Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова
Шрифт:
Согласно обвинительному заключению, Сергей Морозов значится как единоличник, "по имущественному положению бедняк, имеющий одну лошадь, одну корову и один га посевов". Потом в газетах стал подкулачником, то есть пособником кулаков, а позднее в печати его стали называть кулаком. Кулак нужен был для того, чтобы объяснить убийство из классовых побуждений.
Как бывший работник жандармерии дед не мог не знать, что убийство тягчайшее преступление, будь то по старому закону или по новому. Идя на убийство, он, конечно же, сознавал, какое за этим последует наказание. В тайге он мог бы легко уничтожить улики против себя, однако все его действия были противоположны этой логике.
Он убивает детей рядом с деревней, прямо на дороге, какбудто специально для того, чтобы прохожие заметили следы крови и гору
Допустим, дед и Данила не успели скрыть следы сразу. Но у них было три для, чтобы спокойно и тщательно это проделать. Для чего деду понадобилось убивать второго внука? Даже если Федор тоже доносил, вряд ли без Павлика он был опасен. Следствие, суд и пресса выдвигали одну причину: убивали, боясь свидетеля. Но убийца сознательно шел на зверства, искал возможности, так сказать, совершить публичное действо.
Момент, в который совершено убийство, кажется, подтверждает вину деда. Доносчик убит осенью, когда вся деревня, наполняя сараи зерном, ожидала нового государственного грабежа и старалась спрятать что можно, чтобы не нашли, чтобы хватило на зиму и не голодали дети. Убийство могло быть своего рода самозащитой. Месть должна была воспитывать других предателей крестьянских интересов. Люди должны знать, что соглядатай получил свое, и те, на кого Павел донес бы завтра, могут спать спокойно. Против Сергея Морозова работала и статистика, утверждавшая, что большой процент (почти половина) убийств в России совершаются родственниками. Но это лишь общие рассуждения. И не все факты их подтверждают.
Кто был способен образумить Павлика, объяснить, что доносительство зло? Отец? Но Трофим уже пал жертвой доноса. Мать? Она помогала сыну доносить. Учительница? Она этого не сделала. И только дед пытался отвратить внука от дурной страсти. Пытался, но успеха не имел. Значит ли это, что он решил убить внука? Ведь ему не повезло не только с Павликом. Дед видел, что основным осведомителем в деревне был другой его внук, от дочери Устиньи, Иван Потупчик. Вот как писала учительница Елена Ростовщикова через тридцать пять лет: "Особенно Ваня Потупчик выделялся способностями и активностью". Устинья Потупчик, судя по записям Соломеина, рассказывала: "Один раз дед Морозов пришел злой.
– А Ванька игде?
– З ребятами в заулке песни играе.
– ...твою мать, родила дурака. Ен у тоби який большой, такой дурный... Усе смотрить, як бы найти у кого хлеб захованный... Так раз своего нэма, зачем чужой забирать?"
Этот эпизод, разумеется, без поминания матери, перешел из записей Соломеина в его книгу. Важно вот что: если дед знал, что двадцатилетний Иван - серьезный осведомитель, зачем было ему убивать двух маленьких детей? Разве доносы прекратились бы?
На следующий день после убийства, в воскресенье, дед поехал к старшему сыну Ивану в соседнюю деревню - по версии следователей, чтобы сообщить, что дело сделано. Эта версия стала поводом для обвинения Ивана в соучастии. Однако в показаниях очевидцев, записанных Соломеиным сразу после приезда в деревню, находим опровержение, весьма важное: "Морозов приехал домой вечером в воскресенье с милиционером Титовым". Выходит, дед сам привез в деревню милиционера искать внуков, когда матери еще не было! Этот факт почему-то не фигурировал на суде вообще. Между тем, как показывают односельчане, поиски пропавших внуков начались благодаря деду.
С самого начала старик Морозов считался в деревне к делу непричастным. Его угрозы расправиться с Павлом никто за серьезные не принимал. "Будучи посаженным, - уверяет дальний родственник Морозовых Байдаков, - старейшина семьи до суда велел всем отпираться ото всего. Он отрицал не только свою причастность, но и вину других арестованных. Тогда его начали бить".
"Еще перед арестом его избили до полусмерти, - вспоминает Татьяна Морозова.
– Особенно отличился Иван Потупчик. В ОГПУ их тоже били, ну, они и признались". "На допросах грозили пристрелить на месте, - заявила учительница Кабина, - они не понимали, чего от них хотят, и говорили все что угодно, лишь бы не били". "Их долго таскали на допросы, - говорит одноклассница Павла Матрена Королькова, - то признаются, то не признаются. Деда пытали". В результате пыток и побоев следствие победило: старик взял убийство на себя.
Татьяна Морозова нам рассказывала: "Дед на суде заявил: "Господа судьи, меня допрашивали - пятнадцать наганов лежало на столе. Били рукоятками до полусмерти". Судья спросил: "Кто бил?" - "А такие, как вы, только с наганами". Конец суда писатель Соломеин описывает так: "Остриженный наголо, старик Морозов не походил на себя. Говорил тихо. То сознавался во всем, то начинал запираться. На вопросы отвечал путано. Морщился, истерично взмахивал рукой: "Мне теперь все равно... Судите скорее...".
В газетном отчете из зала суда читаем: "Старик Морозов пытается принять на себя "иисусов" вид. Он говорит: "Я принимаю на себя весь грех, как принял иисус христос на суде иудейском". Имя Иисуса Христа в газетах тех лет писалось с маленькой буквы. Но дело не в этом. Христос, как известно, не был виноват, и намек деда весьма прозрачен.
Но сохранились и другие отчеты о поведении деда. Писатель Яковлев в книге говорил позднее, что дед в убийстве так и не признался: "Я и в лесу не был, на лежанке весь день отдыхал" - "Кто же убил?" - "А я знаю? Ничего я не знаю". Репортер местной газеты Антонов, присутствовавший на суде, также утверждал, что дед виновным себя на суде не признал, категорически отказался от данных на следствии показаний. Антонов писал: "В один из моментов допроса плачет мать... Плачет дед, однако остается тверд и продолжает отрицать свое участие в убийстве". Ни судьи, ни прокурор, ни свидетели не смогли предложить ни единого конкретного доказательства, что дед убивал. Несколько человек, присутствовавших в зале суда, нам заявили, что дед виновным себя так и не признал. Чем же вызваны тогда колебания в поведении Сергея Морозова во время следствия, только ли пытками и избиениями? Его линия менялась из-за внука Данилы, показания которого были единственной уликой.
"Данила был дурачок", - рассказывала нам Татьяна Морозова. "Хорошего ничего в нем не было, - говорила Королькова, - оторви да брось. Но тупой он не был". В записях Соломеина находим: "Данила Морозов низкого роста, угрюмый. С людьми плохо разговаривал... с молодежью мало ходил. С девками не крутил". Беркина утверждает, что Данила был "чокнутый".
Иное заявили его учительницы. Позднина уверяла, что Данила с интересом учился и неплохо (в отличие от Павлика) говорил по-русски. Первое время он был даже переводчиком между русской учительницей и белорусскими детьми. К двоюродному брату Павлику Данила относился хорошо. Учительница Кабина вспоминала: "Данила и Павлик учились вместе. Данила вовсе не был таким, как его изображают. Не вышибала и не мрачный дебил. Косил сено, пахал. Это был жизнерадостный трудяга-парень, немного простодушный. Сложения крепкого, невысокого роста, добрее и великодушнее Павлика. Если и дрался, то как все подростки. Данила не пил, как пишут. Тогда в деревне пили редко, а молодежь и подавно. Самогона не варили, потому что хлеба не хватало".
Данила, сын Ивана, который ушел жить в соседнюю деревню, был вскормлен и воспитан дедом и бабушкой, у которых прожил лет шесть. Дед собирался оставить Даниле нажитое. Печать называла Данилу "кулаком", но это нелепость. Данила своего имущества не имел вообще, хотя был трудолюбив, здоровьем не обижен и, когда вырос, стал опорой стариков.
Учительница Кабина уверяла нас: "Данила в те дни исчез". Когда стали арестовывать, он убежал к отцу Ивану в соседнюю деревню, сделав это по совету деда. Данилу арестовали быстро, но маловероятно, что дед стал бы губить любимого внука. Между тем следователь писал, что это именно так.