.

– Что он вам сделал? За что вы его?

– Он знает.

– Если ты его еще

хоть пальцем тронешь, я вообще перестану с тобой разговаривать, ясно?

Я зашел в квартиру, остановился в прихожей, глянул в зеркало. Кровь под носом засохла. Я лизнул палец, стер ее. Ира вошла, захлопнула дверь.

– Сходи, может, в ванную – умойся?

– Нет, все…

Лезвие «Восход» лежало под стеклом на письменном столе. Такими брился отец Иры, и она взяла одно себе – точить карандаши. Рядом с лезвием лежало фото «Модерн токинг». Оба урода дебильно улыбались. Ира давно уже не слушала «Модерн», но зачем-то оставила фотографию. Я приподнял стекло, вытащил лезвие, несколько раз согнул в пальцах, приставил к левой руке – у ремешка часов. Стукнула дверь, щелкнул выключатель. Я сунул лезвие назад под стекло, подошел к окну. Моросил мелкий дождь. Ветка каштана терлась о стекло. Ира вернулась в комнату, села за стол. Я спросил:

– Какое было последнее предложение?

Ира заглянула в тетрадь, прочитала:

– «Перестройка – это продолжение того важного дела, которое было начато в октябре семнадцатого года. И перед нами…»

Мы сидели на кухне. На плите грелся белый эмалированный чайник. Дождь только что кончился. За окном шевелились мокрые листья.

Я сказал:

– От нас ушел отец. К другой женщине…

Крышка чайника на плите начала подпрыгивать, из носика пошел пар. Ира поднялась с табуретки, подошла к плите, выключила газ.

– …мне вчера сказала мама. А он сам уже три дня не появляется…

Ира, наклонившись над столом, налила кипяток в заварочный чайник. В разрезе халата мелькнул белый лифчик. Ира заметила, куда я смотрю. Я покраснел, отвернулся к окну.

– …я давно уже понял, что что-то не то… Несколько месяцев, может, больше… Но мы с ним почти не говорили, тем более, про это…

Ира села к столу напротив меня.

– Я тебе очень сочувствую, Леша… Я даже не знаю, что сказать…

– Можешь ничего не говорить.

– Нет, ну вот, ты уже обиделся…

– Я не обиделся… А ты правда любишь Бурого?

– Да.

– А почему ты тогда с ним не ходишь?

– Потому что… Потому что он меня не любит, он просто… Нет, я не хочу с тобой про это разговаривать… Это касается только меня. Ты извини, Леша, но…

За стеной включили музыку – ламбаду.

– Тебе нравится эта мелодия? – спросила Ира.

Я помотал головой, отвернулся к окну. По небу, над пятиэтажками, быстро двигались облака. На листьях висели капли дождя.

Место: Прага, Европейский Союз

Дата: 04/11/2006

Время: 22:34

Музыка: Pixies, альбом «Doolittle»

– А что, Дэвид Линч вправду был в этом баре? – Пол кивает на висящую над стойкой фотографию с автографом. Пол – в рваных джинсах, кедах, майке с надписью «Fuck Bush» и потертом вельветовом пиджаке. Он давно тусуется в Праге, преподает английский, не имея «рабочей» визы и разрешения на работу. Таких американцев здесь тысячи. Приперлись сюда тусоваться, пить дешевое пиво, курить «траву» и иногда понемногу работать – нелегально, не платя никаких налогов.