Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова
Шрифт:
В духе времени Всероссийское общество "Знание" организовало в Москве круглый стол "Белые пятна в истории комсомола". Мнения историков разделились. Одни назвали Павлика Морозова "пионером-доносчиком", резко осудив тот символ, который из него сделали во времена культа личности Сталина. Другие утверждали, что "гражданская позиция должна цениться выше, чем родственные, семейные отношения". Стало быть, донос детей на родителей морально оправдан. Заметим, что историки те были сотрудниками Научно-исследовательского центра почтенной памяти Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ.
Мальчик эпохи гласности, ровесник Морозова, доверчиво писал в газету, чтобы узнать правду, а образованные дядя и тети,
Неприязнь интеллигенции к герою-доносчику, однако, прорвалась на страницы перестроечной печати. Писателю В.Амлинскому, которому мы давали читать рукопись еще в начале восьмидесятых, в статье по поводу реабилитации Бухарина в журнале "Юность" удалось сказать между прочим, что поступок Морозова - "символ узаконенного и романтизированного предательства". Журнал "Огонек" рассказал о четвертом классе одной московской школы, который в разгаре перестройки боролся за право носить имя Павлика Морозова. И журнал мужественно писал об обществе сталинских времен, извратившем "даже самые первичные понятия о нравственности".
Время было противоречивое, и та же "Юность", заимствовав из книги "Вознесение Павлика Морозова" факты и фотографии без ссылок на первоисточник, вдруг заявила, что "пришло время, когда мы должны окончательно лишить западные издательства этого приоритета - обнародовать белые пятна нашей истории". Зачем понадобилось редакторам "Юности" делать западных историков лишенцами, когда все уже качалось? Нечто подобное уже было в советской истории и ни к чему хорошему не привело.
В советской печати раздались голоса об очистке духовной атмосферы от остатков сталинизма. Как известно, коммунистическую, классовую мораль, отличную от нормальной, объявил Ленин. А он еще оставался неприкасаемым. То тут, то там проскакивали в советской печати намеки на Павлика Морозова, подчас весьма туманные, но и это было важно.
Постепенно появлялись и более серьезные выступления. Дважды заявил о своем неприятии доносительской морали писатель В.Кондратьев, который тоже одним из первых прочитал рукопись книги "Вознесение Павлика Морозова". Отрицательно высказалась писательница И.Грекова в газете "Московские новости". "Страсть к доносу, - писал в "Новом мире" публицист Ф.Бурлацкий, - была всосана старшим поколением с молоком матери. Да и воспитывали ее. Я до сих пор вздрагиваю каждый раз, когда подъезжаю к своему дому на улице Павлика Морозова. Вот ведь мальчонка заложил отца родного по мотивам политическим и стал примером для подражания миллионам юношей и девушек..." Улицы Павлика Морозова в Москве не было, это переулок, но позиция активного перестройщика звучала вполне пристойно.
Вот что, однако, пугало. Попытки публично поколебать пьедестал национального героя-доносчика были эмоциональны. А его защитники вовсе не собирались сдавать позиции. Они то и дело появлялись на страницах разных печатных органов не только с эмоциями, но, споря с книгой и чувствуя свою силу, властно заявляли, что Морозов был и остается героем.
В "Аргументах и фактах" от имени Прокуратуры СССР старший советник юстиции И.Титов отвечал читателям, что он изучил "архивные материалы следствия и судебного разбирательства об убийстве Павлика Морозова". Но рассказывал Титов старый миф, почерпнутый им из советских газет и книг. Даже обвинительное заключение по делу об убийстве Павлика и его брата прокурор изучал по пропагандистским материалам того времени. Ни единого архивного факта не приводил Титов, не назвал ни источников, ни имен свидетелей и еще больше запутал истину.
Скрытая цель публикации была ясна: попытаться нейтрализовать книгу "Вознесение Павлика Морозова", то есть те свидетельские показания и документы, что были опубликованы в Лондоне и передавались западными радиоголосами. Но повторяя и подновляя старые легенды о юном большевике-агитаторе, борце за социализм, защитники Павлика Морозова вынуждали читателей стремиться узнать новости не из советских источников. Журналисты и писатели из авангарда призывали к совести. А в тысячах школ по всей стране честность продолжала воспитываться на примере подлости, концентрированным выражением которой стал Морозов. Метастазы свидетельствовали о том, как серьезна болезнь. Попытаться лечить ее значило отказаться от классовой морали и признать правоту христианской, признать, что социализм есть восстановление крепостного права в России, да такими методами, которые не снились Ивану Грозному.
Постепенно в советской печати стала обнаруживаться некая жесткая рука. Книга "Вознесение Павлика Морозова" подтачивала устои социализма, и ЦК ВЛКСМ, Прокуратура СССР, редакция газеты "Пионерская правда", журналы "Пионер", "Человек и закон" создали комиссию для проверки подвига Морозова. В результате Бюро Центрального совета Всесоюзной пионерской организации имени Ленина постановило: "Считать правильным решение бюро от 1955 года о занесении Павлика Морозова в Книгу почета. Сообщить об этом через средства массовой информации всем пионерам и их родителям, широкой общественности".
Итак, в разгаре гласности и перестройки было всенародно объявлено, что известный всем подросток остается героем 001. Начиналась третья (после реальной и мифической) жизнь Павлика Морозова - ирреальная. То была отчаянная попытка старых сил повернуть колесо истории вспять, к временам застоя. Маниакальное усердие в восхвалении доносчика проявляли некоторые журналисты, например, В.Кононенко (журналы "Человек и закон", "Советская педагогика"), В.Бушин (газета "Советская Россия").
Что же было делать мальчику из Цимлянска и миллионам других мальчиков и девочек в Советском Союзе? Петь хором песню "Равняйся на Павла Морозова!" или не петь? Доносить на родителей куда следует, если папа маме рассказал анекдот про Горбачева, или не доносить?
Главный подвиг Павлика - донос на собственного отца - звучал неблагозвучно. И советские газеты, обязанные по постановлению оповестить население, дружно заявили: не было в документах доносов Павлика! И значит, он был просто юным коммунистом, борцом за светлое будущее. Стало ясно, что указания оставить Павлика в героях, поступают централизованно. Откуда? Может, комсомол нынче не у дел и не в почете и, чтобы доказать свою полезность, ищет заслуги в прошлом? Но комсомол - лишь приводной ремень. Кому было выгодно, чтобы доносчик оставался всеобщим образцом для подражания?
В то время поступали настойчивые требования обнародовать списки тайных осведомителей, и некоторые из них уже каялись в печати, освобожденной от цензуры. Становилось ясно, какая организация больше других печется о неколебимости и славе героя-доносчика. Указания шли из другого учреждения, которому гласность поперек горла, историческая правда опасна и не нужна, а вот доносчики всегда требуются. Газета "Известия" напечатала интервью с начальником управления КГБ А.Бураковым, в котором он говорил о необходимости крепить сеть "нештатных сотрудников в каждом коллективе". Этому ведомству герой-доносчик был нужен всегда, и в заморозки, и в оттепель. Сетования отважных интеллигентов насчет повреждения нравственности не меняли сути дела. Сталин, как мы помним, задумал поставить памятник Морозову на Красной площади, а поставил на Красной Пресне. Но подлинное место предателю отца было на Лубянке. Эта организация уверена, что Павлики Морозовы служат и будут ей служить верой и правдой завтра.