Допрос с пристрастием
Шрифт:
– Так что Зема? – спросил курирующий офицер. Агент задумчиво собрал подбородок в ладонь, будто воду стер.
– Он меня на угон подписал. «Бентли» угонять буду. Что за зверь такой, я его и не видел никогда…
– Странно… Какой из тебя угонщик? – насторожился Лис.
– А вот послушай, как он объяснил…
В парке Революции лежал ковер из опавших листьев. Они шуршали под ногами, издалека предупреждая о приближении посторонних. Но в сумерках в этой части парка никто не ходил. В пятнах света от желтых фонарей появлялись только две фигуры и тут же вновь растворялись в закатной
– Ну, так, конечно, может быть, – задумчиво протянул Лис, когда информатор закончил свое повествование. – Но все как-то притянуто. Вроде внатяг… Ты там будь настороже, Петруччо!
И тут же спросил:
– А чего ты все морщишься да кривишься?
– Да зуб замучил, – выругался Леший. – Уже неделю болит, спасу нет!
– А к врачу ходил?
– Да куда я пойду? В районную поликлинику? Так прописки нету. А в эти, платные, – к ним без десяти тысяч и не подойдешь…
Лис хмыкнул.
– Так мне сказать надо! Давай завтра после двух в областную стоматологию, знаешь, у ипподрома? Двенадцатый кабинет, доктор Владимир. Скажешь – от Коренева, а я позвоню…
– Спасибо, Михалыч… Что бы я без тебя делал? Короче, договорились мы с Земой, я у него ствол попросил «на дело», обещал дать… А потом вышли во двор, опробовали… На другой день все разошлись, а я там поковырялся, одну пулю не нашел, а одну выковырял, вот…
Он передал куратору закрученный целлофан от сигаретной пачки. Лис сунул его в карман.
– Спасибо, Петруччо! Если это нужный ствол – с меня бутылка. И не одна!
– Давай, Михалыч. Я на проспект выйду, а ты в другую сторону.
– Удачи, Петруччо!
Через полчаса подполковник Коренев зашел в кабинет экспертов-баллистов.
– Ну-ка, Валера, посмотри одну пульку интересную…
– Сильно интересную? – Молодой старлей отложил в сторону обрез малокалиберки. – Впрочем, что я спрашиваю? Раз сам Коренев принес, то конечно…
Эксперт привычно установил закругленный цилиндрик на предметном стекле сканера и включил оборудование. Косые следы нарезов по бокам являлись визитной карточкой выстрелившего ее оружия. Компьютерная память со скоростью двадцать пять снимков в минуту сличала их со следами стволов с нераскрытых преступлений.
– Может, чайку, Филипп Михайлович? – спросил Валера. – Минут сорок ждать придется…
– Спасибо, не хочу. Лучше покажи что-нибудь интересное. Есть небось?
– Сейчас посмотрим…
Валера встал и принялся рыться в сейфе, гремя железом и недовольно бурча:
– Не пойму я, что делается? Сколько народу ножами режут, а ответственность за ношение холодного отменили! Из переделанных газовиков каждого третьего убивают, а ответственность, опять же, отменили! Арбалет – бесшумный, бьет сильней пистолета и дальше в четыре раза: отменили! Вы что-нибудь понимаете, Филипп Михайлович?
Лис вздохнул.
– Да все я понимаю. Расстраиваться не хочу… Ну, что там у тебя?
– Вот необычная штука – Лефоше, под шпилечный патрон. Музейная редкость! Видели?
– Видел. Ну, давай еще посмотрю…
– А вот «Беретта» – из нее один полковник застрелился…
– Это плохая примета… Ну ладно, давай, я ведь подполковник… Что там еще?
Через
– Результат предварительный, Филипп Михайлович, – предупредил Валера. – Надо полное исследование провести. Но вероятность – процентов девяносто…
– Хорошо, очень хорошо, только пока результаты не оглашай, лады?
Не дожидаясь ответа, Лис вышел из лаборатории и быстро пошел по коридору. Его ноздри хищно раздувались, как у гончей, вышедшей на верный след.
– Куда ты идешь, Виталик? – Мать стала в дверном проеме, намертво вцепившись в косяки побелевшими пальцами. Лицо у нее, напротив, было красным. Точнее пятнистым – между красными пятнами проступала землистая, пористая кожа. – Скоро папа вернется, у него получка, накроем стол, посидим все вместе…
– Куда, куда… Гулять! Вы и без меня не соскучитесь…
– Ночь ведь на дворе!
– Какая ночь – полседьмого всего, а мне уже семнадцать! – Высокий худой подросток с дерзким взглядом голубых глаз безуспешно попытался отодрать ее цепкие руки. – Пусти. Пусти, говорю! Все ребята гуляют!
– Знаю я твои гулянья… Каждый раз, когда участковый в школу приходит, сквозь землю проваливаюсь! Я же должна учеников воспитывать, а своего собственного ребенка воспитать не могу… Откуда у тебя эта одежда?
– Заработал и купил! – «Ребенок» вызывающе выпятил нижнюю челюсть. – Вы-то с отцом только нравоучения читаете! Тоже мне, воспитатели!
– Отец двадцать лет на «Сельхозмаше» работает, ни одного выговора не получал, я в школе восемнадцать лет, тоже всегда на хорошем счету. – Голос Веры Ивановны дрожал. – Лучше бы с родителей пример брал, а не с этих твоих…
Сынок глумливо засмеялся.
– С вас?! Ты что, с дуба упала? Да кто вы такие? Ничего не можете, ничего не имеете… Какой пример? Хотите, чтобы я тоже в нищете ковырялся? Пропусти, а то в окно вылезу!
Руки Веры Ивановны бессильно опустились, по красному лицу покатились слезы. Подросток, оттолкнув ее, протиснулся в дверь. По гулкой железной лестнице сбежал во двор, оскальзываясь в грязи, выбрался на улицу, вытер подошвы о разбитый асфальт и быстро пошел по круто ведущей к Дону улице.
Угрызения совести его не мучили, и плачущая мать не стояла перед глазами. Он давно определился, с кого брать пример. Тут даже думать не о чем: с одной стороны – затюканные жизнью, сидящие на грошовой зарплате родители, убогая квартирка и перспектива столь же унылой безрадостной жизни, с другой – Зема на набитом телками «Мерседесе», Батон с полным кошельком «хрустов» и богатым перстнем на пальце… У них есть все – сила, возможности, авторитет среди пацанов! И у него все будет. Вот уже и появилось – черная куртка, черные джинсы, черные высокие ботинки на толстой ребристой подошве, черная лыжная шапочка, которую можно раскатать на лице, и получится маска с прорезями для глаз… В таком прикиде не стыдно на улице показаться – сразу всем видно, какой он крутой пацан!