DOOM. Трилогия

Линавивер Брэд

Однако у этой проклятой двери была еще одна специфическая особенность — скрипучий, гнусавый, омерзительный голос, подобный механическому голосу автомата с платной стоянки для автомобилей, который напоминал каждому владельцу машины: «Не забудьте взять вашу квитанцию», — будто все они были лохами из какого-нибудь арканзасского захолустья и представления не имели о том, как парковаться на платных автостоянках. Никакому монстру и в голову бы не пришло создать настолько дурацкое приспособление для того, чтобы вывести вас из себя. Это было подлинное произведение искусства, предназначенное исключительно для того, чтобы давить на психику, и в нем явно прослеживалась печать чисто человеческого идиотизма.

—

Здравствуйте, — гнусаво вякнула дверь. — Чтобы выйти с территории компьютерной станции, пожалуйста, вставьте в щель золотую магнитную карточку.

Ну, что ж, я решил, что желтая карточка вполне могла заменить золотую. Я вставил ее в отверстие, и мерзкая дешевка пробубнила:

— Спасибо. Для того, чтобы выйти с территории компьютерной станции, пожалуйста, вставьте в щель синюю магнитную карточку.

Услышав за спиной вопли, доносившиеся из коридора, я подумал о том, что, пока эта дурацкая дверь полоскала мне мозги, о моих намерениях автоматически оказались осведомлены неведомые «охранники». Я всунул в щель синюю карточку, хотя заранее мог предсказать, что после этого произойдет.

— Спасибо. Для того, чтобы выйти с территории компьютерной станции, пожалуйста, вставьте в щель красную магнитную карточку.

Могу побиться об заклад, что если на этом уровне была такая карточка, то я вполне смог бы сойти за бабуина с красной задницей.

Не для того я пошел в морскую пехоту, чтобы обращать внимание на маразматический бред. Даже с монстрами клыкастыми легче справиться, чем с человеческим идиотизмом! Обойти возникшую проблему, в принципе, было несложно. Когда в последний раз я воспользовался ракетой, ошибка моя состояла в том, что я находился слишком близко от места взрыва. На этот раз я решил отойти от двери на более приличное расстояние и, кроме того, загородиться от взрывной волны лестничным пролетом и колонной.

Я послал в дверь две ракеты одновременно, чтобы быть совершенно уверенным в действенности выстрела. Результат превзошел самые смелые ожидания — он делал честь морской пехоте. Несмотря на страшный грохот, который на этот раз меня не оглушил, все произошло именно так, как было задумано.

Проходя через дымящиеся, искореженные останки железной двери, я испытывал большее удовлетворение, чем когда взорвал бочки с зеленой отравой вместе с комнатой, битком набитой зомби. На этот раз я нанес нешуточный удар подлинному злу — человеческой глупости и тем ее носителям, которые спроектировали столь нелепые сооружения.

С этого момента меня больше не волновали ни магнитные, ни какие бы то ни было другие ключи. Ничто не могло меня теперь остановить. В самом дальнем углу помещений станции, я наконец нашел лифт, который мог вывести меня отсюда — это стало бы наградой за злоключения с дурацкими магнитными карточками.

Шахта лифта оказалась до отказа забитой останками людей и животных, как какая-то дьявольская силосная башня. Не знаю, сколько времени я там стоял, тупо уставившись на кошмарное зрелище. К горлу подкатила тошнота, и в течение нескольких минут меня страшно рвало. Казалось, последние силы оставили меня, все тело, как в лихорадке, била мелкая — дрожь. Несколько минут в голове вертелась только одна мысль: я спустился на самое дно сооружений, прорубленных в скалистой толще Фобоса, чтобы оказаться в тупике! Дальше идти было некуда — единственный путь, по которому я мог вернуться назад, лежал через те же испытания, которые мне пришлось преодолеть при спуске. Я знал, что не смогу снова пройти той же дорогой, но зарывать, как страус, голову в песок тоже не собирался. Если бы снова пришлось повторить все, что я испытал ради спасения Арлин, я сделал бы это без тени сомнений, а потом уповал бы на чудо, которое одно помогло

бы ей избежать ловушку, в которую попал я сам.

Мне снова пришло в голову взорвать Фобос к чертовой матери, хотя такой план требовал серьезной подготовки. В любом случае это было бы лучше, чем дать ублюдкам одержать верх над людьми! Тут я заметил, что в полу образовалась кроваво-красная, зловеще мерцавшая дыра — готов поклясться, что еще секунду назад ее там не было. Из омерзительного отверстия исходило дикое зловоние, словно на сковороде поджаривали человеческую плоть. Как-то ночью, когда я стоял в карауле в нашем лагере в Кефиристане, местный террорист бросил бомбу в казарму, где спокойно спали наши ребята. Живьем сгорело тридцать три бойца. Запах, который там стоял, я не смогу забыть до конца своих дней. Через сорок восемь часов после этого меня перевели в роту «Фокс».

Дыра пульсировала в такт биения сердца. Вглубь этой вонючей скважины вели, если можно так выразиться, «ступени» нежно-розового цвета, которые, на первый взгляд, напоминали не то хрящи, не то позвонки, не то еще какие-то влажные куски еще недавно живой плоти.

И без семи пядей во лбу легко понять, что ни одно человеческое существо даже в бредовой горячке не в состоянии до такого додуматься — очевидно это даже для такого непробиваемо тупого идиота, как морской пехотинец. Покорившись неведомой воле, я перекинул через плечо ружье и винтовку, проверил в кобуре автоматический пистолет и стал спускаться вниз по липкой, влажной, упругой лестнице.

Внизу все тонуло в мутном красноватом мареве. Шаткие ступени из чего-то, напоминавшего человеческие внутренности, вели в самый большой из всех коридоров, которые мне довелось видеть на базе. Можно было подумать, что он выбит в скальной толще Фобоса, как и тот проход, по которому я шел на лабораторном уровне, однако здесь казалось, что на стенах выступает испарина, как и на ступенях лестницы. Затаив дыхание, я подошел ближе к стене и увидел на ней сотни, нет — тысячи небольших отверстий, которые открывались и закрывались в том же самом размеренном ритме, что и красноватая дыра, через которую я сюда попал. Что сказать, этих наблюдений мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

И тут — слава небесам — я снова увидел заветные буквы А. С., только значительно большего размера, чем раньше. Даже в самом сердце ада у меня достало сил на то, чтобы подбодрить себя мыслью о том, что я не один. Правда, насвистывать от радости веселую мелодию я не стал, а лишь печально улыбнулся.

Знак, оставленный Арлин, сопровождался грубым изображением черепа со скрещенными костями и стрелкой, указывавшей прямо вперед. Вторая стрелка была направлена на узкую щель в стене, которая в этом месте проходила в обычной скальной породе — такой привычной и знакомой, а не в покрытой ритмично пульсировавшими отвратительными отверстиями. Щель вела наружу, туда, где был выход из кромешного ада. Это место должно было находиться в сотнях метров под поверхностью Фобоса, и тем не менее, сквозь загадочную расщелину я увидел дневной свет. Зрелище было настолько несуразным, что я отказывался верить своим глазам.

По другую сторону трещины было светло, как днем. Интересно, можно ли в нее пролезть? Могла ли это сделать Арлин? Я дотронулся рукой до края трещины и ощутил липкую, свернувшуюся кровь, которая появилась здесь не больше, чем пару часов назад. Господи, Пресвятая дева Мария… У меня в голове проплыло видение: Арлин выбралась отсюда именно в этом месте. Она протискивалась на ту сторону с таким остервенением, что едирала с тела кожу чуть ли не до мяса — но ей было все равно. Ей надо было выбраться; она должна была выскочить наружу во что бы то ни стало и именно в тот момент, потому что через пять секунд могло быть уже поздно.