Допустимая погрешность некромантии
Шрифт:
— В смысле?
— Ну… понравился мне его взгляд. А он простынь откидывает, одежду с меня срывает и наваливается сверху. Я поначалу-то еще кричала, сопротивлялась, но он меня поцелуем и заткнул. А дальше я уже и не сопротивлялась. Ноги ему на плечи закинула, да так стонала, что медсестры в палату забегали, краснели и тут же выбегали… Но знаешь что, Танюха, некромант-то наш прекрасный на этом не закончил! А закончил он мне в…
— Стой! — неожиданно взбеленилась Тайишка. — Хватит!
— А что хватит-то? Неинтересно рассказываю?
—
— Еще как стонала! Он обещал после МРТ опять зайти — повторим, говорит, только меня перевернем…
— Хватит!
Она была настолько возмущена, что даже моего смеха не слышала. А я уже вслух хохотала, хоть и пыталась зажать рот рукой, чтобы медсестры на самом деле не услыхали и психиатра не вызвали. Тайишка отчего-то совсем границы потеряла:
— Это же… как же? Неблагородный совсем… и ты... как куртизанка какая?
— Куртизанка? — я перестала смеяться. — Тебя тут вообще оттарабанили, пока ты спала!
— Легкомысленная куртизанка!
— Ты это, Танюх, слова-то выбирай…
— А как еще на подобные вещи смотреть?
— Ты просто злишься, что тебя не разбудили.
— Белые духи леса! Я бы тогда вообще от стыда сгорела! А если мы с тобой ребеночка понесем? Об этом не думала, легкомысленная… Оля?
Я бы могла остановиться — признать, что соврала. Но это было выше моего чувства юмора:
— Не понесем, Танюха, выдохни. Мы это… резиновой магией предохранялись.
— Чем?
— Магия резиновая. Ее на член натягивают. А член, если ты вдруг не знаешь, — это пенис, ну... гениталии мужские, то, что у парней между ног растет.
— А, — она отрезала коротко, как только поняла, и сразу замолчала.
Возможно, она там внутри в обморок грохнулась. А мне веселья надолго не хватило: уже минут через десять снова захотелось спать. За окном уже рассвело. Еще полчаса, и начнутся новые анализы и диагностика. Но я, кажется, полчаса не протяну…
— Тань… Тань, спишь опять? Поговори со мной, иначе засыпаю.
— Не сплю. Пытаюсь понять тебя и принять без осуждения.
— Да пошутила я. Вот теперь можешь осуждать.
— О чем пошутила? О порочной связи с прекрасным некромантом?
— Ну да.
Она облегченно выдохнула и даже хихикать принялась. Но теперь и это не помогало. А потом она и выдала:
— Слушай, Оль, я о чем подумала — когда Эльрик проснется и увидит мое тело, то решит, что померла опять.
— И что?
— И бросит меня там, гаке на съедение. Не потащит же с собой.
Мне почему-то вообще такая мысль в голову не приходила. Скорее всего мне попросту было плевать, что там произойдет, пока я здесь. Но неудивительно, что Тайишка на этот счет очень тревожилась. Да и мне не по себе стало — ведь если нас там съедят, то она навечно во мне останется… Я уже почти привыкла, конечно, но если она примется читать мне нотации по любому поводу… Это что ж за веселенькая жизнь нас обеих ожидает?
Приняв решение и не собираясь его обсуждать, я закрыла глаза. Нет у меня пока иного выхода, как спасать обеих в двух мирах. Вот как найдем решение проблемы и разделимся, когда я смогу оставить Тайишку в ее теле, тогда уж можно и отпустить свою ответственность.
Глава 3
Эльрик лежал рядом и смотрел в ясное небо. Как только я пошевелилась, медленно повернул голову в мою сторону:
— Так и знал, что снова воскреснешь… Мертвая была. Я что же, мертвого от живого не отличу?
— И тебе доброе утро.
Я потянулась и приподняла голову. Гака крутилась неподалеку: тварь поскуливала и с такой тоской смотрела в нашу сторону, словно надеялась, что мы из жалости к ней выйдем и позволим себя съесть. Она передвигалась, как и ночью, на четырех конечностях, но подпрыгивала теперь с видимой тяжестью. То ли от голода стала вялой, то ли Эльрик вчера сказал правду: при свете дня человекообразное чудище слабеет. Сейчас ее безобразное тело уже не казалось таким страшным, от такой твари я, возможно, и сама сбежать смогу. Потому я зевнула и снова посмотрела на своего неприятного попутчика:
— Откуда они берутся? Гаки эти ваши.
Он снова пялился в небо и явно не спешил вернуться к делам.
— Меня больше интересует, почему ты то воскресаешь, то умираешь…
— Сама не знаю. Но могу сделать выводы, что для опытов я по этой причине не гожусь. И в рабстве с меня толку мало будет: какому хозяину понравится, если я жбан чищу-чищу, а потом помираю? Воскресла, а жбан-то сам себя не почистил.
— И то верно… — он будто бы сам с собой рассуждал. Точно размышлял, куда меня, такую ущербную, продать будет выгоднее.
Пришлось подсказывать:
— Вижу один выход — отпустить на все четыре стороны.
Он сосредоточился, прищурился, но потом покачал головой:
— Да нет. Возможно, что некроманту для опытов такой экземпляр как раз интересен будет! А еще лучше: вообще ему об этом не сообщать...
— Вот ведь заладил! Ладно, приятель, убивай эту тварь, да пойдем уже на опыты сдаваться. А то скучно тут.
Я хоть и врала без зазрения совести, но Эльрик этой очевидности внимания не уделял. Он потянулся, потом приподнялся на локте и задумчиво уставился в сторону твари:
— Гаки — это особый вид демонов. И есть у них только одно предназначение — жрать. Санитары леса, можно сказать. Но в отличие от асуров или ёки, гаки своего тела не имеют, потому вселяются в людей: в детей там, больных, слабоумных, тех, в ком сознания твердого нет. Ну или в трупы. Но приклеиться они могут только к магии в крови. Чем больше магии, тем сильнее гака. А у ведьм самая большая концентрация магии, потому их после кончины сразу сжигают, абы чего не вышло. Приходят гаки, как и все демоны, из другого мира. И никакими заклятиями это не остановишь.