Дон Кихот или Иван Грозный
Шрифт:
Скорее всего, здесь всплывает тот факт, что в данном разделе романа Сервантеса могущественная Герцогиня – это и есть знаменитая царица Софья Фоминична Палеолог, она же Дульсинея Тобосская. Сервантес включил в свое произведение и обработал несколько старинных текстов. В результате, в одних местах царица Софья – это Дульсинея, а в других – Герцогиня (но уже без имени).
Более того, рассказывая о Герцогине, Сервантес снова вставляет сюда тему ВОЗВРАЩЕНИЯ ДУЛЬСИНЕИ. Якобы Герцог с Герцогиней устроили для Дон Кихота спектакль, имитировав расколдование и возвращение Дульсинеи Тобосской. Перед Дон Кихотом, Герцогом, Герцогиней и многочисленными зрителями появляется процессия – отряд волшебников везет на триумфальной колеснице несравненную
Согласно нашим результатам. Софья Палеолог описана на страницах западных летописей, в частности, как знаменитая английская королева Елизавета Тюдор, рис. 1.53. Таким образом, нам удалось обнаружить изображение Дульсинеи Тобосской = Герцогини (по Сервантесу). И таких старинных изображений сохранилось много. Конечно, они поздние, достаточно условные, но тем не менее, в какой-то степени отражают уважение западных европейцев той эпохи к великой царице-ханше Руси-Орды.
В заключение, мелкий штрих. Обратим внимание на имя Дульсинея. Считается, что это – производное от слова dulce = сладкая, нежная, ч. 1, с. 520. Кстати, не исключено, что dulce получилось обратным прочтением славянского слова СЛАДко, сладкий. Таким именем вполне могли называть ордынскую царицу.
В то же время Сервантес вволю поиздевался над Софьей Палеолог. Вот, например, в самом конце первой части романа он приводит эпитафию, якобы выбитую на гробнице «Дульсинеи Тобосской»:
«Мир навеки обрела в сей могиле Дульсинея, смерть расправилась и с нею, хоть крепка она была. Гордость своего села, не знатна, но чистокровна, в Дон Кихоте пыл любовный эта СКОТНИЦА зажгла», ч. 1, с. 511–512.
Рис. 1.53. Елизавета Тюдор, королева Англии. Marcus Gheeraerts the Elder. London. Взято из Википедии. Согласно нашим результатам, это западно-европейский портрет знаменитой царицы-ханши Софьи Палеолог. Она же описана Сервантесом как Дульсинея Тобосская и Герцогиня.
Напомним еще раз, что СКОТАМИ ранее именовали СКИФОВ (буква Фита читалась и как Ф и как Т, то есть СКИФЫ – СКОТЫ). См. «Тайна русской истории», гл. 6:11. Лишь потом, в эпоху Реформации, имя Скотов принизили, стали специально прикладывать к животным, к скотине, дабы запачкать грязью историю Ордынской = Скифской Империи. Было весело. Аплодисменты зала.
16.2. Астурийка Мариторнес – это Елена Волошанка, она же библейская Есфирь, она же знаменитая Мария Стюарт
Согласно Библии, царица Есфирь оказывается виновницей двусмысленной ситуации с далеко идущими последствиями. Будучи уже женой Арта-Ксеркса, она грамотно организовывает сексуальную сцену, когда Аман, второй человек в Империи, «случайно» оказывается в ее спальне. В русско-ордынской версии якобы XV века Елена Волошанка, жена Ивана Молодого, сына Ивана III Грозного, становится любовницей самого Ивана Грозного. В результате вспыхнувшего конфликта, Аман гибнет (так сказано в Библии), а его дубликат Иван Молодой (в версии XV века) погибает якобы от болезни, либо будучи отравлен. В версии же XVI века, разгневанный Иван IV Грозный якобы собственноручно убивает своего сына Ивана ударом посоха в висок. Всем известна впечатляющая картина Ильи Репина на эту тему. В результате, «история Есфири» привела к погромам
Вся эта картина нашла свое яркое отражение у Сервантеса. Конечно, в искаженном насмешливом виде, но отразилась. А если убрать «юмор», то описана вполне наглядно и четко. Начнем с того, что процитируем фрагменты из второй части романа, из глав XVI и XVII.
Действие разворачивается на «постоялом дворе», который, как пишет Сервантес, блаженный Дон Кихот почему-то воспринимал как некий роскошный замок. Как мы понимаем, замок или дворец и были на самом деле. А постоялым двором его лукаво назвал Сервантес или редактор.
«В услужении у хозяев находилась девица из АСТУРИИ, широколицая, курносая, со срезанным затылком, на один глаз кривая, – впрочем, и другой глаз был у нее не в порядке. Правда, СЛОЖЕНА ОНА БЫЛА ОТЛИЧНО, и это искупало все прочие ее недостатки… Эта самая КРАСОТКА стала помогать хозяйской дочери (ухаживать за больным Дон Кихотом – Авт.)… Здесь же ночевал некий погонщик, причем ложе его находилось неподалеку от ложа Дон Кихота…
Дон Кихот возлег на это треклятое ложе, и тут хозяйка с дочкой принялись лечить его… а Мариторнес – так звали астурийку – им светила», ч. 1, с. 147–148. Дон Кихот был польщен оказанным ему вниманием и сказал:
<<Услуга ваша никогда не изгладится из моей памяти… И когда бы… законы любви еще не приобрели надо мною такой неодолимой власти и очи жестокой красавицы, которой имя я произношу сейчас мысленно (то есть Дульсинеи = Софьи Палеолог – Авт.), меня еще не поработили, ТО СВОБОДОЮ МОЕЮ ЗАВЛАДЕЛИ БЫ ОЧИ ЭТОЙ ПРЕЛЕСТНОЙ ДЕВУШКИ…
Наконец, выразив на своем трактирном языке благодарность нашему рыцарю за его учтивые речи, хозяйка с дочерью удалились, астурийка же Мариторнес принялась лечить Санчо, который нуждался в этом не меньше, чем его господин.
Погонщик же и Мариторнес заранее уговорились весело провести эту ночь, и она дала ему слово, что, когда постояльцы угомонятся, а хозяева заснут, она придет сюда, дабы утолить его страсть и исполнить все, что только он от нее ни потребует. А про эту славную девицу говорили, что ТАКОГО РОДА ОБЕЩАНИЯ ОНА ИСПОЛНЯЛА ДАЖЕ В ТЕХ СЛУЧАЯХ, когда они были даны ею в глухом лесу и притом без свидетелей ибо УПОМЯНУТАЯ ДЕВИЦА ВЕСЬМА КИЧИЛАСЬ ДВОРЯНСКИМ СВОИМ ПРОИСХОЖДЕНИЕМ…
Ему (Дон Кихоту – Авт.) пригрезилось, что он прибыл в некий славный замок… и что дочь хозяина, то бишь владельца замка, которую он якобы сумел очаровать, ВЛЮБИЛАСЬ В НЕГО И ОБЕЩАЛА НЫНЧЕ НОЧЬЮ, ТАЙКОМ ОТ РОДИТЕЛЕЙ, ПРОВЕСТИ С НИМ ЧАСОК-ДРУГОЙ… Но тотчас приуныл, и, представив себе, какому тяжкому испытанию должно подвергнуться его целомудрие, мысленно дал себе слово не изменять своей госпоже Дульсинее Тобосской (то есть Софье Палеолог – Авт.)…
А между тем настал роковой для него час, – час, когда ДОЛЖНА БЫЛА ПРИЙТИ АСТУРИЙКА (Есфирь – Авт.), и точно: БОСАЯ, В ОДНОЙ СОРОЧКЕ И В СЕТКЕ ИЗ ГРУБОЙ НИТКИ НА ГОЛОВЕ явилась она на свидание к погонщику и неслышной легкой стопой вошла в помещение, где трое постояльцев расположились на ночлег… Дон Кихот, заслышав ее шаги, сел на постели и… раскрыл объятия, дабы заключить в них прелестную деву. Астурийка, безмолвная и настороженная, вытянув руки, пробиралась к своему милому и вдруг наткнулась на руки Дон Кихота, – тот схватил ее, онемевшую от ужаса, за кисть, притянул к себе и усадил на кровать. Дотронувшись же до ее сорочки, сшитой из мешковины, он вообразил, что это дивный тончайший шелк. На руках у нее висели стеклянные четки, но ему почудилось, что это драгоценный восточный жемчуг. Волосы ее… он уподобил нитям чистейшего арабского золота, коего блеск затмевал свет солнца. Пахло от нее, по всей вероятности (насмехается Серван-тес – Авт.), прокисшим салатом, а ему казалось, что от нее исходит нежное благоухание. Словом, в его представлении ОБРАЗ АСТУРИЙКИ СЛИЛСЯ С ОБРАЗОМ НЕКОЕЙ ПРИНЦЕССЫ…