Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта
Шрифт:
Родился 6 (18) октября 1894 г. в селе Варейки Ковенской губернии (ныне — Литва) в крестьянской смешанной семье литовца и польки. Революционер, партийный аппаратчик. Большевик с 1913 г.
Варейкис не достиг карьерных высот Межлаука или Рухимовича, но благодаря тому что география его работы была обширной, память о нем сохранилась в топонимике многих современных городов бывшего СССР. В этом смысле из деятелей ДКР его превосходит лишь Артем.
С 1904 г. отец Варейкиса в поисках заработка устроился кочегаром в Подмосковье. Варейкис после окончания ремесленного училища стал работать слесарем на фабрике Опеля в Подольске.
В августе 1917 г. командирован партией в Екатеринослав, где устроился токарем на заводе Мантеяя (ныне — завод им. Артема), эвакуированном из Риги. С начала 1918 г. Варейкис — секретарь обкома ДКР, замнаркома, а затем и нарком призрения ДКР. Один из руководителей «Донецкого пролетария».
После
Современники так описывали его: «Выступает Варейкис — пышноволосый, скуластый, нос прямой, с горбинкой, рыжеватые усики. Рабочие слушают, затаив дыхание».
Арестован 10 октября 1937 г. в связи с показаниями против него другого деятеля ДКР — Яковлева — Эпштейна. Тот указал на связи Варейкиса с немецкой разведкой и на его причастность к «правотроцкистской организации» (к ее руководству он также причислил И. Н. Попова, еще одного выходца из ДКР).
Варейкис приговорен к смертной казни 28 июля 1938 г. и в тот же день расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.
В первую очередь эвакуации подлежали грузы военно — стратегического назначения. Рабочие металлургического завода Донецко — Юрьевского общества (Алчевск), к примеру, приняли следующую резолюцию: «Должно быть эвакуировано все, что только может представлять ценность для нашего врага, а именно: различные металлы, медь, железо, сталь, а что невозможно по техническим причинам в короткое время вывезти, то должно быть взорвано и уничтожено, чтобы оно не попало в руки врагов» [937] .
937
Ревегук, стр. 174.
Харьковский паровозостроительный завод вывез за пределы ДКР оборудования и сырья на сумму более 3 млн рублей, а также паровозы и вагоны. ВЭК эвакуировал в Самару 18 эшелонов с оборудованием, в результате чего полностью остановил свою деятельность. Завод «Герлях и Пульст» отправил готовой продукции на 600 тыс. рублей, а также станки для изготовления пулеметов и цветные металлы [938] .
Эвакуации подлежало сырье и горючее. Юзовская организация РКП(б) 13 апреля обсуждала вопрос необходимости «эвакуировать уголь в промышленные центры, а не бросать его на произвол судьбы». При этом собравшиеся жаловались на бедлам, царивший вокруг: «Относительно эвакуации было указано, что эвакуация проходит в полном беспорядке и хаосе. Даже не имея данных об эвакуации, она проходила, как в угаре, без всякой надобности и даже неизвестно куда и что вывозится» [939] .
938
Ревегук, стр. 181; Возрождение, 2 апреля 1918 г.
939
Большевистские организации Украины, стр. 623.
От Артема и его коллег из Центра постоянно требовали предпринимать гораздо более жесткие меры относительно эвакуации и уничтожения имущества перед приходом немцев. В частности, звучали требования взрывать предприятия Харькова и затапливать шахты Донбасса. Однако Артем понимал, чем это было бы чревато для экономики края и его будущего, а стало быть, и будущего сотен тысяч рабочих и членов их семей. Совнарком ДКР был уверен, что вернется в свою республику уже в ближайшее время, а потому категорически отказывался от осуществления самых радикальных планов по уничтожению предприятий региона. Затем, после смерти Артема, его коллеги в биографии главы СНК как одно из главных его достижений отмечали: «Перед уходом из Донбасса под натиском германских войск, он удержал своих товарищей от затопления шахт и уничтожения оборудования в них и, таким образом, спас весь угольный район» [940] . Правда, критики Артема упрекали его в этой связи за излишний «либерализм».
940
Деятели СССР и революционного движения России, стр. 357.
Меньше внимания в ДКР уделяли эвакуации хлеба и продовольствия — собственно, тех стратегических ресурсов, ради которых немцы изначально шли на территорию Украины. В первую очередь, это было связано с тем, что отправлением хлеба в Москву ведал Чрезвычайный областной комитет по продовольствию и снабжению Юга России («Чокпрод»), который действовал на правах отдела всероссийского Наркомпрода. Только по линии этой структуры, действовавшей в тесном контакте с властями ДКР, но все — таки довольно автономно, со 2 февраля по 10 марта 1918 г. в центральные регионы России было отправлено до 900 вагонов хлеба. А после официального начала эвакуации интенсивность отправки эшелонов с продовольствием увеличилась [941] .
941
Поплавський, Дисертація, стр. 156.
Но особенно интенсивно шла эвакуация денежных средств, чем непосредственно ведал Серго Орджоникидзе, до старта этой кампании отвечавший за направление денежных потоков в противоположном направлении — из Москвы в ДКР. К примеру, к 31 марта из Екатеринослава было вывезено денег и ценностей на сумму более 37 млн рублей. По данным Затонского, из Харькова в общей сложности было эвакуировано до 50 млн рублей [942] .
При этом властям Донецкой республики приходилось
942
Ревегук, 1974, стр. 182, 180.
26 марта Совнарком ДКР и ЮОСНХ выступили с совместным заявлением, направленным против паники в связи с вывозом средств. «Не деньги вывозятся на север, а наоборот, правительство из севера посылает деньги на юг для каменноугольной и металлургической промышленности, — говорилось в заявлении. — Некоторые же суммы, эвакуируемые по военным обстоятельствам, отправляются в ближайшие к Донецкому бассейну пункты, которые будут точно указаны особо» [943] .
В тот же день нарком финансов ДКР Межлаук выступил с аналогичным заявлением, угрожая распространителям панических слухов беспощадные кары «по законам военного времени». В частности, он вынужден был изворачиваться по поводу закрытия в Харькове отделения Госбанка: «Комиссариат сообщает, что Государственный банк закрыт вследствие отсутствия денежных знаков, впредь до их получения, которое ожидается в недалеком будущем; все слухи об ограблении Государственного банка и тому подобные являются лишь вздорной болтовней или сознательной провокацией» [944] .
943
Донецкий пролетарий, 26 марта 1918 г.
944
Там же.
Затем данный тезис — о вывозе средств из харьковского Госбанка в некие «пункты» неподалеку для дальнейших расчетов с рабочими — звучал неоднократно. В частности, 7 апреля, то есть в последний день пребывания властей ДКР в Харькове, Артем и Жаков подписали совместное обращение по этому поводу от имени правительства республики: «Совет Народных Комиссаров Донецкой республики объявляет, что ценности из государственного банка эвакуированы в один из пунктов, откуда будут производиться финансовые операции, связанные с деятельностью «Монотопа» и т. д. Всякие слухи о расхищении ценностей являются провокационными» [945] .
945
Донецкий пролетарий, 7 апреля 1918 г.
28 марта Межлаук вынужден был гасить слухи об эвакуации сберегательных касс. Он заявил, что вклады в них являются неприкосновенными, уверив: «Заявляем категорически, что сберегательные кассы будут работать все время, как и раньше, и эвакуация их или хотя бы временное закрытие ни в коем случае не будут иметь места. А потому и нет данных для паники, нет данных для того, чтобы выбирать свои вклады. Спокойствие, граждане — спокойствие» [946] .
Однако спокойствием среди граждан и не пахло. Артему пришлось очень эмоционально отстаивать план эвакуации и в среде своих единомышленников — рабочих, не говоря уже о многопартийных собраниях. 24 марта на конференции фабзавкомов главе Донецкой республики пришлось выдержать значительный прессинг, вызванный паническими настроениями рабочих относительно эвакуации средств. А на следующий день он был подвергнут перекрестному допросу по той же теме на заседании Харьковского совета. Артем заверил, что власти ДКР эвакуируют в первую очередь не деньги, а «ценные бумаги аннулированных займов». «Никто этих бумаг не брал, однако разошелся слух, что большевики вывозят из Харькова 250 миллионов. Но я уверен, что Харьков никогда таких денег не видал», — заявил Артем. Он подчеркнул, что главная цель эвакуации заключается в вывозе товаров и сырья военно — стратегического назначения, особенно меди. И выразил при этом мнение, что с эвакуацией этой продукции у Харькова появится шанс — мол, он станет менее привлекательным для немцев [947] .
946
Донецкий пролетарий, 28 марта 1918 г.
947
Возрождение, 27 марта 1918 г.; Известия Юга, 27 марта 1918 г.
Деньги из Харьковского отделения Госбанка все — таки были изъяты под непосредственным руководством Орджоникидзе. Окончательное изъятие, по свидетельству самих сотрудников банка, произошло 5 апреля. Стоит отметить, что большевики выполнили обещание Межлаука не трогать вклады сберегательных касс, что по тем временам было диковинкой. Управляющий отделением Госбанка пытался уверить большевиков, что «хранение вкладов в конторе вполне обеспечено и нет оснований даже предполагать, что неприятель их захватит». Однако визитеров эти пояснения не удовлетворили. Администрация харьковской конторы составила протокол по поводу того, что «выемка вкладов произведена принудительным порядком», и сложила с себя всю ответственность за возможную утерю средств. В общей сложности из отделения было вывезено 57 мешков денег и облигации «Займа Свободы» на номинальную сумму 3 млн 866 тыс. рублей. Орджоникидзе пояснил, что все средства переводятся в Саратовское отделение Госбанка. Банкиров успокаивали: «Если вкладчики конторы предъявят какое — либо требование по эвакуированным ценностям, Орджоникидзе предложил сноситься с названными учреждениями, где он будет находиться, и требования вкладчиков будут немедленно исполнены» [948] .
948
Возрождение, 11 апреля 1918 г,