Допрос военнопленных

Сурин Сергей Иванович

Левая половина дома №18 по нашей улице рухнула. По Блюхерштрассе нет ни одного дома с целыми стеклами. Район Халлешес Тор стал пустыней. В Дейчландзал тоже попало. Купол провалился как раз во время спектакля. Сколько там было человеческих жертв – не знаю. Говорят, будто посетителей успели во-время выпустить. Скажу прямо, это был ужасный вечер… А в воскресенье мы снова сидели в подвале, но на этот раз бомбили другой район.

Правда, в бомбардировке ничего хорошего нет, но все же не следует из-за нее терять головы…»

Ему же от сестры Эльзы Берлин, 23.2.43

«…Дорогой

Гюнтер, мне снова надо поступать на работу, так как все бездетные женщины теперь обязаны работать во имя обеспечения победы. Это позволит призвать на военную службу всех мужчин. Я согласна итти работать, лишь бы война была выиграна.

Надеюсь, ты жив и здоров. Знаешь ли ты, что Пауль из. дома №33 убит под Сталинградом?..».

Ему же от матери Берлин, 4.3.43

«…Второго марта на Берлин был ужасающий налет. Пожалуй, самый большой из всех, которые мы до сих пор пережили. Все дома по Шипкештрассе, Гоберштрассе и Биркештрассе сгорели или рухнули. Люди еще до сих пор завалены в подвалах. Они пытаются вылезть оттуда, но напрасно. Как это страшно и печально! Берлин и его предместья жутко пострадали и опустели.

…Сегодня в пять часов вечера снова прилетал их разведчик. Сейчас, когда приблизился вечер, мы с ужасом ожидаем воя сирены. Думаю, что нам предстоит много пережить!»

89

Ему же от сестры Эльзы Берлин, 6.3.43

«…Ты, вероятно, знаешь, что произошло в Берлине? Все закрыто. Рестораны, кафе, все, все!.. То, что не служат интересам войны, – закрыто. Весь персонал этих предприятий должен начать работать на оборону. Повсюду призвали тех, кто ранее не был мобилизован. Во вторник и среду снова были воздушные налеты. Ах, если бы наши воздушные силы поскорее освободились на востоке!»

Ему же от брата aA-OO‰ „. Орел, 9.4.43

«…Теперь расскажу о себе, так как за это время мне пришлось участвовать в ряде боев и переходов. Ты, вероятно, уже слышал о больших изменениях на центральном фронте. Термин «сокращение фронта» для тебя, конечно, неясное понятие, но, между нами говоря, это гораздо неприятнее, чем наступление.

Сначала подготовка нашего отрыва от неприятеля проходила незаметно и блестяще. Но затем русские, через своих разведчиков, пронюхали день нашего отхода и начали, как бешеные, атаковать. Мы неоднократно отбивали их атаки, но русские начали бить из минометов всех калибров и нанесли нам огромные потери. Тогда началось наше отступление… Очень часто нам приходилось ночи напролет мерзнуть в открытом поле. Часто наседал на нас разъяренный! враг. Я неоднократно думал о том, что не сумею костей своих собрать, но у каждого человека есть свое счастье, а у солдата – особенное…».

Ему же от сестры Берлин, 16.5.43

«…Страх тяготеет над нами. Теперь при малейшей тревоге подымается ужасающая стрельба…

90

…С продовольствием стало очень туго. Сегодня в газетах напечатано, что норма мяса снова сокращается. Прямо не знаешь, из каких продуктов готовить в течение всей недели, если хочешь в воскресенье немного лучше пообедать. С жирами стало совсем плохо, а то бы я испекла для тебя печенье. Папирос мы стали получать еще меньше, всего 14 штук в неделю. У меня были 30 штук, я их тебе послала…»

Ему же от сестры Берлин, 18.6.43

«…От Хорста мы получили известие, что он находится под Орлом и там наши войска жестоко страдают от русской авиации. Сегодня стало известно, что муж Евы находится в госпитале. Ему ампутировали руки… Вчера была воздушная тревога. Говорят, что сбито 34 бомбардировщика. В пятницу тоже был непродолжительный налет…»

Ему же от сестры Берлин, 21.7.43

«Вчера мы получили ужасающее известие: наш любимый брат Хорст пал смертью храбрых. Мы все убиты горем…»

Ему же от сестры Берлин, 3.8.43

«…Мы до сих пор не можем свыкнуться с мыслью, что наш Хорст не вернется.

Обо всем мы узнали 20.7.43, когда вечером вернулись домой. Я еще удивилась, что возле нашей двери собрались люди и что-то обсуждали. В дверях торчало письмо со штемпелем «погиб во имя великой Германии…» Потом раздался ужасный крик: это кричал отец. В эту ночь мы не сомкнули глаз. Следующий день был еще ужаснее, так как всякий и каждый считал нужным явиться выразить соболезнование.

91

Знаешь, дорогой Гюнтер, на нашей улице есть еще ряд убитых: 10 июля убит Хорст, 11 июля убит Грассов, 19 июля убит Вальтер Рульстер. И все они убиты под Орлом. Грассов недавно окончил в Берлине офицерскую школу и уехал на восточный фронт. Через два месяца он был убит. Рульстер был командиром танка и убит в бою с русскими. Эльзефы тоже в глубокой печали, они недавно потеряли сына. Молодой Гумилеус (ты помнишь этого мальчишку) убит под Орлом…»

Г-же Фельске от сына (неотправленное письмо, изъятое у пленного) 4.10.43

«…Мы занимаем рубеж, который будем оборонять пару дней, после чего уйдем в Крым. Как вы знаете из газет, Кубанское предмостное укрепление должно быть нами очищено, и сейчас отступление идет полным ходом. Поэтому мы пожираем все, что можем, а остальное уничтожаем, чтобы оно не доставалось русским. Мы вволю жрем шоколад и конфеты… Как видишь, отступление имеет свои хорошие стороны!»

Какие сведения добыл офицер-разведчик из этих писем? Во-первых, что обучение вновь призванных контингентов производится не в глубоком немецком тылу, а в непосредственной близости от фронта. Следовательно, качество подготовки этих контингентов невысокое.

Во-вторых, что известное «сокращение фронта» произвело тяжелое впечатление на немецких солдат.

В-третьих, что положение в глубоком немецком тылу напряженное в связи с непрерывными воздушными бомбардировками.

В-четвертых, что огромные потери, понесенные немецкими войсками под Орлом, произвели большое впечатление в немецком тылу.

В-пятых, что сокращение продовольственного рациона тяжело отозвалось на гражданском населении.

92