DOOM. Трилогия
Шрифт:
Единственное, что радовало, это эффект голубого шара, который, разорвавшись, наделил меня удивительным здоровьем и бодростью. Даже вспомнить не могу, когда я в последний раз так хорошо себя чувствовал. Теперь, как никогда раньше, я нуждался в такой же нежданной поддержке.
Я глубоко вздохнул — раз, другой, третий, — набирая воздух полной грудью. Как же мне все надоело! Однако это была единственная возможность оказаться по другую сторону стены, преграждавшей путь. Необходимо преодолеть это чертово препятствие снизу, нырнув в зеленую жижу. Проклиная ненавистных монстров, свалившихся на нас со
Единственной разницей по сравнению с моим первым «купанием» в токсичной гадости было то, что я уже знал о боли, пронизывающей тело от нестерпимого холода. Теперь эта боль не стала для меня неожиданностью. Боль как боль — обычная пульсирующая острая боль, высасывающая все силы, все жизненные соки и перехватывающая дыхание. Так или иначе, заплыв мой не мог быть продолжительным. Жидкая отрава светилась жутким фосфоресцирующим зеленоватым светом, который, как ни странно, мне помог — благодаря ему я заметил металлический предмет, который в темноте проглядел бы наверняка.
Это было что-то похожее на совсем маленький — с ладонь величиной — телевизор. Я зажал предмет в руке.
Я очень постарался и представил, что жижа — заросший тиной и водорослями пруд, на который я частенько ребенком бегал купаться. Вот до чего мне хотелось, чтобы вместо густой, ядовитой дряни была вода!
Стена действительно доходила не до самого дна. Я зажал нос, крепко закрыл глаза и нырнул. В ледяной жиже меня стал бить страшный колотун; мне было так плохо, что я чуть не отдал концы.
Вынырнув на поверхность настолько быстро, насколько возможно, я ухватился за бортик с противоположной стороны омута. Никогда еще глоток воздуха не доставлял мне такого наслаждения, хоть вонь вокруг стояла непереносимая. Вдохнув полной грудью еще несколько раз, я снова надвинул на лицо воздушный фильтр и снова пожалел, что был не в скафандре для открытого космоса с автономным запасом кислорода. Но что бы это изменило? Морскому пехотинцу всегда чегонибудь не хватает.
Не мог же я навсегда сохранить заряд здоровья и бодрости, который мне дал голубой шар. Пока я не искупался в отраве, мне невдомек было, что это за сила такая удивительная. Теперь же я чувствовал себя как выжатый лимон. Сетуя на несчастья и проклиная судьбу, я в то же время отлично осознавал: если бы не воздействие на организм голубого шара, купание скорее всего закончилось бы для меня плачевно.
А как же Арлин? Неужели она и через омут прошла? Может, я просто не заметил ее тело в зеленом, мерцающем мраке? На этот счет следовало основательно поразмыслить — за ядовитым омутом стрелки не было. Возможно, ей удалось найти менее опасный маршрут. Или она обзавелась приличным фонариком, а еще лучше — очками для ночного видения, так что отлично разобралась в ситуации? Не исключал я и того, что на ней мог быть вожделенный скафандр для открытого космоса.
Нельзя было сбрасывать со счетов и возможность встречи Арлин с голубым шаром. Словом, у нее было много возможностей спастись и выжить в этом аду.
Вместе с тем я не мог исключить и печальный исход. Однако о нем думать не хотелось.
Пора было идти дальше.
12
Наконец-то я снова мог довериться инстинктам Флая. Многие ситуации, с которыми мне приходилось
Тут до меня дошло, что я все еще держу в руке небольшой предмет со дна зеленого омута! Я поднес его поближе к глазам и в недоумении уставился на странную штуковину. Она щелкнула и сама собой включилась — оказалось, что это план, видеосхема того уровня, на котором располагались лаборатории. Пресвятые угодники — даже самые тяжелые и опасные передряги имеют свои светлые стороны.
Я решил не менять направления и спускаться все ниже, ниже и ниже. Задерживаться здесь не было никакого резона. Мне хотелось добраться до самого последнего уровня, двумя ярусами ниже, где — как я видел на схеме в помещении атомной электростанции — находился главный компьютерный центр. Однако отсутствие знаков Арлин вынуждало меня самого отыскивать туда дорогу. Это было значительно легче сделать, освоив управление игрушкой, которую я вертел теперь в руках.
Внезапно на меня накатила волна слабости и лихорадочного жара. Оставалось только надеяться на то, что, нырнув в зеленую отраву, я не подписал себе смертный приговор.
В лаборатории было темно, и вонь стояла, как в коллекторе канализации. Однако если где-то на базе оставались медикаменты, вероятнее всего, что именно здесь их легче всего отыскать; естественно, в том лишь случае, если их не постигла печальная судьба исковерканного оружия и вдребезги разбитых радиоприемников. Сейчас прежде всего нужно было найти средства против отравления и что-нибудь тонизирующее.
Слабость усилилась, и я вынужден был опереться на стену, но это была не стена, а дверца шкафа, в котором хранилось оружие. Под моей тяжестью она без труда распахнулась.
Я ласково поглаживал бесценные находки, рассовывал по карманом боеприпасы и вдруг замер, не веря своим глазам: под пулями и патронами лежал автоматический пистолет АБ-10 — подлинное произведение искусства. Вопрос заключался в том, исправен ли он, если зомби с монстрами раньше имели возможность с ним поиграть.
Я проверил пистолет, прочистил ствол, перезарядил и чуть было не спустил курок, чтобы единственно возможным способом убедиться в его исправности, но вовремя решил сохранить верность своим исходным принципам и поднимать шум только тогда, когда без этого совсем нельзя обойтись.
Не приходилось сомневаться в том, что очень скоро придется испытать это оружие на настоящей цели, но на случай, если б оно меня подвело, необходимо иметь запасной ствол для надежности. В такой ситуации лучше всего в одной руке держать пистолет, а в другой — ружье. В страховке такого рода нет ничего зазорного, хоть выглядел я, как ковбой, осваивающий Дикий Запад.
Поправив рюкзак, набитый боеприпасами, я хотел уже было идти дальше, как вдруг почувствовал приступ головокружения, как будто рядом разорвалась граната. Поиск медикаментов снова стал первоочередной задачей.