Донор
Шрифт:
Буквально через минуту Брэйди влетел в операционную.
— Сафина, ребята везут Элби, он тоже ранен в живот.
— О, Боже! — завопила Ева.
— Еще кто-нибудь? — без эмоций проговорила я.
— Они не сказали.
— А Эйдан?
— Не знаю, Сафина.
— Хорошо, переоденься и подготовь второй стол. Дэвин, помоги ему. Брэйди, через сколько они будут здесь?
— Минут пять.
— Тогда нужно спешить. Ева, я оставлю тебя с Энверо. Если увидишь, что кровь в ране прибывает, попробуй узнать, откуда, и зажать это место инструментом. Поняла?
— Да, Сафина. Иди, я справлюсь!
Я отошла
— Положи его на стол. Брэйди, разрежь и сними одежду. Дэвин, стерильные пеленки. Элби? Элби, ты меня слышишь?
— Да, малышка, — прохрипел он в ответ.
— Элби, где болит?
— Скажи ей…
— Элби, где…
Он схватил меня за руку и потянул к себе.
— Скажи ей….. что люблю… — чуть слышно прошептал он и закашлялся.
— Ты сам ей скажешь, обещаю тебе, — ответила я.
Элби потерял сознание. А через минуту у него началась фибрилляция желудочков.
— Дэвин, помоги! — закричала я, вводя Элби препараты.
— Элби, Элби! — Эйдан в ужасе стал теребить друга за плечо.
— Эйдан, выйди из операционной! Дэвин, заряжай дефибриллятор на двести.
— Элби! — продолжать звать его Эйдан.
— Эйдан!!! — завопила я, что было силы.
Эйдан испуганно посмотрел на меня.
— Вон из операционной я сказала!!!
Он не успел отреагировать, потому что в тот момент сердце Энверо остановилось второй раз. Я оцепенела. "Куда бежать? Кому помогать?" Я не хотела выбирать. Не хотела и не могла. И в этот момент Дэвин словно понял меня:
— Девочка моя, ты же знаешь, что здесь не из чего выбирать…
Через три часа я отошла от операционного стола, на котором лежал Элби, и повернулась лицом к Энверо. Он лежал так спокойно и умиротворенно. Я подошла к нему, убрала салфетки и стала зашивать раны. Сказать, что мне было тяжело, значит — ничего не сказать. Все молчали вокруг. Они просто смотрели, как я накладываю мелкие стежки на его измученную плоть. Срезав последнюю нитку, я достала трубку у него изо рта и отсоединила датчики.
А потом мои чувства перелились через край, и остатки самообладания растаяли прямо на глазах. Я сжала руки в кулаки и закричала. Это не принесло желаемого облегчения. Я снова закричала, внутри по-прежнему было больно. Тогда я повернулась к столику с инструментами и одним рывком вывернула его на пол, но и это ничего не изменило. Я завопила, что было силы, и начала громить все на своем пути. Никто не останавливал меня, и контейнеры, приборы, инструменты, колбы, стекла, банки — все с грохотом разлеталось в разные стороны до тех пор, пока я без сил не упала на пол и не заревела.
— Прости, меня, мальчик! Прости меня! — словно молитву, шептала я.
Эйдан подошел ко мне, снял с меня окровавленный халат и перчатки, поднял на руки и унес прочь. А я все плакала, и плакала, и молила своего мальчика простить меня за то, что не смогла выбрать его…
Глава 27
Элби находился в коме в течение трех дней. "Меркурий" оставался на Айвере в ожидании дальнейший указаний командования. Энверо мы кремировали, а прах решили развеять где-нибудь на Земле. Чувство вины, которое терзало меня все эти дни, стало притупляться.
Эйдан рассказывал потом, что они нарвались на отряд огунов в лаборатории. Энверо ранили практически сразу, на входе. Элби зажали в одном из отсеков, и он не мог выбраться в одиночку. Эйдан пришел ему на помощь, но когда они уходили, огуны все-таки подстрелили Элби.
Все три дня, как ни странно, ведения не посещали меня, а содержание своих снов я просто не помнила. Ни с Дэвином, ни с Эйданом я практически не разговаривала. Это было не тяжело, особенно по причине того, что Эйдан ушел в себя и закрыл за собой "дверь", а у меня не было сил искать от нее "ключи". Секрет Элби я Еве так и не раскрыла, и не потому что, искренне верила в то, что он сделает это сам, наоборот, я знала, что если он последует вслед за Энверо, такое признание облегчения Еве не принесет.
В тот день за завтраком в столовой все было как обычно. Ева набрала еды и быстро с полной тарелкой ретировалась в санчасть. Остальные весьма вяло поддерживали разговор, который не имел абсолютно никакого смысла. Покончив с трапезой, я уже собиралась вставать из-за стола, когда очередное видение настигло меня.
Вспышка света, и я стою посреди бескрайнего поля цветущих подсолнухов. Солнце слепит глаза, и где-то поблизости слышны крики людей. Я не двигаюсь до тех пор, пока возле меня не проносится кто-то. Я устремляюсь вслед за ним, но высокие стебли больно бьют по лицу, и я не могу определить, кого преследую. Раздается визг. Я знаю, кому он принадлежит. Я оборачиваюсь на бегу, и понимаю, что прямо за моей спиной — огуны. Их двое, и их жертва не я. Вдруг тот, кого я преследую, падает. Наконец, я понимаю, что это Надин. Она не кричит, не зовет на помощь, только с ужасом в глазах смотрит на двоих, которые ее окружают. В этот момент откуда-то выбегает Брайан. У него в руках плазменный пистолет. Он стреляет в двоих, и они падают замертво. Брайан не опускает оружие и направляет его на меня. Я не могу пошевелиться. Он спускает курок. Я вскрикиваю и закрываю лицо руками. Что-то попадает мне на спину. Волосы становятся мокрыми. Я поднимаю руку и провожу по ним ладонью. Это кровь. Я оборачиваюсь, и понимаю, что Брайан убил не огуна. В моих ногах валяется труп человека с изуродованным лицом.
— Кто он? — спрашивает Надин.
— Не знаю, — отвечает Брайан.
— Почему они его не убили?
— Потому что он был с ними.
— Но это невозможно. "Поводырей" еще нет!
— Выходит, что есть.
Вспышка. Я понимала, что сидела на стуле в столовой, но перестать смотреть на свои руки, которые еще недавно были в крови, не могла. Я снова провела ладонью по волосам, будто они до сих пор влажные. Но на них ничего не осталось.
Эйдан схватил меня за плечи и стал трясти.
— Сафина, очнись!
— "Поводырь", ты знаешь "поводыря"?
— Кто такой "поводырь"? Сафина!
— Господи, это было так ужасно!
— Солнышко, сейчас ты здесь, со мной. Все кончилось.
— Эйдан. Я думаю, что Надин погибла не случайно, так же как и Брайан.
— У тебя появились какие-то основания для таких предположений?
— Да. Я только что видела, как их пытались убить.
— Кто такой "поводырь"?
— Человек, который охотится с огунами.
— Что?