Допустим, ты – пришелец жукоглазый…
Шрифт:
Мастера мистики – Лавкрафт, Майринк, Кафка. Когда вы хотите написать мистическое произведение, даже если читатель будет криком кричать на всех форумах: «Вы расскажите, что же там происходит?!» – отвечайте: «Не могу!» Мистика – это когда я знаю, ЧТО происходит, но я не знаю, КАК. Не знаю, КТО это делает, не знаю, какими способами. Наблюдаются и описываются только внешние эффекты проявления неизвестной силы. А как зовут силу, мы не знаем.
И не получаем ответа: то ли пикты с холмов спускаются и творят безобразия, то ли в подвале поселился Ктулху с
Скажи: «вампир» – все, уже не мистика. Клыки есть, а мистики нет. Допущение такого рода – самое загадочное из всех фантастических допущений, как, собственно, мистике и положено. Мы бы сказали: на свету мистики нет. Как только вы допущение выведете на свет и назовете по имени… Еще Хичкок говорил: когда дверная ручка в ночи начинает со скрипом поворачиваться, всех зрителей трясет, а как зашел маньяк, весь в крови – эффект пропал, противно, но не страшно.
Мистика – скрип дверной ручки.
3. Футурологическое допущение.
В данном случае рассматривается будущее, формы и пути развития нашего (или не нашего, но это реже) социума. Космическая эра человечества, освоение галактики; умирающая или воскресшая Земля – развились или деградировали технологии, изменилось общественное устройство, и что из этого вышло; как люди живут через пятьдесят, сто, двести, тысячу, миллион лет. Стагнация, расцвет или катастрофа, человечество вымерло, перешло в волновую форму, скатилось в каменный век или к злобной анархии типа «Безумного Макса».
К примеру, возьмем всем известную повесть Стругацких «Трудно быть богом». Основное допущение какое? – футурологическое. Все остальное вытекает из него. И полевой синтезатор «Мидас», который делает золото, и космические полеты, и институт экспериментальной истории, и, наблюдатели, а позже прогрессоры – все-все-все вытекает из футурологического допущения. История Земли развивалась таким образом, что мы достигли описанной в повести общественной фазы с соответствующими техническими возможностями и этическими императивами.
Соответственно, мы видим поведение Руматы и остальных землян, обусловленное этикой общества будущего. Достигнув высот цивилизационного прогресса, мы полетели на другие планеты, столкнулись с другими социумами (в данном случае – исторически отсталым), возник институт наблюдателей, затем появились прогрессоры, у них возникли проблемы этические, цивилизационные и всякие… Для читателя (для обитателя Арканара вертолет – фантастика, и об этом – позже) имеется только футурологическое допущение, как элемент фантастики.
Ибо все остальное для читателя не фантастично, а скорее исторично и социально, или является следствиями и частными проявлениями основного ФД.
Да, в этих рамках может иметь место и социальная фантастика, и научная фантастика с акцентом на технику
4. Фольклорное допущение.
Что такое фольклор и с чем его едят, наверное, объяснять не надо. В текст вводятся персонажи фольклора, ситуации фольклора, архетипы фольклора – все, что угодно. А вот цели для такого допущения могут ставиться разные. Комический эффект: царь Кощей чахнет над златом, работая клерком в банке. Трагический эффект: Емелю засадили в ГУЛАГ и заставили работать на лесоповале по щучьему велению, по чьему-то хотению. Это может быть инверсия, попытка через фольклорные допущения подчеркнуть какие-то черты нашей современности, решение проблемы на контрасте, желание столкнуть лбами повседневность и архаичность.
Повторяем, задачи могут быть совершенно разными. Но важно, что используется конкретный национально окрашенный фольклор, влекущий за собой цепочку ассоциаций – уже наработанных временем, архетипических. Возвращаясь к нашему предыдущему вампиру Джонни, – получив имя вампира, он делается не мистическим, а фольклорным допущением. Он из сказки, из легенды пришел, а не из мистики.
Фольклорное допущение, как по нам, делится на три подвида:
Хорошее определение: «Сказка – жанр устного народного творчества, художественное произведение волшебного, авантюрного или бытового характера С УСТАНОВКОЙ НА ВЫМЫСЕЛ». То есть, сказка слушателями (и, главное, рассказчиком) позиционируется как вымысел: этого не было нигде и никогда. Очень важный акцент. Когда мы вводим сказочное фольклорное допущение, мы, заранее улыбаясь (или с серьезной миной), говорим:
«Мы это рассказываем для неких целей, но этого не было».
Это прием, пример, это сказка. Это вымысел. Да, «сказка – ложь, да в ней намек», но намек будет потом, а ложь – изначально, как платформа для намека.
Кроме того, в сказках добро и зло, типы персонажей, характеры и социальная роль героев – всегда статичны. Даже если в сказке разбойник раскаялся, то это его статичная, обозначенная изначально роль: раскаявшийся разбойник. А если Кощей Бессмертный вдруг перековался, психологически мотивировав это на ста пятидесяти страницах, и стал творить добро, просвещая и наставляя малых сих – это уже не сказка. В сказке такого не может быть по сказочному закону. Да, мы можем так написать свое произведение, даже Кощея ввести в роман можем, но фольклорное допущение от таких экспериментов перестанет быть сказочным, а переберется в следующие подвиды.